Михаил Нестеров - Слабое звено
Присев за стол, Костя дожидался вопроса.
– Как дела? – наконец спросил Марковцев.
– Нормально.
– Подобрал машину?
– Да, как ты и просил: «Ауди».
– Хозяин?
– Напился и попал под железнодорожный состав.
Ладно, кивнул Сергей. Круто или нет обошелся Костя с мужиком, решать ему.
– Завтра встречаемся в половине девятого утра на набережной, напротив бассейна СКА, и прогоним все еще раз. Последний раз, Костя, понял?
Марку откровенно не понравилось поведение партнера. Что-что, а чувство выполненного долга не стоит демонстрировать таким вальяжным способом: молча дожидаться похвалы. Если бы не поджимало время, Сергей сменил бы одного из участников операции. А до нее оставалось ровно два дня. «Все готовы, все смеются, – скривился Марковцев. – Все хотят попасть на день рожденья».
Все гости собрались, включая Шамиля Наурова, ждут виновника торжества. В определенной степени ему отвели роль рядового участника застолья, вручив приглашение. Он прочитал его, дал молчаливое согласие и весь превратился в ожидание того, когда к его подъезду подадут лимузин.
Глава 8 Превентивные меры
23
Москва, 16 августа, четверг
Ранний звонок оказался междугородным, линия изобиловала помехами, и главе службы безопасности «Мегаполиса» приходилось часто переспрашивать.
– Андрей, это Сергей Марковцев, – услышал он после приветствия.
– Как вы сказали?
– Марковцев. Наверняка вы слышали обо мне от Шестакова. Это я взял часть снаряжения с законсервированной базы.
– Зачем? – спросил Овчинников, не найдя в эту минуту более подходящего продолжения разговора.
– Строил определенные планы, тянул время – как сейчас выясняется – зря. Пришлось убрать Родиона Ганелина – не было выбора: или он меня, или я его.
– А сейчас чего вы хотите?
– Поставить точку в этом деле. Я назову вам место, где спрятал оставшееся вооружение.
– Скажите об этом Шестакову. – О капитане первого ранга Овчинников вспоминал с лютой ненавистью. Владимир Дмитриевич отрабатывал версию об участии Андрея как организатора в похищении арсенала боевых пловцов, фактически шантажировал, непрозрачно намекая на непыльную работу, которую можно потерять, семью, которой так же можно лишиться в одночасье. В конце концов отстал.
Что касается звонившего, его фамилию Андрей услышал впервые. Видимо, в своей изощренности Шестаков не дошел до крайней точки – выявить связь между попавшим в трудное положение Овчинниковым и настоящим преступником.
– Мы оба профессионалы, Андрей, – продолжал Марковцев. – Давайте в этом деле обойдемся без официальных лиц. Мне не хочется иметь дело с человеком, который отдал приказ ликвидировать меня. И для вас такой вариант более выгоден: вы сами и докажете свою невиновность. До меня вы были кандидатом номер один, и мы снова можем поменяться местами.
– Я уже доказал. – Овчинников разговаривал по телефону, позволяющему записывать разговор в течение пятнадцати минут в цифровом формате. Запись позволяла ему действовать самостоятельно.
– Я не закончил, – продолжалась запись. – Вас не устроит вариант подброшенного мною вооружения, мой человек передаст его из рук в руки вашим людям. Но с одним условием: они отпускают его с миром. Они могут прихватить его с собой, однако в этом случае в ближайшее отделение милиции придет письмо за подписью этого человека, в письме будет идти речь о том, что он случайно нашел оружие и сообщает о его местоположении правоохранительным органам. Диверсионный заряд может наделать больших бед, только поэтому я избавляюсь от него и оружия. Деньги ценой взрыва мне не нужны.
– Интересно, о чем выдумали раньше...
– О том же, пока не зашел слишком далеко. Одна мощная криминальная группировка заинтересовалась моим предложением, практически они охотятся за мной. Так вы согласны на мое предложение?
– Мне нужно подумать.
– Думайте. Трубку я не кладу.
Овчинников думал. Поймал себя на мысли, что успешнее процесс мышления происходил бы при видимом, «живом» движении магнитной ленты записывающего устройства, а не при «закрытом» процессе оцифровки. Что происходит там, в крохотной плате? Так же непонятно, как и в голове Сергея Марковцева, соединенного с головой главы службы безопасности телефонными проводами. Обезличенная, «мертвая» связь, не хватает глаз собеседника, его жестов, недостает его эмоций – любых, положительных, отрицательных.
– Не хотите встретиться лично со мной? – спросил Андрей.
– Рад бы, но нахожусь далеко от столицы. А время не ждет.
– Каким же образом мои люди успеют?
– Очень просто. В Новограде есть филиал вашего банка. Служба безопасности филиала подчиняется вам?
– Скажем... да.
– Отлично. Вот и отдайте им соответствующее распоряжение. Как только мой человек передаст им заряд, они могут вызвать на место опергруппу. Перестрахуйтесь, если хотите. Теперь поговорим конкретно о Шестакове. Меня ему не найти, и он по приказу свыше повесит всю вину на вас. Дело в том, что есть свидетель, женщина, жена Юрия Санникова. За несколько минут до убийства мужа она видела человека, выходящего из его дома.
С ее слов составили фоторобот неизвестного, и он как две капли походит на вас, Андрей. Дело по факту убийства Юрия Санникова пока не закрыли. Понимаете, о чем я хочу сказать? Пока эта женщина скрывается, но в случае вашего отказа даст повторные показания.
– У меня есть алиби.
– Наплюйте на него, – искренне посоветовал Марковцев, – «проблемный» отдел ГРУ занимается решением именно проблем, а не их созданием. Проверять ваше алиби не станут. Показания жены вашего босса устроят вас наполовину, вторая половина ударит и по вашей любовнице, и по вас – вы лишитесь работы. Вы профи, Андрей, и могли подготовить алиби. Жена Санникова – простушка, к чему ей оговаривать кого-то? Вы-то должны знать, что большинство дел раскрываются по свидетельской базе.
После непродолжительной паузы Овчинников принял решение.
– Хорошо, я согласен. Где находится вооружение? Надеюсь, не в жилом секторе Новограда?
– Мы думаем одинаково. Нет, конечно. Оно далеко от крупных населенных пунктов. На юге Новоградской области есть селение Кудели, это Малаховский район. По ходу движения от Новограда, у знака «Населенный пункт Кудели» будет ждать мой человек. Пусть ваши ребята остановятся там, он сам подойдет к ним. Как видите, ничего опасного, все честно. Вы верите мне и посылаете в Кудели своих людей, а я доверяю вам и отряжаю на место встречи своего помощника.
– Договорились. Когда вы планируете встречу?
– Сегодня, в одиннадцать вечера.
– Не поздновато?
– Раньше не позволяет личная безопасность. К вечеру я должен быть далеко от Новограда. Удачи вам, Андрей.
Повесив трубку, Овчинников отметил время. Самолетом он мог успеть к назначенному сроку, но стоит ли?
Голос и собственно «благородные» порывы Марковцева не вызывали подозрения, равно как его нежелание переброситься парой слов с бывшим начальником. Андрей, если бы его «заказали», на месте Марковцева поступил бы так же.
На месте Марковцева...
Теперь мысли и чувства Овчинникова не могли жить отдельно от этого человека. Он мыслил и за себя, и «за того парня». Если в чем-то сомневался, находил ответы то в себе, то в другом человеке. В таком положении трудно найти один ориентир; если это тщательно выверенная психологическая тактика Марковцева, то он преуспел в ней.
24
Борт самолета «Ту-154»
Бросив взгляд на часы, а затем на иллюминатор, на рваные, необъятные поля облаков, среди которых, казалось, неподвижно завис авиалайнер, Равиль Яфаров в очередной раз поднялся с кресла и направился в туалет.
– С вами все в порядке? – поинтересовалась бортпроводница, наконец-то обратившая внимание на частые рейды пассажира в хвостовую часть самолета.
– Да, – кивнул Яфаров, изобразив на лице болезненную улыбку, и облизнул пересохшие губы. – Почки. Наверное, застудил.
– Вы плохо переносите полеты, – внесла коррективы стюардесса, пытаясь вызвать пассажира на откровенный разговор. Когда самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы казанского аэропорта и набрал высоту, Равиль неумело попытался завести с ней знакомство:
«Вас зовут Жанна?» – «Саша», – представилась стюардесса, поправляя на белоснежной блузке фирменный бейджик со своей фотографией.
Еще тогда она обратила внимание на бледное лицо пассажира, прячущего свое истинное состояние за шаблонными словами. Сейчас же болезненный вид парня указывал на то, что его тошнит. Страдальческий изгиб губ и частые взмахи его длинных ресниц открытым текстом говорили, что ему, сильному парню, стыдно перед хрупкой девушкой, стойко или привычно переносящей болтанку в небе. Вдвойне стало бы стыдно, воспользуйся он гигиеническим пакетом, предназначенным для подобных случаев. Гигиенический пакет – это не для настоящих мужчин.
