Сергей Самаров - Святые окопы
– Я здесь, эмир.
– Посчитай мне, сколько людей осталось?
– Я уже посчитал. Вместе с тобой – двадцать девять человек.
Это уже было катастрофой. Семьдесят семь моджахедов по большому счету уже было катастрофой, но тогда радовало счастливое число. Сейчас уже и этого нет.
– Ты молодец. Твоя мысль опережает мои вопросы. А сколько осталось тех, что пришли со мной из Сирии? Посчитай.
– Я уже посчитал, эмир. Твоих ветеранов осталось только трое. Все остальные – из тех, кого я привел в отряд, пакистанское пополнение.
Последняя фраза Хамида прозвучала как-то особенно. Как победная песнь и даже как угроза эмиру аль-Мурари.
– Чему ты радуешься, Хамид?
– Я разве радуюсь, эмир? Я просто сильно возбужден. Возбужден и озадачен.
Но это не было простым возбуждением, эмир был в этом уверен. Он всегда хорошо чувствовал людей, и именно это помогло ему в свое время подобрать хороший состав в свой отряд. Тот состав, с которым он почти два года воевал в Сирии, и воевал успешно.
– Чем ты озадачен, интересно услышать.
– Тем, как мы будет теперь добираться до «схрона».
– У нас есть к нему тайный подземный ход?
– Если бы был, мы уже давно были бы там.
– Правильно соображаешь. Тогда сообрази, как мы будем в действительности добираться до своих денег. Может, ты что-то придумал интересное и не хочешь со мной поделиться?
– Я думаю, нам придется идти на третий штурм. Всем вместе и тебе тоже, потому что каждый ствол сейчас дорог.
– Вот видишь, как у нас совпадают с тобой мысли. Нам всем придется идти.
– Прямо под пули, если там будет кому стрелять…
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял эмир. – Когда моджахеды выходили из ущелья, в них еще стреляли.
– Стреляли, – согласился Хамид. – Но это была, мне кажется, агония. Там не могло остаться много боеспособных спецназовцев. Они все многократно ранены и истекают кровью. Я сейчас сам проверял. Прошел перед входом, и в меня никто не стрелял.
– Надеяться на такое глупо. Пошли лучше своих парней, пусть отключат «глушилку». Мне нужно позвонить мистеру Суфатану.
Хамид услужливо приложил руку к груди, попятился на два шага и сразу отправил двоих. При этом оба прошли перед входом в ущелье. Эмир специально наблюдал. Но из ущелья никто в них не выстрелил, хотя они были хорошо видны от искусственной стены. Похоже, что аль-Таки оказался прав. Хотя полагаться на такую удачу было глупо. Лучше надеяться на худшее и готовиться к трудностям.
Аль-Мурари не успел набрать номер, как трубка, которую он только что вытащил, зазвонила. Камаль Суфатан, видимо, потерял терпение и сам позвонил. Может быть, и не в первый раз уже звонил, но не было связи.
– Я слушаю тебя, уважаемый Камаль, – отозвался эмир.
– А я жду твоего доклада, – зло ответил офицер ЦРУ.
У него, наверное, своих неприятностей было немало, и сейчас он пытался сорвать зло на аль-Мурари. Но эмир не из тех, кто отвечает злом на чье-то недовольство. У него крепкая нервная система, которую несколько последних лет оберегал от всяких неприятностей пехлеван Субхи. И лечить эту нервную систему необходимости нет. А вот американскому египтянину следовало бы свои нервы подлечить, потому что не все эмиры такие спокойные, как аль-Мурари. Некоторые могут и солдат послать, чтобы пристрелили мусульманина, который работает на неверных.
– Подумалось вдруг, тебя, уважаемый Камаль, ни разу застрелить не пытались?
– В смысле? Как так – застрелить?
– Ну, надоел ты, предположим, кому-то своим хамством, человек и пошлет своих моджахедов. В наших землях это частое явление. Кого не любят, те долго не живут.
– Ты что, угрожаешь мне?
– Нисколько. Просто рекомендую подлечить нервы и быть более вежливым с людьми, с которыми ты работаешь и которые вынуждены с тобой работать, потому что не они выбирают. Но, если бы их спросили, они выбрали бы другого, а не тебя. Будь уверен в этом.
– Это ты так пытаешься подготовить почву для своего сообщения?
– Вот именно. Сообщения, а не доклада. Ты для меня – никто, чтобы я тебе докладывал. Я могу только сообщить тебе, если хорошо попросишь…
Такая манера разговора тоже не была в привычках аль-Мурари, но сейчас он испытывал легкое отчаяние, может быть, состояние было даже чуть-чуть истеричным, и потому он умышленно шел на обострение отношений с Камалем Суфатаном. Знал, что лучше было этого не делать, но сейчас, когда почти весь его отряд погиб, за исключением троих моджахедов, а люди, которые остались, это, скорее, люди Хамида или даже самого Суфатана, сам аль-Мурари, не имея отряда, вообще становится фигурой с минусовым значением. Чтобы снова выйти в плюс, надо собрать новый отряд, сплотить его вокруг себя, обзавестись новым Субхи. Но для этого нужны деньги, и немалые.
Деньги есть, вот они, под боком. Но как их взять?
– Извини уж, уважаемый эмир, если чем-то твое самолюбие не потешил. Будь так любезен, сообщи мне, что там у тебя происходит. – В голосе Суфатана зазвучали угрожающие нотки. Но Аслан аль-Мурари не боялся чужих угроз. Он слишком много видел смертей, чтобы своей смерти бояться. И запугать его было сложно. Даже офицеру ЦРУ.
– Другое дело, – сказал он. – Сообщить я могу. И сообщаю, что у меня вместе со мной осталось двадцать девять человек. Из них только трое таких, на кого я могу полностью положиться. Все остальные – пополнение, которое ты в мой отряд добавлял. До «схрона» мы добраться не смогли и во второй атаке. Осталась последняя атака. Или мы все погибнем, или победим. Иного пути у нас нет. Вот все, что я хотел тебе сказать.
– Когда третью атаку начнешь?
– Думаю начать, как только стемнеет. У спецназа есть тактические фонари, но и у нас они есть, будем светить друг другу в глаза. Тогда мы, по крайней мере, будем знать, сколько у нас противников. По фонарям… Пока мы этого не знаем. Но дерутся они хорошо. Это невозможно не признать. Если бы они воевали в Сирии, там давно все закончилось бы победой тех, на чьей стороне был бы этот спецназ. Это не твои «морские котики»…
– Хорошо, любезный эмир. Если тебе будет не слишком трудно, когда завершишь третью атаку, позвони мне. Я очень переживаю за исход дела. Извини уж меня… – как змея, прошипел Камаль.
– Позвоню, – пообещал эмир. – Как только закончим…
Темнота приближалась. Аль-Мурари перешел ближе к своим моджахедам, чтобы проверить их настроение и оценить готовность.
– У всех тактические фонари есть?
– Нет, не у всех, – отозвался Хамид аль-Таки, словно это его конкретно спрашивали. – Я пересчитывал. На всех – восемнадцать фонарей. Из них шесть уже со слабым зарядом, истратили при переходе границы, а о запасных аккумуляторах никто вовремя не позаботился.
– Это я должен был заботиться о запасных аккумуляторах для ваших фонарей? – спросил эмир. – Поговори с моими людьми. У нас в отряде всегда был такой порядок, что каждый моджахед сам заботится и о заряде фонаря, и о запасе патронов и гранат. Что с патронами, кстати? Мы сегодня много камней покрошили. Гораздо больше, чем вражеских голов.
– Патроны еще есть. Примерно по тридцать штук на каждого.
– Значит, по магазину… – поправил эмир, переводя штатский разговор на военный лад. – А это значит, что стрелять без толку, создавая себе прикрытие, уже невозможно.
Но про себя подумал, что аль-Таки прав. Хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать оставшихся на укреплениях спецназовцев. Да и эти уже истекают кровью. Брать их можно будет голыми руками.
– Как будем фонари использовать, эмир? – спросил моджахед из старого состава отряда. С уважением спросил, как все моджахеды из старого состава общались со своим эмиром.
– Сначала пойдем без фонарей, в темноте. Будем к стенам прижиматься, чтобы было куда спрятаться в случае чего. Если спецназ включит свои и кто-то из нас под свет попадет, тогда только свои включим. Но заранее надо настроить фонари на ослепляющий луч, чтобы бил по глазам до боли в затылке. Настраивайте так, чтобы луч не попал в проход и чтобы там не видели, к чему мы готовимся. Пользоваться фонарями все умеют? Только осветил человека, и сразу очередь. Для того фонарь и крепится к стволу. Все. Готовимся. Через десять минут совсем стемнеет, тогда и пойдем.
У самого Аслана аль-Мурари в кармане разгрузки был запас патронов. Перед выходом в ущелье он сел на камень и стал набивать запасной магазин. Причем делал это вслепую, посматривая по сторонам[23], и сразу увидел, когда аль-Таки двинулся в его сторону.
Даже в вечернем полумраке было видно, насколько слащава и лжива его улыбка. Аль-Таки, как обычно перед вопросом, приложил руку к груди и спросил:
– Эмир, а ведь «схрон» должен быть заминирован?
– Он обязательно заминирован.
– А у нас остались люди, которые помнят схему минирования?
– Остались.
– Из тех троих?
– Нет. Они не знают. Есть еще четвертый.
– У меня есть, конечно, сапер, но он говорит, что в темноте работать опасно, когда схему не знаешь. Там может быть хитрая ловушка.
