Андрей Таманцев - Погоня за призраком
Следователи прокуратуры пока отказываются оглашать какие-либо версии случившегося. Одно очевидно: убийство было спланировано тщательнейшим образом. Исполнители чудовищного убийства мертвы — все ниточки, ведущие к организаторам преступления, оборваны. Сработал принцип «домино». Юрий Щекочихин заявил вчера на радио «Эхо Москвы», что все это очень уж смахивает на почерк спецслужб, которые никогда не оставляют никаких шансов для следствия.
ФСБ тут же открестилось от преступления, заявив через пресс-службу, что не несет ответственности за действия бывших сотрудников бывшего КГБ.
По словам охранников министра, в зале у киллера был сообщник, который сидел через ряд от жертвы. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств он должен был произвести контрольный выстрел. Когда в Зеленом театре началась паника, охранники заметили прорывающегося к выходу дублера и попытались его задержать, но преступник легко ушел из-под обстрела. По словам очевидцев, именно дублер был «чистильщиком» и именно он расстрелял своих подельников в машине, после чего благополучно скрылся с места преступления. В итоге — четыре трупа.
План «Перехват», введенный сразу же после совершения преступления, результатов не дал. Расследование этого дела находится под личным контролем министра внутренних дел. Составлен фоторобот «чистильщика», милиция несет службу по усиленному варианту.
На вопрос, кому было на руку убийство Челканова, до сих пор никто пока вразумительного ответа не дал.
«Краснодарский курьер», 16.08.2001
24
Все три дома на Веселом Хуторе были брошены. Выбитые стекла, двери нараспашку, внутри поломанная мебель, следы от пуль. Один изломов выгорел изнутри, так что от мебели остались только головешки.
— Похоже, наша любимая банда побывала, — предположил Гера, поскрипывая битым стеклом.
— Может, и побывала, но намного раньше, — сказал Боцман. — Все вон пылью, паутиной покрыто, наверное, эти дома месяца два брошенные стоят.
— М-да, не меньше, — подтвердил Муха, растирая в пальцах золу.
Они тщательно обследовали выгоревший дом, заглянули и в подвал — слава богу, никаких трупов. Перешли в следующий.
— Вот, блин, что за люди? Чужая жизнь им покоя не дает! — Боцман сплюнул с досады.
— Чего ты удивляешься? Страсть к завоеванию чужого добра, чужой территории — это у человека из глубин подсознания. Это животный ум, доставшийся нам от предков. Животные дерутся за самок, отвоевывают территории, и мы — тоже. Они мигрируют в теплые страны, и мы...
— Тихо! — неожиданно прикрикнул на Муху Боцман.
Муха замолк, и все трое замерли, прислушиваясь. Жалобно поскрипывала на ветру сломанная оконная рама, шумела листва.
Боцман показал пальцем в пол — там. Муха недоверчиво покачал головой, но тем не менее осторожно двинулся к маленькой, разбитой в щепы дверце в углу. Боцман включил фонарь, наставил на дверь автомат. Гера последовал его примеру. Муха рывком распахнул дверцу. Боцман осторожно заглянул внутрь. Подвал как подвал. Какие-то банки, полки, мешки со сгнившей картошкой. Он стал осторожно спускаться по лестнице вниз.
— Вонь страшная, — прошептал Гера.
Муха приложил палец к губам — молчи. Они спустились все втроем, осмотрелись. Нет ничего и никого. Тихо. Боцман осветил угол с наваленными мешками, скользнул вверх.
— Да, никого, — произнес он довольно громко и подмигнул Мухе. — Ладно, давай в следующем посмотрим.
— Угу, пора на базу возвращаться, затрахало по горам лазать, — поддержал его игру Муха.
Боцман кивнул им на мешки в углу, и Гера с Мухой тут же наставили на них оружие. Боцман рывком отвалил один мешок, и свет фонарей выхватил перепуганное чумазое лицо девушки. Несмотря на «чумазость», Боцман с Мухой узнали ее с первого взгляда — это была она, Ирина.
— Пожалуйста, не убивайте меня! Не убивайте! — запричитала она. — Я ничего не знаю, ничего не видела, буду молчать. Только не убивайте! — По ее грязным щекам ручьями потекли слезы.
— Эх ты, дуреха, — не удержавшись, Боцман улыбнулся. — Мы тебя со всеми собаками шестой день ищем, а ты все бежишь и бежишь!
— Не бойся, не бандиты мы. Нас Николай Викентьевич послал, — сказал Муха, помогая девушке выбраться из мешков. Вся одежда на ней была рваная, грязная.
— Николай Викентьевич? — искренне удивилась девушка.
— А ты думала, он тебя в беде бросит? — вступил в разговор Гера.
— А, вас я знаю. Вы его охранник, — Ирина наконец-то улыбнулась.
— Давайте-ка наверх! — приказал Муха.
— Осторожно, плечо, — предупредила Ирина, когда Боцман подхватывал ее на руки.
— Ранение?
— Да, гноится.
— Ничего, через час будем в городе, тобой займутся врачи. Будешь как огурец.
— Да уж, зеленый, — горько усмехнулась Ирина. — А я уж думала, все — погибла. Сколько дней, как заяц, от них бегала.
Боцман вынес Ирину из дома, аккуратно посадил на полуобгоревшую скамейку.
— Все, все, не плачь. — Боцман осторожно провел рукой по ее волосам и повернулся к Гере: — Давай звони, пускай вертолет шлют. Здесь внизу, километрах в полутора, подходящая полянка есть. Уж туда-то мы ее донесем...
— Да, — кивнул Гера и вынул из кармана трубку. — Это снова я. Все, мы нашли ее. Да-да, жива. Есть! — Гера выключил телефон и сделал едва заметный кивок Никите. Муха заметил это, но отреагировать не успел. В следующее мгновение на Муху и Боцмана смотрели два автоматных ствола.
— Ирина, ко мне, быстро! — скомандовал Гера. Ирина недоуменно замерла. — Я кому сказал!
Девушка боязливо подошла к Гере. Он схватил ее за талию, прижал к себе.
— Вот и молодец! Умница девочка! А вас, господа офицеры, — он усмехнулся, — я хочу поблагодарить за службу. Вы ребята неплохие и воевать умеете, но все-таки большие в нашем деле лохи. — Говоря это, Гера снял автомат с предохранителя.
25. ПАСТУХОВ
Было утро. Мы с Голубковым сидели за столиком в кафе адлерского аэропорта. Здесь сейчас было малолюдно, и никто не обращал на нас внимания. Я не собирался ни оправдываться, ни извиняться. Что теперь, после драки?
— Ну что молчишь, Сережа? — спросил полковник, отхлебывая кофе.
— А что говорить? Все, по-моему, уже и без нас сказано.
— Все, да не все. Мы, Сережа, упустили свой шанс. Я тебя зачем сюда послал?
— Ясно зачем. Найти «дыры», обеспечить защиту. Вот если бы вы ему еще запретили по всяким концертам ходить. В таком людном месте даже двести человек охраны не дадут стопроцентной гарантии безопасности, а вы хотите, чтоб я один!..
— Я же дал тебе народ — столько, сколько хочешь! Что, нельзя было поставить людей за сценой?
— Я был уверен, что там охрана. За что-то же получают они свои деньги! Все мое внимание на деревьях да домах было сосредоточено. Сцена, я считал, — дело десятое. А оказалось — первое. Ну, виноват, рубите башку, не успел все «дыры» заткнуть!
— Ладно, рубить не буду. Да и вообще, поздно теперь кулаками махать. Все, что мог сделать в той ситуации, ты сделал. И в том, что не мог сразу за всем уследить, тоже прав. Однако операция провалена целиком и полностью, — Голубков помолчал немного. — Если меня с работы выгонят, возьмете к себе?
— Не, не возьмем. — Я мотнул головой. — Мы к друг другу притирались долго, воевали вместе. Вы уж давайте лучше на своем месте оставайтесь. А то, я чувствую, после прихода Зеленцова у нас в УПСМ с мозгами напряженно будет... А потом, возьми вас, вы, поди, сразу командовать начнете.
— Не начну, — вздохнул Голубков.
— Скажите, Константин Дмитриевич, в машине этой... Вэн был?
— Нет, не Вэн. Но человек из его банды — Корольков. Бывший снайпер. Мастер спорта, между прочим. Второй, водила, тоже его фрукт, «страховщик». Так что шансов не было ни у кого из нас...
— Ну вот видите...
— Я знаю все, знаю, что эти слова утешения гроша ломаного не стоят. В спецслужбах жалости не бывает, в спецслужбах все подчинено интересам государственной машины или чьим-то еще интересам — неважно. Главное, что вся эта система представляет из себя единый механизм, если какая-то шестеренка ломается, ее тут же заменяют новой. А главное, что «выскочить» из этого механизма никак нельзя. Вот и приходится работать, пока не сломаешься... Но если в со мной были мои ребята — тогда прокола бы этого точно не случилось! Но телефоны их молчат, мои «солдаты удачи» вне зоны досягаемости. Обидел я Боцмана и Муху своим отказом. До конца жизни себе этого не прощу!
— Ну так что дальше, Константин Дмитриевич? Что теперь делать-то?
— Теперь уже ничего не сделаешь. Те, кто спланировал убрать министра, сейчас нашепчут, что надо, президенту, гайки закрутят, поставят под шумок своего человека и начнут по новой ворованные деньги отмывать, только теперь в еще более крупных размерах. Таких, что нам и не снилось. Так что, Сергей, сушим весла, курим махру, — пошутил Голубков.
