Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»
С того дня прошло много времени, за которое с хлебопромышленника слетела его спесь. До появления Гунсуня он держал в руках пятую часть городского рынка, с тех пор его доля уменьшилась на треть. Что характерно — после того, как дела Шана резко пошли в гору, конкурент начал сторониться его и при случайных встречах воротил нос. Бедного, разоренного китайца он был готов пожалеть, преуспевающий сын Поднебесной вызывал у него резкий приступ ксенофобии.
Однако на встречу торговец согласился охотно. Возможно, надеялся узнать о планах или даже каких-то секретах удачливого соперника. Гунсунь сразу же пустил в ход тяжелое оружие — факты. Торговец, конечно, сам знал о своем ухудшающемся положении, однако к месту напомнить об этом не мешало. После этого китаец угрожающе пообещал:
— Через год ваш бизнес сократится еще раза в три. На вашем месте я бы его продал.
— Кому?
Судя по заданному вопросу, торговец уже обдумывал этот вариант.
— Мне.
Торговец злорадно усмехнулся:
— Не хватает мощностей, а строить новые долго и дорого. Решил выкрутиться за мой счет. Это обойдется тебе в полтора миллиона.
Цена была явно завышенной.
— Миллион двести.
— Я сказал — полтора!
— Через год ваш бизнес уменьшится втрое, — напомнил Гунсунь. — Тогда его вообще никто не купит.
— Сегодня он стоит полтора миллиона, — упрямо заявил торговец.
— Но вы не знаете моих условий.
— Каких таких условий?
— Завод остается в вашем распоряжении. Мои люди станут отвечать только за поставку муки и добавок.
— Хитро придумал! Я отдам ему завод и еще буду там работать в качестве управляющего. На общественных началах или зарплату мне положишь?
— Как любому директору завода.
— Ты хитрый, Шан Гунсунь!
Китаец в самом деле рассчитал точно.
Хлеботорговцу была одинаково важна как прибыль, так и сама работа. Он не мог на обещанные миллион с лишним купить автомастерскую или магазин одежды. Ему всегда нравилась печь хлеб, без этого он не представлял своей жизни. Сделка позволяла бизнесмену работать спокойно, не опасаясь разорения. Хотя уже на чужой карман.
— Когда оформим продажу?
— Хоть сейчас.
Бизнесмен удивленно посмотрел на Шана.
— Мне достаточно вашей расписки.
— Если я откажусь выполнять условия, с распиской могут возникнуть… нет, ничего не возникнет! Все же ты очень хитрый, Шан Гунсунь. Я понимаю твой замысел. Ты собираешься рано или поздно забрать в свои руки все городскую торговлю хлебом. Но хочешь сделать это втихаря, через подставных лиц. Умно, ничего не скажешь. А если я взбрыкну, ты постараешься сделать так, чтобы о тайной продаже стало известно всему городу. Тебя народ худо-бедно поймет. Любой человек стремится расширить бизнес, особенно, когда его дела идут хорошо. А меня проклянут как предателя Родины, человека, совершившего тайную сделку с китайцем и тем самым подтолкнувшим его к хлебной монополии. Возможно, со мной перестанут здороваться даже близкие люди. Но я дам тебе расписку. Это лучше, чем года через два объявить себя банкротом. А мне хочется еще много лет заниматься любимым делом.
Почти все остальные хлебопеки-частники приняли условия китайца. В городе у Гунсуня не осталось конкурентов кроме государственного хлебозавода.
— Давай, ребята, пошевеливайся! — восклицал Игорь Гуняшев, подкрепляя аудиообращение видеорядом.
Попросту говоря, подавал пример собственным ударным трудом. Грузчики дружно подхватывали его порыв. Конечно, бригадир им попался странный, в большинстве нюансов погрузки хлеба разбирался, как житель пустыни в плавании баттерфляем. Утверждал, будто до этого работал на автозаводе. Может, и так, хотя самые опытные грузчики выражали в этом сомнение. Зато Гуняшев был здоров как бык, в расцвете сил и быстро учился. А, главное, Игорь отличался безукоризненной честностью. В новой России уже стало традицией — если ты хотя бы маленький начальник, то непременно должен схимичить, положить часть чужих денег в свой карман. Гуняшев делил заработок открыто и по заслугам, порой обделяя себя. Народ ценил такое отношение, и каждый дорожил своим местом. Только вначале кое-кто являлся на работу с бодуна, затем это прекратилось. По выходным еще позволяли себе накатить пузырь, но в будни ни-ни. И работали китайцам на зависть. В трудолюбии азиатов было трудно переплюнуть, но русский человек брал силушкой и смекалкой.
Бригада закончила погрузку, и в наступившем перерыве Гуняшев высмотрел одного из русских хлебопеков. Он тут же подошел к нему. Грузчики уже заметили повышенный интерес Игоря к людям, занимающимся выпечкой хлеба, и беззлобно подкалывали своего бригадира:
— Надоела черновая работа? Мечтаешь надеть белый халатик и шастать между подчиненными, раздавая им ценные указания? Мы тебя уже не устраиваем.
Игорь отшучивался, но всякий раз, заметив одного из двух русских хлебопеков, затевал с ним разговор. Внешне его интерес был безобидный. Он спрашивал, почему китайский хлеб пользуется у горожан бешеным спросом, что в нем такого особенного? Причем вопросы эти он задавал между делом, главным образом говоря о пристрастиях хлебопеков. Каким-то образом Гуняшев разведал, что один из мастеров увлекается дачей, выращивает на ней особые сорта клубники и даже скрещивает их между собой. Мичуринец-любитель, блин! Хобби второго хлебопека было самым обычном, свободное время он отдавал рыбалке.
Выслушивая их рассказы и изредка вставляя свои замечания, Гуняшев ловко выбирал момент для вопроса насчет хлеба. Но всякий раз его ждало разочарование. Русские мастера не находили в нем ничего замечательного. Хотя при этом честно и с удивлением признавались, что пристрастились к нему и едят с большим удовольствием. При этом только после нескольких замечаний Игоря они предположили, что причина такой популярности хлеба может быть связана с добавками.
На этом все обрывалось. Добавки хранились в специальной комнате, запертой на ключ, с ними имели дело только китайцы. Гуняшева так и подмывало спросить:
— Неужели дело настолько безнадежно? Разве трудно украсть маленькую щепотку?
Но он не торопился с такого рода предложением. Сначала надо было по-настоящему сдружиться с хлебопеками, посидеть с ними за бутылкой. А если прямо сейчас пристать к ним, как репей, они могут стукнуть хозяину на не в меру любопытного грузчика.
Возвращаясь домой, Гуняшев регулярно писал отчеты. С каждым разом они давались ему все труднее, поскольку ничего нового, свидетельствующего о продвижении к цели, он добавить не мог. Откровенно говоря, он с самого начала был не в восторге от нового задания. Ведомство, где он служил, занималось более серьезной работой. А тут какой-то хлеб! Что в нем такого? Да пусть китайцы хоть весь Дальний Восток с Сибирью в придачу завалят своим хлебом, как завалили все страну низкосортным ширпотребом. Неужели это отразится на безопасности государства? Пока есть нефть с газом, и хлеб их скупим, и как-то пристроим людей, оказавшихся без работы. В те же далекие времена, когда закончатся энергоносители, Гуняшев не заглядывал, ограничиваясь успокоительной мыслью:
— Обязательно выкрутимся. Русский человек из любого положения умудряется выкарабкаться.
О том, что именно умудряется выкарабкаться, а не выйти с достоинством, Игорь как-то не задумывался. Но его насторожила другая мысль, пришедшая ему в голову:
— А что, если хлеб — только начало, и китайцы собираются прибрать к рукам все местное производство? Отработают на хлебе основные методы захвата, изучат типичные ошибки, чтобы потом их избежать, и покажут тут нам ихнюю, китайскую кузькину мать! Скупят заводы, фабрики, пароходы, а потом и к сырью клещом присосутся.
Тогда его работа имеет значение, которое трудно переоценить. В случае успеха он станет народным героем. Не сразу, конечно, а после смерти. Им, бойцам невидимого фронта, при жизни светиться категорически противопоказано. Зато ордена, чины и прочие регалии вручат сразу же после разоблачения коварных замыслов беспокойного южного соседа.
Гуняшев имел некоторые основания так думать. Его послужной список выглядел безукоризненным. За долгие годы лишь одно проваленное задание. Подполковник, рекомендовавший Игоря Лошкареву, проглядел один существенный момент. Гуняшеву поразительно везло. Дела, которые ему поручались, не требовали от непосредственного исполнителя большого ума. В них нужны были напор, железная хватка, личное мужество. Эти качества присутствовали у Гуняшева с избытком. Когда же для решения задачи понадобилось изворотливость ума, Игорь с треском провалился. Начальник Гуняшева этот недостаток подчиненного проигнорировал, а Лошкарев о нем просто не знал. Игоря стали готовить к внедрению, план которого дважды пересматривался. Наконец остановились на грузчиках. Гуняшева за пару дней обучили азам этой профессии, но что такое пара дней, когда люди занимались этим годами? Пришлось Игорю завоевывать авторитет другими способами. И его щедрость объяснялась просто – крепкий профессионал, он был готов пожертвовать всем ради выполнения порученного ему задания. Вот только его аналитические способности оставляли желать лучшего. Игорь не понимал, отчего начальство так сильно интересуется какими-то добавками. Ведь с его точки зрения гораздо важнее было изучить саму стратегию захвата рынка. Игорь не знал, что квалифицированные химики буквально на молекулы разобрали хлеб Гунсуня, но выделили лишь ничтожное количество подозрительного вещества. Определить его свойства и влияние на человеческий организм в том виде, в котором оно находилось в хлебе, не представлялось возможным. Поэтому так важно было заполучить сами добавки, причем так, чтобы китайцы об этом не знали. По этой причине вариант с имитацией ограбления отпадал, и все надежды возлагались на Гуняшева. А тот не спешил их оправдывать.
