Павел Кадочников - Дни затмения
Обзор книги Павел Кадочников - Дни затмения
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, Павел Кадочников
Дни затмения
Жара.
Раскаленный воздух дрожит над выгоревшим пористым шифером крыш, над размягчившимся асфальтом прямых пустынных улиц. В жарком мареве колышутся бледно-желтые стены сейсмостойких домов, редкие колючие деревья, заросли телеантенн над домами. Улицы пусты, город словно бы заброшен.
Вот на панель выбежал из пыльного палисадника еж, большой, ушастый. Повел носом, поджался я кинулся прочь, оставляя на асфальте цепочку вдавленных птичьих следов.
И тихо. Только подвывают — почти мелодично — торчащие из окон мелкоребристые ящики кондиционеров, истекающие струйками водяного конденсата.
Жара.
Дмитрий Алексеевич Малянов, полнеющий мужчина лет тридцати с небольшим, сидел в одних трусах за столом и довольно бойко перепечатывал на машинке свою статью. В комнате стоял желтоватый от задернутых штор сумрак, было жарко, душно и накурено. Волосатый торс Малянова и небритая его физиономия покрыты крупными каплями пота. На столе дымилась последним окурком набитая до отказа пепельница, горой лежали справочники, свернутые в трубку чертежи и графики, папки с бумагами, картотечные ящики.
Впрочем, Малянов чувствовал себя отлично. Он тарахтел клавишами, вслух зачитывал избранные абзацы, время от времени затягивался окурком и что-нибудь поправлял в рукописи. Он работал и был доволен своей работой. Жары и духоты он не замечал.
— Из уравнения четырнадцать, — диктовал он сам себе, — к системы неравенств семь легко видеть… легко видеть…
Очевидно, видеть было не легко, потому что Малянов прекратил печатать текст, взял листок черновика и глубоко над ним задумался.
Грянул телефон.
— Легко видеть! — сказал Малянов телефонному аппарату.
Телефон гремел. Малянов взял трубку.
— Это база? — осведомился квакающий телефонный голос.
Малянов высоко задрал брови и вытянул толстые губы дудкой.
— А вам какую именно? — вкрадчиво поинтересовался он. — У нас здесь, знаете ли, военно-воздушная. Интересует?
— Чего? — квакнул голос недоуменно. — Это ты, что ли, Печкин?
— Какой я Печкин? Я Спичкин! — провозгласил Малянов и повесил трубку.
— Легко видеть… — снова пробормотал он, глядя в листок.
Телефон зазвонил опять.
— Спасу нет от вас, — сказал Малянов аппарату, вылез из-за стола и, подсмыкнув трусы, прошел на кухню. Там он опустился на корточки перед холодильником и отворил дверцу. В холодильнике было пусто, если не считать мятой алюминиевой кастрюли да крошечного кусочка сала, устроившегося на зимовку в морозильнике среди сугробов инея.
Телефон все звонил.
Малянов захлопнул дверцу холодильника и все тем же манером вернулся к письменному столу. Действовал он совершенно механически — глаза его были обращены вовнутрь, губы шевелились.
Он взял трубку.
— Да?
— Это комиссионный? — спросил другой голос, скорее даже приятный.
— Да, это комиссионный, — проговорил Малянов без всякого выражения.
— Скажите, пожалуйста, моя вещь продана?
— Да, ваша вещь продана.
— Можно получить деньги?
— Можно. Можно получить.
— Огромное спасибо! Сейчас приеду!
— Приезжайте-приезжайте… — пробормотал Малянов, кладя трубку. Он покопался в хаосе на столе, развернул черновой график на миллиметровке и погрузился в лето.
— Ничего себе — легко видеть! — произнес он с горечью.
Снова зазвонил телефон.
— Пошел к черту! — сказал ему Малянов. — К дьяволу тебя. К свиньям. К собачьим. К свинячьим… — мысли его были далеко.
Телефон замолк ненадолго, потом зазвонил опять. Малянов снял трубку.
— Алло.
— Димка? Это Захаров говорит. Ну как ты там? Нетленку лепишь?
— Нетленку, нетленку… Чего тебе надобно, Захаров?
— А что так неприветливо?
— Слушай, отец. Я специально отпуск взял. За свой счет. Чтобы поработать как следует. В приятном далеке. Так ведь нет же!..
— Ну извини. Я хотел узнать, ключ от восемнадцатой не у тебя?
— Нет, не у меня. На доске ищи, в проходной.
— Я искал, там нет…
Брови Малянова пошли вверх, губы вытянулись дудкой.
— Так ты что же, отец, хочешь, чтобы я работу свою бросил, вернулся из отпуска и все для того, чтобы найти тебе ключ?
— Ну ладно, ладно! Ну извини. Тут, понимаешь, слух пронесся, что тебе предложили филиал и ты нас покидаешь.
— Не верь.
— А я и не поверил.
— Но, однако же, решил проверить.
— Так если вся контора гудит! Малянова академик вызывал, Малянову филиал дают, Малянов уходит…
— Все правильно, Захарыч, но я отказался.
— Ну и дурак.
— Тебя не спросили… — сказал Малянов и повесил трубку.
Он стоял в ванной и ждал. Смеситель трясся, грозно рычал, хрипел, плевался брызгами. В ванне воды не было и наполовину. Водопровод в последний раз заворчал на весь дом и затих окончательно.
Тогда Малянов нагнулся над ванной и принялся ополаскиваться. При этом он брызгался и рычал — почти как водопровод. Пока он вытирался обширным полотенцем, в комнате опять зазвонил телефон.
— Это родильный дом? — нарочитым басом спросил Малянов у полотенца и сам себе ответил тоненьким голоском:
— Нет, это зоологический магазин. — И снова басом: — А можно у вас купить красные кровяные тельца? — И снова пискляво: — Нет, у нас в продаже только желтые, синие и зеленые…
Не помогло. Телефон надрывался. Широко шагая, Малянов вернулся в комнату и схватил трубку. Сыроватые его волосы сбились в косматый колтун, и он стал похож на толстую, не совсем нормальную ведьму.
— Вторая образцово-показательная психиатрическая клиника! — объявил он и, поскольку трубка молчала в ошеломлении, добавил: — В чем дело, клиент? Сообщите ваш адрес!
— Дима, это ты? — осторожно осведомился низкий размеренный голос.
— Да… Это кто?
— Вечеровский. Здравствуй.
— Тьфу ты, дьявол! Извини, Фил. С утра, понимаешь, наяривают…
Раздался звонок в дверь — длинный и настойчивый.
— Ч-чер-рт! С цепи сорвались, ей-богу! Подожди минутку, Фил, теперь в дверь наяривают…
— Дима! Стой!..
Но Малянов уже бросил трубку на стол в груду бумаг, а сам устремился в прихожую.
— Дима, алло. Дима, Дима, алло. Дима… — монотонно повторяла брошенная трубка.
На кухонном столе возвышалась среди недопитых стаканов с чаем внушительная картонная коробка, обклеенная тонкими полосками липкой ленты. Из-за коробки выглядывал плюгавый мужичонка в кургузом пиджачке неопределенного цвета, небритый, потный и несчастный видом. Он искательно улыбался и протягивал Малянову обширные квитанции, переложенные фиолетовой копиркой. Малянов квитанции отвергал.
