Стивен Хантер - Ночь грома
«Проклятье, ну почему я не захватил пистолет? Сейчас я как мишень, мне нужно оружие, и я никуда не могу укрыться…»
Тут Боб подумал: а что, если поехать в управление шерифа? Встретиться со следователем Тельмой. Провести с ней час-другой и тем временем придумать, как быть… но эти двое будут ждать. Значит, придется рассказать Тельме все. Она рассмеется, потом расстроится, так как все его улики расходятся с тем, что есть у нее, и в конце концов выставит его за дверь, и где он тогда окажется? Ребята будут его поджидать, и они с ним расправятся, как только у них появится такая возможность. Они охотники, им не привыкать подкарауливать добычу.
Но тут он стал рассуждать так, как это когда-то делал крутой, хладнокровный Боб Гвоздильщик. Первым делом он попытался представить, как поступят его преследователи. Снова таранить машиной они его не станут, это выглядело бы очень странно. Значит, будет стрельба. То есть его схватят, запихнут в багажник, отвезут в глухой лес, пристрелят и там же закопают. Пройдет несколько дней, прежде чем его исчезновение будет замечено. Вот один способ.
Однако даже в этом случае неизбежны вопросы и остаются моменты, неподвластные контролю, мелочи, которые невозможно предугадать. Быть может, машину найдут слишком быстро; быть может, кто-нибудь что-то увидит или услышит; быть может, Боб окажет сопротивление, отнимет оружие — мало ли что? Ведь преследователи совсем его не знают. Нет, скорее всего, они сразу же пристрелят его с расстояния, скажем, двадцать пять футов и бросят мертвым. Но как это можно сделать?
И тут Боб понял, как все произойдет.
Он сообразил, что у него есть только один козырь, а именно: он может сам выбрать, где это случится. И ему в голову пришел только один ответ.
Боб достал мобильник и постарался вспомнить название этого треклятого заведения, затем мысленно представил себе вывеску: «БАКАЛЕЯ ЛЕСТЕРА», шоссе номер 167.
Набрав номер справочной, он назвал адрес и название заведения, дождался соединения и вскоре, после трех с половиной звонков, услышал знакомый голос.
— Да?
— Это бакалея Лестера?
— Да, а кто это?
— Ты должен узнать мой голос. Я был у тебя всего два часа назад. Пожилой, седые волосы, прихрамывал, прочитал тебе маленькую лекцию.
— Да, сэр, я вас помню.
— Отлично, сынок, а теперь слушай меня внимательно. Я не шучу, это все очень серьезно. Понятно?
— Да, сэр.
— Я приеду к тебе минут через пять, может быть, даже раньше. Оставлю машину и зайду внутрь. Следом за мной на стоянку свернет еще одна машина. Через минуту из нее выйдут двое. Они будут в масках, с пистолетами…
— О черт! — воскликнул парень. — Я звоню в…
— Ты никуда не звонишь. Времени нет, сирены спугнут преступников, они смоются, ты будешь выглядеть дураком, и я тоже, а к утру я все равно буду трупом. Ты все понял?
Парень издал нечто среднее между стоном и всхлипыванием.
— Сынок, слушайся меня, и все будет как надо. Ты суешь руку под прилавок и достаешь припрятанный там револьвер, полагаю, старенький «кольт». Я знаю, что он там лежит, его не чистили и не проверяли лет двадцать, но он там и, будем надеяться, работает исправно. Просто достань его и положи так, чтобы его легко было взять. Я войду, возьму «кольт» и буду ждать. Затем в дверь войдут двое в масках, и ты рухнешь на пол. А я с ними разберусь.
— Я…
— Не бойся, мы прорвемся. Другого выхода нет, а так, возможно, твою фотографию даже напечатают в газете и тебе назначит свидание какая-нибудь классная девчонка.
Боб проехал через городок и свернул направо, на 167-е. К этому времени уже совсем стемнело. Он петлял по холмам, лишь кое-где оживленным огоньками редких домов, совершенно один на дороге, если не считать света фар его преследователей в двухстах ярдах позади.
— Я положил револьвер на прилавок, — сказал в трубку парень.
— Мы обязательно прорвемся.
— О, лучше и быть не может, — с удовлетворением промолвил Кармоди. — Старик возвращается к бакалейной лавке, в которую уже заезжал.
— Может, он снова направляется к преподобному?
— Может быть. Но я готов поспорить, он обязательно завернет в лавку, надеясь вытянуть что-нибудь еще из этого тупицы. Лучше и быть не может. Это то, что доктор прописал.
Разумеется, Кармоди сидел за рулем. Сунув руку за пазуху, он ощупал пушку, с которой никогда не расставался, — просто проверил, что она на месте. Это был «ЗИГ-Зауэр П-229» 40-го калибра, тринадцать патронов с быстрыми, мощными пулями с полым наконечником в обойме и еще один в патроннике.
Тем временем Би-Джей порылся в бардачке и нашел два вязаных шлема, которые можно опустить на лицо в виде масок и использовать для катания на лыжах или для вооруженного ограбления, в зависимости от настроения. Достав шлемы, Би-Джей вытащил из кобуры под мышкой свой пистолет, «спрингфилд» 45-го калибра с рамой из нержавеющей стали. Опустив рычажок предохранителя, он чуть оттянул затвор назад, проверяя, что патрон с пулей весом 230 гран там, где и должен быть, затем поставил пистолет на предохранитель и убрал его в кобуру.
— Сейчас мы повеселимся, — ухмыльнулся Би-Джей, чувствуя, как кровь начинает быстрее течь по жилам, а дыхание становится более частым и порывистым.
— Да, повеселимся, определенно повеселимся, — подтвердил Кармоди.
Боб свернул на стоянку.
Эти бандиты уверены, что охотятся на него, но на самом деле это он охотится на них. Все это было ему знакомо, и дремавший где-то глубоко боевой мозг проснулся и взял управление на себя. Еще проходя мимо бензоколонок и поднимаясь по ступенькам, Боб почувствовал, как все вокруг замедлилось, но в то же время краски и фактура стали богаче, словно его зрение обострилось до непревзойденного совершенства. Мышцы превратились в гибкую сталь, дыхание максимально полно насыщало кровь кислородом, слух стал сверхтонким, так что каждый звук во вселенной был отчетливо выявлен.
Боб прошел по широкому проходу к прилавку, за которым стоял охваченный страхом парень, напряженно застывший, словно приросший к месту. Глаза его были широко раскрыты, губы побелели. Боб увидел револьвер, старый «кольт» армейского образца, 44-го или 45-го калибра. Это был револьвер из старого кино, из старой Америки, огромный, иссиня-черный и серый в тех местах, где покрытие стерлось или было запятнано кровью. Большой и горбатый, необычайно тяжелый для своих размеров, полностью сосредоточенный на своем деле, он был создан для тех больших людей, что жили большой жизнью поколение назад. Боб взял револьвер, почувствовав гладкое, словно отполированное дерево щечек на рукоятке. Выдвинув замок, он откинул в сторону барабан и увидел в нем шесть латунных кружков, тускло сверкнувших в свете люминесцентных ламп. В центре каждого кружка был другой, меньшего размера, — капсюль, а вокруг него проходила выгравированная надпись «45 КОЛЬТ». Боб закрыл барабан не резким щегольским движением, как это делают дураки в кино, а мягко, даже нежно. Ибо револьвер, даже такой большой старина, как этот, представлял собой магическое соединение прочного и деликатного, сложную хрупкую систему рычагов, пружин и осей, которая должна была работать в полной синхронности, — вершину технической мысли девятнадцатого века, ибо именно к той далекой эпохе относилась эта реликвия. Боб взял револьвер в руку, наслаждаясь его солидной, уверенной тяжестью. Для него, Боба Ли Свэггера, это было все равно что войти в величественный собор; здесь он был воспитан в святой вере, которая никогда его не подводила, и он тоже не собирался ее подводить.
Боб услышал звук открывающейся двери, увидел, как округлились глаза парня, и это сообщило ему все, что требовалось знать: в магазин действительно ворвались двое в масках, с оружием в руках.
Он обернулся, быстро поднимая зажатый в обеих руках револьвер, и если и успел увидеть здоровенного бугая во всем черном, с черной маской на лице и горящими яростью глазами, поднимающего черный пистолет, у него не было времени зарегистрировать это в сознании. Ибо в следующую тысячную долю секунды Боб дважды нажал на спусковой крючок большого старого «кольта» и с каждым нажатием прочувствовал сложную работу механизма револьвера. Все системы работали слаженно: спусковой крючок сдвинулся назад, подчиняясь мускульной силе указательного пальца, это же движение через пружину провернуло барабан на одну шестую оборота, курок отошел назад, в точности так, как Сэм Кольт или какой-то безымянный гений инженер, работавший на него, задумал в начале века в Хартфорде, под большим золотым куполом и вздыбившимся жеребцом.[22] Мушка поднялась, занимая место строго посреди прорези прицела. Во всей вселенной, кроме нее, не осталось больше ничего, курок упал, и за три десятых доли секунды Боб послал два толстых свинцовых гостинца весом по 230 гран в чью-то грудь. Они вошли в тело в дюйме друг от друга через кожу, мышцы и ребра, вырывая большие куски сердечной ткани, раздирая их на отдельные атомы и разбрасывая по всей грудной клетке.
