Сергей Зверев - Бастион: война уже началась
Вдруг темнота перестала казаться абсолютной. Перед глазами появилось бледное свечение. Поначалу оно дрожало, рябило мелкими штришками, потом стало ярче, контрастнее. Обрисовался контур человеческой головы. Выросли уши, куцый подбородок, высокий лоб. Наметились губы, близкопосаженные глаза. В последнюю очередь возникли зачесанные набок редкие волосы и щеточка усов под носом. Получился человечек. Заурядный, невнятного возраста. Вряд ли он был изображением на экране. Насколько я могла ориентироваться, позади нас не стояло ни фильмоскопа, ни кинопроектора. Да и каким-то выпуклым оно казалось, это изображение. Пусть не натуральным, но достаточно объемным и с расстояния в пару метров производило впечатление самое убедительное. Представьте себе – совершающая смазанные колебания человеческая голова, смотрящая на вас в упор и едва не подмигивающая…
– Проиллюстрируем, – сказал голос. – Как видите, в маньяке нет ничего выдающегося. Напротив, для человека, с ним не общавшегося, он выглядит неприметным, серым и абсолютно не выделяемым в толпе. Не роковой любовник, согласитесь. Скучная невыразительность, да и только, не так ли?
Нависла пауза.
– Так… – согласилась я.
– Но он затейник. Он умеет себя подать. Маньяку не требуется изображать из себя интеллектуала в шкуре сексапильного атлета. «Пусть смешивать два этих ремесла есть тьма охотников, он не из их числа…» Понимаете мысль? У него свои методы работы. Простые человеческие слова, гипнотическая магия глаз и твердая установка, что «Карфаген должен пасть». У него действительно, должен вам признаться, необыкновенная сила в глазах.
Изображение приблизилось, остановилось метрах в полутора. Насколько помню, в тот момент я была несказанно далека от мысли о голограмме (я вообще не знала, что это такое). Прежде всего меня поразили его глаза. Глаза демона, смотрящие исподлобья. Необычные такие, забирающие… Я напряглась, уперлась пятками в перекладины табурета. Штатив сжал виски. Возможно, «ассистент» незаметно подтянул его, усилив нажим на череп. Что-то повторно сдвинулось в голове.
– Он умертвил двадцать человек. Женщины… молодые, наивные, не потерявшие надежду обрести тихое счастье… Дети… Непосредственные, доверчивые существа, поневоле ставшие заложниками жажды изувера и пагубной неосмотрительности своих мамаш…
Я почувствовала в груди слепую ярость. Смерч гнева затряс позвоночник.
– Ненавижу… – прошептала я. – Сволочь. Урод проклятый…
– Если бы его не взяли – а это, согласитесь, чистой воды удача, – список жертв продолжал бы расти, шириться, охватывая город за городом, регион за регионом… Живые люди, предающиеся сегодня мелким радостям, завтра бы легли с перерезанным горлом – ни за что ни про что… Просто так, ради утоления чужой жажды… Убийца бы матерел, набирался опыта…
– Гнусная расейская действительность, – сказала я. – Так не должно быть.
– В один прекрасный день он бы приехал в городок Асино, что в Томской губернии, прогулялся бы по улице Коллекторной, особенно по той ее части, где есть футбольное поле, поросшее бурьяном…
– Перестаньте, – попросила я. – Вы что?
– Он бы приметил одного чумазого пацаненка, всеми днями носящегося в компании ему подобных. Он бы познакомился с его бабушкой… А что? В свои пятьдесят три года ваша мама, Дина Александровна, выглядит на сорок три и не чурается житейских утех. Она современна, эффектна, остра на язык (вы в нее) – и вовсе не отчаялась, знаете ли, урвать от мира свой кусочек блаженства. В обратном случае она бы больше времени уделяла внуку, вы не находите?
– Нет, вы понимаете все превратно… – запротестовала я.
– Он бы нашел подход к вашей маме. Поверьте, он не страдает геронтофобией и знает, что такое галантерейное, черт возьми, обхождение. А потом… История повторяется многократно. Наш фигурант умный преступник, Дина Александровна. Он никогда не совершает больше двух налетов в одном городе. Он бы уехал из Асино в тот же день…
В горле вырос предательский ком. Я не могла больше трепыхаться.
– Вы думаете, его арестовали, и на том поставлен крест? Смею вас заверить, это не так. Мы живем в демократической стране. Как выяснило следствие, наш герой – коммерческий директор фирмы «Ансиб», занимающейся сбытом лома цветных металлов, что, собственно, и дает ему возможность на законных основаниях колесить по региону. Человек он не бедствующий, и отсюда с некоторыми оговорками можем предположить, что справедливое наказание – вопрос не столько времени, сколько денег. Больших денег. Есть деньги – нет наказания, понимаете? И наоборот. Чем, кроме показаний подслеповатой соседки, располагает следствие? И чем располагает искушенный, высокооплачиваемый защитник?
Очередной натяг штатива. Боль, мысли, образы вращаются в голове под рев турбины…
– И в следующий раз он обязательно заглянет в Асино – проведать огольца и его не по годам спелую бабушку… А сам не догадается, ему подскажут. Непременно подскажут. Детская кровь на затравку – она так окрыляет…
– Мне нужен телефон… – превозмогая боль в голове, выдавила я.
– Здесь нет телефона, – вкрадчиво сказал голос.
– Как же так? – простонала я. – Мы должны бежать, предупредить, обезопасить…
– Попадись он в ваши руки, Дина Александровна, – ваши действия?
Я захрипела от ужаса: выпуклое изображение человечьей физиономии приблизилось вплотную. Вот они – угри под глазами, вот он – шрам над бровью… Казалось, оно уже входит в меня, как призрак в стену – щетина корябает лицо, а колючки глаз терзают нутро в клочья…
– Убила бы, – проскрипела я.
– Его судьба в ваших руках.
– Своими руками…
– Вам предоставляется редкая возможность… Помните рекламу? Выиграть пакетик сладких, хрустящих, бесподобных кукурузных палочек…
– Не тяните время, дайте же мне хоть что-нибудь…
– Убивать грех, Дина Александровна. А грехи мы не отпускаем. Не тот профиль.
– Да вы идиот или играете в идиота? Что вы умничаете?..
Конец акта. Изображение расплылось, штатив ослаб.
– Стреляйте, – серое существо протянуло мне тяжелый предмет. – Пистолет готов к применению. Вам нужно нажать вот сюда, – существо поместило мой палец на гладкую, отполированную грань. – Не уроните. Будьте мужественной. Вам дан один выстрел. В случае промаха он уйдет.
– Господи, – сказала я. – Ну что вы как неживой. Ведите меня к нему.
Я находилась в узком, неосвещенном коридоре. Ни черта не видно, в руках дрожь, в ногах – адский холод. В голове – вовек не описать. Это наваждение было потрясным по глубине и ударной мощи. Я видела перед собой только одну картину: залитое слезами Антошкино личико – дрожащее, умоляющее… А все прочее, в том числе явная нелогичность происходящего, осталось на той стороне восприятия, из которой я благополучно, под звон фанфар, убралась.
Впереди вспыхнул свет. Яркий – неестественно яркий. Но узконаправленный. Освещал небольшую площадку в конце коридора, ближе не проникал. Там был тупик, пятачок. Ободранная стена отчетливо очерчивала границу. Так мне казалось.
И вдруг из стены вылез сутулый человек. Встал на середину пятачка и слеповато прищурился. Я не обратила внимания, во что он одет (у всех у нас одежда одинаковая) – сочла неважным сей момент, а смотрела ему в лицо. Он, поганец… Вялый подбородок, редкие волосы, щеточка усов. Глаза только не колючие, а тусклые, безжизненные. Но это и к лучшему. Бензин у него кончился…
Упырь переминался с ноги на ногу и как-то нервно посматривал в мою сторону. Потом повернул голову налево, направо. Дернулся, судорожно сдал плечами.
– Уходит, – прошипели в затылок.
Души убиенных младенцев возопили разом… Я подняла обеими руками тяжелый пистолет (кажется, так?), прицелилась куда-то в район впалой груди… Да трахома мне на глаза! Как можно промазать в этой узине?! До него метров десять.
Человек, почувствовав недоброе, облизал губы. Я надавила на курок. Ничего и не сложно.
Громыхнуло. Мое туловище реактивной струей унесло кому-то на руки. Пистолет покатился по полу…
Маньяк зашатался. Развернулся и, скользя ладонями по стене, сполз на пол. Поджал под себя ручонки, уткнулся в бетон.
Наваждение приказало долго жить. Как катушка, намотанная на резинку, застучало, закрутилось, стало разворачивать клубок извилин. «Что ты делаешь! – завопил внутренний голос. – Стучусь до тебя, стучусь, понимаешь, битый час! Где ты пропадаешь, где тебя носит!..» Я не верила глазам. Человек, в которого я пальнула, лежал ничком и не шевелился. В голове прояснялось. А что толку? Мысли заметались шальными сполохами. А куда я их? «Какой маньяк, идиотка! – буянил глас. – Будь проклят тот день, когда я забрался в твою пустую голову! Откуда в этой глуши маньяк! Да он такой же маньяк, как ты! Ты даже больше! Посмотри, во что он одет!.. Да о чем думала твоя голова, когда ей по ушам ездили?!»
