Уолтер Уэйджер - Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»
Он сжал ее левую руку и ладонь и поднял вверх для краткого соприкосновения со своими губами.
— Я ведь и не говорил, что справедлив, просто честен, — ответил он. — Я честнейший и мерзейший старик во всем мире. И самый молодой.
Они вошли в игорный зал, ничем не отличавшийся от игорных залов во многих странах мира, в которых побывал миллионер-охотник. Интерьер здесь оказался более приятным, чем в казино отеля «Хилтон» в Сан-Хуане, но куда менее элегантным, чем в игорном клубе в Биарицце.
Алые бархатные драпировки придавали интерьеру величественную роскошь сродни европейской, но официантки в мини-юбках, сновавшие по залу с коктейлями, напоминали больше Вегас, нежели Версаль. В просторном зале стояли две рулетки, три стола для игры в кости и еще три, за которыми мужчины играли в карты. Карстерс внимательно оглядел представший его взору пейзаж, скользнув на мгновение глазами по стенам и потолку, и вновь обратился к столам.
В потолке не было пулеметных амбразур, по крайней мере он не заметил ни одной.
Но Гилман, разумеется, должен знать точно.
А вот и он — Сэмюэль Стэнли Гордон Гилман, — самый невозмутимый и самый хладнокровный из всех присутствующих в этом казино. Он работал у рулетки номер два — спокойно, уверенно, ловко и с видимым удовольствием управляясь со своим делом. Он-то уж точно должен знать все тонкости системы охранной сигнализации, распорядка дня и графика работы служащих казино; он должен знать, какой сорт шотландского виски тут был фирменным, где установлены рубильники кондиционеров и какая из пятидесятидолларовых девок тут предлагает первоклассное обслуживание. К настоящему моменту все эти и множество прочих деталей, отпечатавшихся в его никогда не ошибающемся мозгу, уже проанализированы, классифицированы и отправлены по различным ячейкам мысленной картотеки, откуда их можно мгновенно востребовать. «Он так же виртуозно обращается с фактами и цифрами, как некий П. Т. Карстерс с ружьями и женщинами», — подумал именитый спортсмен-охотник.
Кэти Пикелис заметила, что ее сопровождающий смотрит на крупье, и спросила:
— Вы с ним знакомы, Пи-Ти?
— Нет, но мне кажется, это тот самый шутник, который спрашивал у бармена в моем отеле, не крашу ли я волосы.
— А вы красите?
— Я даже не брею подмышки, — честно заявил Карстерс, направляясь к одному из карточных столов.
— В рулетку не хотите? — поинтересовался Пикелис.
— Сплошное надувательство, сэр! ’ Слишком сложное математическое упражнение для такого азартного любителя простых забав, как я, — объяснил холостяк. — Рулетка — забава для ученых мужей и биржевиков.
— Отсутствует дух приключения?
— Вот именно, Джон. Ни духа приключений, ни романтики.
— А вы романтик, мистер Карстерс? — улыбаясь, сделала выпад дочь рэкетира.
— А как же? Мне-то казалось, что вы это давно поняли. Только не надо меня уверять, что вы и впрямь поверили, будто я всего-навсего очередной искатель сокровищ, который надеется завладеть знаменитыми жемчугами Пикелиса!
На мгновение рэкетир обомлел от столь неожиданного упоминания о его несуществующих жемчугах, но затем кивнул.
— Нет-нет, Кэти, — продолжал Карстерс, — только вы и ваша чистая девичья кр-р-расота увлекает меня, заставляет трепетать и пылать мое сердце.
— Я бы сказала, что вы скорее всего опьянены собственным шармом.
— О жестокая! — возопил он, когда они приблизились к столу для игр в кости.
— Вот ваша любимая игра, — предположил Пикелис.
Его дочь тут же отрицательно замотала головой.
— Нет, папа, это не подходит Пи-Ти. Слишком вульгарно, ведь так?
Разведчик усмехнулся.
— Да, слишком низкопробная забава.
— Она не может вызвать сильных ощущений в душе человека, привыкшего в приключениях оттачивать свою сноровку и ум. А тут слишком многое зависит от слепого случая, так?
Карстерс вновь поднес ее ладонь к губам и запечатлел на ней благоговейный поцелуй.
— Так, моя дорогая. Как же вы меня понимаете! — признался он.
— А вы ведь совсем не игрок, Пи-Ти, — осуждающе заметила она.
Он вздохнул.
— У меня нет дурацкой привычки швырять деньги на ветер, если вы это имеете в виду, Кэти. Я с большим удовольствием делаю деньги. Ваш отец сможет меня понять, я полагаю.
Пикелис кивнул.
— Значит, карты?
— Да, Джон. Я попытаю счастья в нескольких партиях. Вы присоединитесь ко мне?
Они уселись за ближайший столик для игры в «двадцать одно», и банкомет, замешкавшись на мгновение, смущенно напомнил им, что у них нет фишек. Карстерс извлек из кармана десять пятидесятидолларовых купюр и взглянул на главного гангстера. Пикелис невозмутимо добавил пять стодолларовых бумажек, и через каких-нибудь полторы минуты перед ними уже лежали горки фишек, и игра началась. Пикелис внимательно наблюдал за движением рук противника. Карстерс играл рискованно. Рискованно, но умно, подумал про себя рэкетир. Через сорок минут богатый холостяк стал богаче на триста семьдесят долларов.
— Итак, «двадцать одно» — это ваша любимая игра? — предположил Пикелис, когда симпатичная официантка — около пятнадцати фунтов лишнего веса, но все излишки размещены очень компактно, — поставила перед ними наполненные стаканы.
— Не совсем. Я предпочитаю покер.
— Конечно, покер, — произнесла за его спиной Кэти. Она стояла, почти прислонившись к нему своим теплым, источавшим аромат обещания телом. — Конечно же, покер. Покер куда более боевая игра, а, Пи-Ти?
— У меня от вас нет секретов, радость моя, — ответил второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов.
У нее были сногсшибательные духи, и жар ее тела, казалось, усиливал пьянящий эффект их букета.
— Я и сам люблю покер, — произнес седеющий рэкетир, тщательно интонируя каждое слово.
Он допил виски и вопросительно посмотрел на гостя.
— Почему бы и нет? — с готовностью ответил Карстерс.
Оба встали, собрали свои фишки и двинулись к соседнему столу, где сражение в покер было в самом разгаре. К концу третьей сдачи Пикелис осознал всю глубину оценки, данной гостю его дочерью. Карстерс играл в покер так, словно охотился на тигров в бирманских джунглях — напористо и беспощадно. Это была и впрямь настоящая война, и блондин-миллионер явно вел ее с удовольствием. Это была особого рода война, очень личного свойства — дуэль. Не то что бы Карстерс хотел прикончить именно Пикелиса, он был готов разгромить, их всех — каждого игрока, оказавшегося за столом. Он намеревался выйти из игры победителем. В каждой из четырех сдач он выигрывал три — иногда рискуя, иногда коварно блефуя, но неизменно красиво и с хладнокровным изяществом.
Пикелис изучал его, пытаясь понять, что же за человек сидит перед ним и в какую игру он играет.
Этот человек был искусным, жестким, восхитительным и непостижимым, как и его игра.
— Вы играете как профессионал, Пи-Ти, — заметил рэкетир с нескрываемым уважением.
— Мне нравится думать, что я самый профессиональный из всех любителей, Джон, — ответил Карстерс.
— Во всем, — вставила Кэти Пикелис.
— Это предложение или укор?
Она ответила не сразу.
— Это просто интуитивное суждение женщины. Я ведь только говорю то, что сказал папа. Вы играете, чтобы выигрывать.
Второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов умудрился кивнуть, передернуть плечами и улыбнуться одновременно.
— Мне нужны деньги, — сделал он ответный выпад, — и я обожаю сам процесс игры.
Джон Пикелис покачал головой.
— Всем в этом зале нравится процесс игры, и риск, и то ощущение собственного превосходства, которое возникает всякий раз, когда ты даешь окружающим понять, что тебе по карману азартные игры, — возразил практичный главарь гангстеров. — Я как-то пару лет назад видел по телевизору выступление врача, который утверждал, что многие из тех, кто увлекается азартными играми, настолько неустойчивы психически, что иногда стремятся к проигрышу. Но вы похожи на меня, Пи-Ти. Вы стремитесь только к выигрышу, а это нормальное человеческое желание.
Он нравился главарю гангстеров.
Что открывало неплохие перспективы.
— Вот видите, я же говорил вам, что я самый нормальный человек, — съехидничал Карстерс, обращаясь к девушке. — Вы правы, Джон, — продолжал он, обернувшись к ее отцу, — я играю только в те игры, которые мне нравятся, игры, в которых я силен, и я играю, чтобы выигрывать. А вы тоже очень и очень неплохо играете в покер.
Это было правдой. Карстерс выиграл уже порядка трех тысяч ста долларов, но и у Пикелиса фишек было больше — может быть, на пятьсот или шестьсот долларов — по сравнению с их количеством перед игрой. Вдобавок у рэкетира в голове возникли некоторые идеи относительно этого светловолосого незнакомца, который так галантно ухлестывал за его дочерью. Этот Пи-Ти не привереда, не размазня, не самодовольный гусь и не простачок, да и вообще он совсем не то, что о нем понаписано в колонках светской хроники. Хорошо воспитанный, обходительный, решительный. Блестящий, несгибаемый, точно лезвие из нержавейки, — вот что такое этот П. Т. Карстерс.
