Сергей Зверев - Подводная агентура
Внизу Рыськин и Маштаков выволакивали троих раненых сомалийцев, которые были в сознании и могли говорить. Один раненный в плечо, двое – в ноги. Андрей спустился вниз и остановился перед крайним сомалийцем. Парень с ужасом смотрел на раздробленную пулей голень ноги, на белые осколки кости, торчащей из раны, и тряс головой.
– Ты говоришь по-английски? – требовательно спросил Андрей.
Сомалиец продолжил смотреть на ногу и трястись. Еще через несколько секунд он страшно побледнел, глаза потеряли осмысленное выражение, и раненый повалился на камни. Обморок. Раненный в плечо вообще ни на кого смотреть не мог. Он зажимал рану и громко стонал. Третий раненый, у которого двумя пулями было пробито бедро, испуганно смотрел на здоровенных белых людей и что-то шептал.
– А ты? – спросил Андрей. – Ты говоришь по-английски?
Раненый что-то поспешно залепетал, но явно не на английском языке.
– Рысь, притащи сюда Мохаммада, – приказал Андрей. – Допросим с переводчиком. Миша, перевяжи этого урода… А, черт!
Пришлось поворачиваться и кричать Рыськину вслед:
– Коля! И аптечку захвати оттуда!
– Мы все медикаменты на них истратим, – проворчал Маштаков, присаживаясь рядом с раненым.
Он вытащил из-под штанины нож и умело располосовал штанину сомалийца. Еще один разрез внизу, и в руках у спецназовца оказался кусок ткани. Еще разрез, и получилась длинная, связанная посередине полоса. Перекрутив ее жгутом, Маштаков в верхней части бедра перетянул ногу. Вытащив шомпол из автомата раненого, он засунул его под жгут и несколько раз перекрутил. Кровь почти перестала идти.
Не дожидаясь приказа, Маштаков снова двинулся по полю боя, осматривая тела. Запросто мог оказаться еще кто-то раненый и в том состоянии, что позволяло бы выстрелить в белых. Пистолетный выстрел хлестнул над камнями. Раненые в ужасе обернулись. Здоровенный белый человек, который только что перевязал раненого, смотрел на чье-то тело с пистолетом в руке. Через несколько шагов он снова поднял оружие и выстрелил куда-то между камнями. Затем последовал третий выстрел.
Андрей понял, что Маштаков добивает смертельно раненных. Даже врагов оставлять в беспомощном состоянии просто умирать от ужасных ран на камнях рука не поднимается. Лучше уж так, коль скоро каждый из них обречен. Милосерднее добить.
Сверху посыпались камни, а за ними появился Рыськин. Один!
– Командир, беда, – выпалил спецназовец, перескакивая с камня на камень, – нет у нас переводчика. Граната – и два трупа! Какой-то из этих уродов успел бросить туда Ф-1 или Ф-3, судя по воронке. Мохаммад как решето, и Шарафу досталось. А тот, с ногой, по-английски ни бельмеса, я его поспрашивал.
– Ясно, – с угрюмым видом кивнул Андрей.
– Уходить надо, – посоветовал подошедший Маштаков. – Мы тут такой шум подняли, что скоро все местные погранцы сюда сбегутся. Или тот тип, что смылся, подмогу приведет. На запад или на восток. Лучше на восток, потому что…
– На юг уходим! – отрезал Андрей. – Через границу. Пока никто сюда на шум не приехал. Уйдем в Эфиопию, избавимся от преследователей сомалийских бандитов. А там нас никто не знает.
– А если нарвемся на эфиопцев?
– Вот когда нарвемся, тогда и решим, что делать! Оставить этим воды, немного еды и перевязочные средства. Уходим, быстро!
Глава 7
Все четверо лежали на траве и отдыхали. Это был один из редких зеленых участков в засушливом районе в пойме пересыхающей реки Фарэн. Так, по крайней мере, показывала карта, отобранная у эфиопа. Рыськин лежал на боку, подложив под голову кулак и подтянув ноги к груди. Маштаков, богатырски раскинувшись на траве, глубоко дышал, отчего его грудь вздымалась горой и мерно опадала. За кисть спецназовца была привязана хитрым морским узлом веревка, второй конец которой опоясывал талию худенького, с обритой наголо головой паренька-эфиопа. Почти восемь часов группа уходила от границы, и почти все это время бегом. Последний час Маштаков буквально тащил паренька на себе.
Когда они после нападения неизвестной банды и перестрелки ринулись переходить эфиопскую границу по глубокой долине, то довольно быстро натолкнулись на тот караван, который и ждал возле границы Шараф. Десяток ослов тащили огромные тюки в сопровождении пятерых сомалийцев и одного эфиопа. Спецназовцы поняли, что это и есть тот самый проводник, по тому, что тот шел впереди и присматривался к одному ему известным приметам на местности.
Потом в поле зрения появились эфиопские солдаты. Они первыми успели на звук стрельбы. Эфиоп оказался парнем опытным и тертым калачом. Он знал английский, знал множество местных наречий и был не по годам сообразителен. Он быстро понял, что нужен этим троим белым, что они не врут насчет Шарафа и его подручных. И что ему, чтобы избежать возможных неприятностей от сторонников и партнеров покойного Шарафа, лучше удалиться из этих мест на некоторое время.
Сомалийцы бросили караван и разбежались, а эфиопа, назвавшегося Поло, спецназовцы захватили с собой в качестве проводника по стране и переводчика. Эфиопия не Сомали, здесь каждый второй английским языком не владеет. Особенно в провинции. И вот длинный переход закончен. Теперь можно считать, что они ушли из опасного района и что пограничники об их присутствии не узнали. Правда, если они поймали кого-то из сомалийцев, что шли с караваном, и допросили… но это вряд ли. Те, скорее всего, рванули на свою территорию, где им почти ничего не угрожало. Ну, может, недельку в камере и немного дубинок по спинам.
В кустах совсем рядом что-то тихо шевельнулось, но Андрей это движение уловил. Пистолет мгновенно оказался в его руке. Через какое-то время шорох повторился, но раздался он с другой стороны. Еще там качнулась ветка. Андрей стал всматриваться в заросли и увидел пятнистую шкуру леопарда.
Симпатичная кошка. Кажется, они забрались на ее территорию, и теперь хищник принюхивается к незваным гостям и обходит их стороной. Так называемый сомалийский леопард не так огромен, как азиатский или американский. Этот не больше собаки и очень осторожен. Вот и сейчас он неслышно приблизился и так же неслышно ушел подальше от людей.
Пора было поднимать команду.
Андрей подошел к ручью и поплескал себе на лицо водой. Он ощущал себя отдохнувшим, и все было бы хорошо, если бы не голод. Сейчас они доедят остатки консервов и размоченного в воде хлеба, который успел прилично засохнуть за время последнего перехода. Потом можно будет купить еды за остатки долларов…
Спецназовцы зашевелились, тут же проснулся и Поло. Паренек выглядел плохо, у него даже круги под глазами появились, но он старался держаться и не падать в глазах этих белых. Чего уж он там себе напридумывал, насочинял, но глядел он на крепких высоких чужеземцев с симпатией. Даже с некоторым восторгом. Наверное, в душе он был еще мальчишкой, а в белых угадал представителей тайной профессии.
– Командир, – копируя обращение парней к Андрею, обратился Поло. – Идти надо туда. Там мужской монастырь, христианский. Там можно попросить убежища, нам дадут поесть, укроют от врагов.
– Что значит христианский? – уточнил Андрей. – А есть еще и другие?
– Монастырей других нет. Есть храмы… мусульманские. Их много по границе с Сомали. И по сторонам смотреть надо внимательно. Тут часто грабят. Места плохие, бедные. Через плато иногда приходят из Сомали группы повстанцев, как они себя называют, занимаются разбоем, а потом снова возвращаются туда. Там горы, в них можно спрятаться, и граница плохо охраняется. Солдаты и полиция редко успевают настигнуть их.
– А что за монастырь?
– Я не знаю, как он называется. Просто помню, что на горе и к нему ведет одна дорога. Точнее, тропа. Монахов в нем осталось мало, человек двадцать и те старые. А раньше там была большая община, и еще хранилась какая-то христианская реликвия. Чуть ли не со времен Великой Македы. Так у эфиопов звучал титул царицы Савской.
– Ладно, навестим твой монастырь. Надо, в конце концов, привести себя в порядок. Помыться, постирать одежду. Может, продуктов в дорогу дадут. А еще в округе есть какое-нибудь жилье?
– Нет, – отрицательно покачал Поло своей бритой блестящей головой. – Даунгла туда на юг. Маленький город. Дэгэх-Бур тоже там, но он далеко. А больше… есть несколько поселков, но они в стороне. За день не дойдем. Если ваша девушка здесь была, то она пошла дальше на запад. Мимо монастыря. На западе Аддис-Абеба, на западе много европейцев, на западе железная дорога, шоссе, отели. Сразу к границе она не пойдет. На севере Эритрея, дальше Джибути. Там сильно граница охраняется, просто так не перейти.
Собственно, это был не в привычном понимании монастырь. Не в привычном образе, к которому привык европеец. Извилистая тропинка вела по крутому склону наверх, на высоту примерно тридцати метров. По ней в самом деле могли пройти только козы или ослы. Даже лошадь тут прошла бы с трудом да человек, у которого не кружится голова.
