Стивен Кунтс - В западне
– Да, Берни. Но хорошо бы, если бы ты помог мне поймать эту черномазую суку и вернуть деньги.
– Ты не вызывал полицию, не так ли?
– Нет, я подумал, что сначала не мешало бы потолковать с тобой.
– Хорошо, наконец-то ты сделал хоть один верный шаг. Я подумаю, как помочь тебе поймать эту стерву, но тем временем ты займись делом Линкольна. Я не собираюсь повторять.
– Конечно, конечно, Берни.
– Расскажи-ка, как выглядела эта женщина.
И Броуди рассказал.
– А этот адвокат, что был с ней, как выглядел он?
Броуди описал Джеремию Джоунса вплоть до шнурков и скверных зубов.
– Я подумаю над этим, Ти. Поспрашиваю кое-кого. Но у тебя только сорок восемь часов.
– Да.
– Только не делай глупостей. – Связь прервалась.
Джефферсон Броуди положил трубку, поднял пузырь со льдом и аккуратно приложил его ко лбу. Это немного помогло. Пожалуй, надо еще выпить три таблетки аспирина.
Надо полежать несколько часиков. Вот так. Ноги кверху.
Но сначала он прошелся по дому, в который раз выясняя, что пропало. Если он когда-нибудь встретит эту дешевку, он убьет ее. Может, после того, как он закончит дело Линкольна, ему удастся уговорить Берни возбудить к ней иск.
Проходя мимо двери, ведущей в гараж, он почувствовал неладное. Он открыл дверь и заглянул внутрь. Пусто. Разве он не поставил свой "мерседес" сюда вчера вечером? Или оставил его на дорожке?
Броуди нажал на кнопку, чтобы открыть дверь гаража. Дверь медленно, как в сказке, поднялась. Его взору предстала пустая дорожка.
О! Она украла и этот проклятый автомобиль тоже!
Глава 8
– Почему? Скажи мне, почему?
– Потому что мне так хочется, – со злостью ответила Элизабет. – Неужели так трудно понять?
Танос Лиаракос ущипнул себя за нос и потер бровь. Он часто так делал в суде, и его помощники знали – так он пытался справиться со стрессом. Хотя его жена тоже знала об этом, она сделала вид, что не обратила внимания. Она обхватила руками колени и уставилась на простыню, на которой отчетливо виднелся штамп госпиталя.
– Эта штука убьет тебя, – сказал он после секундной паузы. Она фыркнула. – Да что я тебе объясняю. Неужели мне нужно говорить о детях? Или о том, как я люблю тебя? А может, еще раз повторить, что ты играешь в русскую рулетку? И вот-вот проиграешь.
– Ты думаешь, я одна из твоих полоумных членов жюри? Не трать на меня свое красноречие.
– Ты продаешься за этот белый порошок, Элизабет. Продаешь свое человеческое достоинство. Свой ум. Свою душу. Да-да! Ты готова отдать все, ради чего стоит жить, взамен на несколько минут сомнительного удовольствия. Боже, ведь это глупо.
– Я не нуждаюсь в воспитателях. Я не собираюсь сидеть и молчать, пока ты мелешь оскорбительную чепуху. Убирайся отсюда!
– Чего ты хочешь, Элизабет?
Она посмотрела на него и скрестила руки на груди.
– Хочешь, поедем домой?
Она промолчала.
– Я хочу сказать тебе откровенно. Ты наркоманка. Через несколько дней после того, как тебя выпишут, ты отправишься в клинику. Я уже позвонил и послал им чек. Это будет третья попытка. Тебе придется поехать и оставаться там, пока тебя не вылечат. Окончательно и навсегда. Тебе придется научиться жить без кокаина всю оставшуюся жизнь. Только после этого ты вернешься домой.
– Боже мой, ты говоришь об этом так, будто у меня какой-то отвратительный вирус или скверная венерическая болезнь.
– Оставь это, Элизабет.
– Ты так уверенно говоришь, черт побери! Ведь это все со мной происходит. А если я не смогу?
– Если ты не сможешь, я подам на развод. Я потребую установить над тобой опеку и добьюсь этого. Ты можешь распутничать и воровать, делать все, что угодно, чтобы заработать себе на очередную дозу. А когда позвонят из морга, мы с детьми проследим, чтобы тебя похоронили по-христиански и на могилу положили небольшую мраморную плиту. И каждый год на День матери[16] мы будем приносить на твою могилу цветы.
По лицу Элизабет лились слезы.
– Наверное, мне следует покончить с собой, чтобы навсегда прекратить это, – тихо произнесла она. Но слишком поздно. Ее муж не слышал этой театральной реплики. Он был уже в дверях.
Он исчез в глубине коридора, прежде чем она успела еще что-нибудь сказать.
* * *В девять утра Генри Чарон ждал в квартире на Нью-Гэмпшир-авеню, когда подошел грузовик из компании по сдаче мебели в аренду. Гризелла Клифтон отсутствовала, и Чарон решил все взять на себя. Он показал, куда ставить кровать, диван и шкаф, кресла и телевизор, а затем дал водителю и его помощникам по десятке чаевых.
В одиннадцать он был в квартире, которую снял в Джорджтауне, туда подошел грузовик с мебелью компании под названием "Эй – Зэт Ренталз" из Арлингтона. Грузчики внесли мебель внутрь и к одиннадцати сорока пяти расставили все по местам. Он дал им чаевые и запер за ними дверь, как только они ушли.
В час он был уже в квартире около Лафайет-Серкл. Работником компании по установке телефона оказалась женщина, она появилась через полчаса после него. Она извинилась, но Чарон махнул рукой. Она почти уже закончила, когда привезли мебель, на этот раз из "Шеви Чейз".
В четыре часа дня он купил машину у пожилой леди из Бетезды. Предварительно он обзвонил пятерых по объявлениям в газете и остановил свой выбор на ней; ему показалась, что она в годах и одинока.
Так оно и было. Даже лучше. Она близоруко щурилась. Машину она продавала по настоянию дочери. Она долго объясняла, а Чарон согласно кивал после каждой ее фразы: семилетний "шевроле", двухдверный седан, коричневого цвета. Номера имели срок действия еще месяца на три. Он заплатил ей наличными и поехал прямо в центр техобслуживания, где ему сменили масло и свечи, промыли радиатор, заменили все ремни и шланги и поставили новый аккумулятор и шины. В ожидании он съел гамбургер на бульваре.
Пробираясь сквозь толпу, заполнявшую вечернюю улицу, к автоцентру, расположенному в северной ее части, он увидел магазин электронных товаров и зашел внутрь. Пятнадцать минут спустя он вышел, держа в руках полицейскую радиостанцию.
В тот же вечер в квартире на Лафайет-Серкл он прочел инструкцию, покрутил все ручки и нажал все кнопки. Радиостанция работала отлично, что от сети, что на батарейках. Растянувшись на кровати, он послушал голоса диспетчеров и офицеров полиции, находившихся на улицах. Они пользовались стандартным цифровым кодом для сокращения радиообмена. Завтра он отправится в библиотеку и постарается найти этот код. А также пойдет в другие магазины электронных товаров и купит себе еще несколько таких радиостанций, но только по одной в каждом.
Завтра работники телефонных компаний установят телефоны в двух других квартирах. И завтра же нужно купить продукты и медикаменты. А вечером он начнет перевозить их в убежище в метро.
Возможно, следующей ночью он переправит немного сушеного мяса и бинтов в пещеру в парке Рок-Крик.
Так много предстоит сделать и так мало времени. Слушая радио, он еще раз в уме сверился со списком.
Главная проблема появится потом, после охоты. Он так еще и не принял решения, и это его снова беспокоило. У ФБР будут его отпечатки, это неизбежно. Чарон не питал иллюзий на этот счет. Тот факт, что эти отпечатки не совпадают ни с одними отпечатками из их досье, содержащего десятки миллионов имен, заставит агентов поискать в другом месте. Времени у них будет столько, сколько нужно, несмотря на призывы политических деятелей и оскорбленных проповедников, а также помощь всех правоохранительных органов.
В конечном итоге, он неизбежно попадет в их сети, если ему не удастся улизнуть подальше. Или если ФБР прекратит поиски, потому что решит, что поймали того, кого нужно. Конечно, ошибка не может оставаться нераскрытой вечно. Но с каждым днем след будет остывать. Месяца или около этого вполне хватит.
Почему бы не пустить их по ложному следу?
В три часа следующего дня Джек Йоук заканчивал статью о крахе банка "Секонд Потомак". Перед этим редактор посоветовал eмy сократить ее, насколько возможно: в завтрашнем номере место было нарасхват. Советы только что объявили о сокращении помощи Кубе и Ливии. Обе страны будут продолжать покупать у них товары, но только по ценам мирового рынка и за твердую валюту.
Йоук, не глядя, положил телефонную трубку и снова забарабанил по клавишам компьютера. Власти полностью удовлетворились тем, что покойный Уолтер П. Харрингтон использовал "Секонд Потомак" для отмывания денег, получаемых от торговли наркотиками. Местной торговли или не только? Никто толком ничего не говорил, даже в доверительной беседе.
И кто-то из мощной винтовки разнес ему голову, когда он ехал по кольцевой дороге со скоростью пятьдесят пять миль в час – его жена горячо настаивала, чтобы он всегда ездил со скоростью пятьдесят пять миль в час.
Конечно же, это не мог быть мотоциклист, разъяренный манерой езды Харрингтона. Они не пользуются винтовками.
