Виктор Мясников - Изумруд – камень смерти
К месту бандитской засады подбирались медленно, останавливаясь, прислушиваясь и озираясь. Рюкзак оказался в той ложбинке, куда его бросил Вовец, хотя теперь увидел не сразу. Зеленая ткань совершенно растворилась в окружающей зелени, так что заметить его можно было только с достаточно близкого расстояния. Он надел лямку только на одно плечо, чтобы в случае необходимости тут же сбросить и налегке вступить в драку. Сейчас Вовец опять был спокоен и собран, готов к неожиданностям. Глядя на него, и Валентина немного подобралась, перестала всхлипывать.
Он решил взглянуть на банду со стороны, попытаться понять, что они теперь делают и чего следует опасаться. Начал тихонько подкрадываться лесом. Кругом стояла тишина, только дятел глухо телеграфировал где-то за спиной, да попискивала невидимая птичка. На лесной прогалине не оказалось ни людей, ни автомашины. Получается, что враги убегали друг от друга.
Вовец отправился взглянуть на место схватки, но Валентина идти туда наотрез отказалась. Ее вид этой поляны приводил в ужас, она даже снова начала вдрагивать. Осталась на противоположной стороне дороги, обняв рюкзак, словно укрываясь за ним. Вовцу тоже не доставлял удовольствия поход по местам недавних сражений, но требовалось добыть хоть какую-то информацию о враге.
Вытоптанная трава, обломки магнитофона, пустые банки и бутылки, окурки. Смятые сигаретные пачки, обрывки упаковки от печенья, жвачки и "сникерсов". Похоже, ребята сидели обстоятельно, может, не первый день. Там, где стояла машина, он нашел осколки стекла, несколько капель масла на траве и целый ворох окровавленных тряпок. Вовец присел, брезгливо развернул непросохший лоскут. Новую рубашку не пожалели пустить на обтирочный материал, вон и рукава валяются в крови и соплях. Видать, здорово он Рыжему Коту морду лица попортил. На придавленной подошвами траве нашел еще нечто любопытное – стреляные гильзы от малокалиберных патронов. Вывод напрашивался сам: поскольку револьверов под этот патрон не выпускается, значит, оружие самодельное или переделанное из газового. Теперь понятно, почему звук выстрелов оказался таким слабым. Крутые парни на самом деле не столь круты, чтобы иметь настоящее боевое оружие. Подобрав пластиковый баллон, в котором плескалось грамм двести теплого "Пепси", Вовец возвратился к Валентине. Та встретила его с явным облегчением.
– Выпей, – протянул баллон, – или во рту пополощи. Мне оставь чуток.
Валентина отвернула пробку, подозрительно понюхала горловину, возвратила.
– Давай ты первый. Я потом.
Вовец пожал плечами, сделал пару приличных глотков, машинально обтер горловину рукой. Валентина пополоскала во рту, подумала и допила, бросила пустой баллон на обочину. Вовец надел рюкзак и пошел вперед по дороге, спутница старалась не отставать. Он рассуждал примерно так: банда могла сняться с места по двум причинам. Первая – отвезти раненого в больницу, вторая – перехватить беглецов. Он сам им сказал, что идут на станцию, значит, на подходе к ней их могут ждать. На лесной дороге ловить не станут, видели, что убежали в лес. Но Вовец понимал, что на станции появляться не стоит. Тем не менее другого пути пока нет, надо выбираться из леса, а там уже определяться, идти ли в Крутиху, на одну из соседних станций или ловить машину на тракте.
Через час вышли к асфальтовому шоссе, естественно, в полукилометре от того места, где с ним соединяется проселок. Это было возле Крутихи, на противоположной стороне тракта стоял железный навес автобусной остановки. Они минут пятнадцать осторожно выглядывали из-за кустов, опасаясь новой засады. Понятно же бандитам, что беглецы вынуждены будут пересекать шоссе.
Неожиданно на дороге появился автобус. Слева за лобовым стеклом белела табличка с крупными цифрами номера и мелками буквами пунктов маршрута.
– Рейсовый, междугородний, – прошептал Вовец и уже громко скомандовал: – Бежим!
Он выбежал на шоссе, размахивая руками, чтобы привлечь внимание водителя. Тот понял и остановился на обочине, по инерции проехав чуть дальше остановки. С шипением открылась дверь салона. Вовец поставил ногу на нижнюю ступеньку, поджидая, пока прибежит Валентина, пропустил ее вперед и уже потом поднялся сам, оглянувшись последний раз. Никаких подозрительных машин и людей он не заметил. Никого вообще не было поблизости.
* * *
Все сидячие места в автобусе оказались заняты. Всю дорогу до Екатеринбурга они стояли в проходе салона спиной друг к другу, молча смотрели на проносящийся мимо пейзаж. Вовец чувствовал себя усталым и опустошенным, вряд ли Валентине было легче. Она старалась касаться лопатками спины Вовца, видно, это ее успокаивало. Пятьдесят минут пути показались часами, автобус еле плелся, останавливался у каждого столба, толстые деревенские тетки, ругаясь по поводу дороговизны проезда, еле вползали в салон, а сходили еще медленнее. Спрашивается: чего ради ехать на автобусе с их пенсиями, да еще ругаться при этом, если на поезде втрое дешевле?
Доезжать до автовокзала Вовец не собирался, попросил водителя тормознуть на углу Гагарина и Блюхера, отсюда до дома ему было всего три квартала. Выходя, махнул Валентине рукой, мол, прощай, будь здорова. Но та, непонимающе взглянув и словно проснувшись, вдруг подхватила свой рюкзак и выскочила следом в уже закрывающуюся дверь. Автобус тут же отчалил от уличного поребрика.
– Не прогоняй меня, – жалобно попросила Валентина и поглядела глазами испуганной собачки, – я боюсь…
Вовец со вздохом вскинул на плечо рюкзак и, не оглядываясь, пошел по тротуару. Он словно бы заново узнавал знакомые дома и дворы, будто после долгой отлучки. И даже испытал некоторое разочарование, что ничего здесь не изменилось. Это казалось странным, ведь произошло столько событий: большие пешие переходы, ночная битва, счастливое вызволение Сержа из ящика для кернов, изумрудная шахта, еще одна жестокая схватка с ломанием костей… Он почувствовал, что совершенно измотан, как если бы целый сезон бил шурфы, копал разведочные канавы и таскал на себе ящики с образцами. Хотелось поскорее прийти домой, бросить на пол рюкзак, упасть на диван и до завтрашнего дня не шевелиться.
Навстречу шли две девчушки в мини. Поспешно уступили дорогу, так что Вовец сразу понял, какой он грязный, страшный, всклокоченный, провонявший дымом и потом. А позади тащится женщина, она выглядит не лучше. Он обернулся. Валентина, торопливо семенившая следом, улыбнулась виновато. В общем-то он не возражал против ее визита – всегда приятно, когда в холостяцкую картиру заглянет хорошенькая дамочка. Начал вспоминать, все ли у него дома в порядке?
У подъезда, как всегда в хорошую погоду, на лавочке сидели соседки. Уставились во все глаза на спутницу Вовца, впервые увидали, что не один домой идет. Вовец традиционно поздоровался, Валентина вслед за ним тоже что-то промямлила. Он усмехнулся, представив, какой бурный диспут сейчас разгорится на лавочке.
Отперев квартиру, пропустил Валентину вперед, сразу включил свет в ванной и распахнул дверь, кивнув, мол, можешь ополоснуться. Поставил рюкзак и сбросил ботинки. Прошлепал босиком в комнату, стащил на ходу пропотевшую энцефалитку. Машинально включил телевизор, пошарил по каналам, нажимая кнопки пульта. Предвыборная истерия выплеснулась с экрана, как из помойного ведра. Убавил звук, остановившись на российском канале, там скоро должны были начаться "Вести". Сменил брюки, надел просторные домашние. На кухне поставил чайник. Сунулся в холодильник, вынул банку тушенки и стратегический запас замороженного хлеба, засунул его в духовку отогреваться. Была еще бутылка водки, стояла за диваном, чтоб друзья не нашли, любители шляться в гости. Сейчас она была кстати, могла снять напряжение, не отпускавшее Вовца уже несколько часов подряд. Он знал это ощущение: невозможно заснуть, отвлечься, думать о чем-то мирном. Все время настороже, все время ждешь нападения. Вроде, дома уже, заперся на два засова, а все равно не можешь расслабиться.
Подумал, что не мешало бы охладить бутылку, а потом махнул рукой – и так сойдет. Плеснул себе грамм пятьдесят. Ничего, сошло. Тут Валентина вышла из ванной: волосы обернуты полотенцем, запах приятный распространился. На ней были чистые брюки из плащевки песочного цвета и желтая футболка на голое тело – соски так и прокалывали мягкую ткань. Осуждающе посмотрела на вываленную в миску холодную тушенку и полезла в холодильник. Только что там найдешь? Десяток картофелин в нижнем выдвижном ящике, луковицу, засохший майонез да окаменевший маргарин. Вовец ее остановил, успеется эта вся кухонная бодяга, лучше выпей, освободи голову. Себе чуть не полный стакан налил, замахнул не чокаясь, выдохнул, заработал вилкой. Ну и что, что мясо холодное, зато хлеб из духовки вон какой горячий и пахнет вкусно.
Хорошо стало, легко. Еще чуток добавил – совсем отлично себя почувствовал. Какие там еще бандиты? За хвост – да об косяк! Вообще-то он последние два года почти не пил, зарекся после одного случая. Только дома и в меру. Да и то при наличии веского повода. Сегодня повод – увесистей некуда, вот и позволил себе полбутылки заглотить. Посидел, весь окутанный блаженным теплом, умиротворенно глядя на Валентину. Та выпила совсем каплю, он уговаривал добавить, убеждал, что только на пользу пойдет, но та не соглашалась. И с опаской следила, как он пьет. Понял: боится, что закосеет, станет приставать. А ему после сегодняшнего скорей бы в ванну лечь, потом в койку…
