Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»
Ни жену, ни дом Шана пока никто не трогал, но, глянув в лицо Витима, Гунсунь совершенно точно понял — если он категорически откажется, все эти беды ожидают его в самом ближайшем будущем. Но существовала еще одна проблема — Сю Нинь. Как отреагирует чиновник, если Гунсунь без его ведома станет выплачивать бандитам дань? В принципе Шан сейчас очень хорошо зарабатывал и мог бы пустить в ход собственные деньги, но какое-то чувство подсказывало ему, что не все так просто. Бандиты на то и бандиты, что могут в любой момент создать новую проблему, которую удастся решить только с помощью Сю Ниня. И как тогда Гунсунь объяснит ему причину разборок с вымогателями и то, откуда они взялись?
— Мне нужно время подумать, — сказал Шан, когда Витим озвучил сумму отступных.
— Дня хватит?
— Неделю.
— Неделю? Да ты совсем ох… — прозвучало слово, которое Гунсунь узнал одним из первых в России.
— Мне нужна неделя, — упрямо повторил булочник.
После короткой дискуссии высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Шан получит неделю, но в случае согласия отсчет дани пойдет со дня переговоров. Если же хлебопек откажется платить, то… тут Витим сделал жест, будто откручивал шею цыпленку и зло рассмеялся.
После его ухода Гунсунь связался с Сю Нинем. И снова в Россию помчался гонец для выяснения обстоятельств. Не боясь прослушки, Шан подробно рассказал ему о вымогателе. Гонец, проинструктированный Сю Нинем на все или почти все случаи жизни, отнесся к беде Гунсуня равнодушно. Он, конечно, не знал о грандиозном замысле товарища Мо, но понимал, что в сравнении с решаемой задачей жалкие рэкетиры с требуемыми ими деньгами выглядят просто смешно.
— Надо платить, — коротко сказал посыльный.
— Но они хотят четверть моих прибылей! — картинно возмутился Гунсунь.
Пусть Сю Нинь знает, какие большие деньги придется отдавать Шану. Если он честный компаньон, то скостит на эту сумму долг Гунсуня.
— Ничего страшного, ведь бизнес идет так хорошо, как вы не могли даже себе представить, — пустил ответную стрелу гонец.
Шан сконфуженно замолчал. Ведь без семян, регулярно поставляемых Сю Нинем, Гунсунь не стал бы крупнейшим в городе хлеботорговцем. Скорее всего, он бы до сих пор выживал исключительно благодаря китайской диаспоре. Впрочем, если бы не семена, его бы вообще здесь не было.
Кроме проблемы вымогателей посланец Сю Ниня обсудил с Шаном еще один вопрос, только добавив этим хлеботорговцу головной боли. Зато теперь тот мог спокойнее говорить с рэкетиром. Чувствуя за спиной мощную поддержку, Гунсунь сразу заявил:
— Вы хотите получать большие деньги, но хотя бы часть из них надо отработать. Возможно, у меня возникнут проблемы, которые у вас в стране решаются только вашими методами. Я не говорю, что проблемы возникнут обязательно, но если так случится, вы должны будете их решить. Заодно я выясню, на самом ли деле вы тот, за кого себя выдаете.
От такой наглости Витим на минуту потерял дар речи. Чтобы какой-то барыга диктовал ему свои условия! Да он сейчас по стенке его размажет.
И размазал бы, но его смутила уверенность Гунсуня, твердость в отстаивании собственного решения. Витим даже попытался зайти с другой стороны, поднять цену, но Шан решительно и одновременно аргументировано заявил:
— Если мы продолжим ругаться, то ни до чего не договоримся. В этом случае я пострадаю, но и вы не получите денег. Мир всегда лучше войны.
Витим зыркнул волком, однако сбавил тон. Чертов китаец был прав. Акции устрашения могут пропасть даром, стоит ли затевать бучу в стремлении заполучить еще немного бабок, рискуя потерять все? Да, Витим падал в собственных глазах, уступая требованиям барыги, но китаец был прав. Он выдвинул вполне разумные требования, которые следовало принять, поскольку и деньги Гунсунь соглашался платить немалые. Для приличия поспорив, бандит дал свое согласие.
Разборки с Витимом пришлись на время очередных семейных неурядиц. Опять Гунсунь с женой беспокоились из-за сына. Тот продолжал встречаться с дочкой дворника, упорно не желая замечать изменений в имущественном положении своего родителя. А Шану теперь было зазорно даже подумать о таких родственничках. Кто он, и кто они? И жена подбрасывала уголька в топку возмущения, бурча всякий раз, когда единственный ребенок отправлялся на встречу со своей сомнительной избранницей.
Гунсунь уже воспарил в мечтах, ему виделся роскошный дворец, возведенный на родине благодаря заработанным в России деньгам. Еще ему виделись самые уважаемые граждане родного города, выходившие из своих лимузинов и поднимавшиеся по роскошной лестнице навстречу семейству Гунсуней, среди которых подле сына будет занозой в ягодице торчать эта голодранка. А гости будут спрашивать — обязательно спросят:
— Кто эта девушка?
И Шану придется отвечать, пунцовея лицом:
— Дочка рыночной продавщицы и дворника.
Тогда и зародился план — отправить сына домой к родителям жены. Они жили в большом городе, где имелось целых четыре института. Пусть сын выучится в одном из них. Тем более, что особых талантов хлебопека у любимого чада Гунсунь при всем старании не обнаружил. Зато у сына проявились организаторские способности. Это не могло не радовать. Его ребенок мог двинуться по партийной линии, сделать хорошую карьеру. У них бы возник замечательный семейный дуэт, отец-бизнесмен и сын — партийный функционер. Такое сочетание обещало новые возможности.
Впрочем Гунсунь не собирался взлетать слишком высоко, положение одного из самых влиятельных людей в родном городе его бы вполне устроило. Главное — уберечь сына, спасти его от унизительного брака. Ради этого Шан был даже готов несколько лет прожить вдали от единственного ребенка. И жена с ним целиком согласилась, при этом вдруг смутившись, когда булочник упомянул о единственном ребенке.
Но планы Гунсуня так и остались планами. Неожиданно и тайно явился Сю Нинь собственной персоной. Уже по этому стало ясно, что готовится серьезнейшее мероприятие. Еще больше насторожил Шана решительный отказ чиновника от застолья в честь дорогого гостя. В ответ на приглашение Гунсуня тот сказал:
— Я только перекушу, утолю голод. Я хочу уже сегодня покинуть ваш дом, а нам предстоит важный разговор.
До этого Сю Нинь много раз удивлял Шана. И предложением сродни приказу отправиться в Россию, и созданием в чужой стране самых благоприятных условий, и быстрым решением труднейших вопросов. Но сказать, что сейчас чиновник удивил Гунсуня, значило ничего не сказать. Хлебопек был потрясен. И было от чего. Для начала Сю Нинь уточнил:
— Ты контролируешь больше четверти хлебной торговли города, а единственный государственный завод — около трети. Верно?
— Да, — подтвердил Шан.
— Выходит, без малого половина в руках у частников. Ты выкупишь их долю.
— Но как? — непроизвольно воскликнул Гунсунь. — У меня для этого слишком мало денег. И они могут отказаться.
— Деньги ты получишь. Огромные деньги. Их хватит и на этот город, и на всю область. В случае отказа сообщишь мне, мы примем меры. Но лучше это исключить, ты должен найти аргументы, которые заставят людей согласиться.
— Я уже знаю, как мне уговорить наших хлеботорговцев, но в других городах обязательно возникнут сложности.
— Я знаю, поэтому и сказал о помощи. Теперь еще один важный момент. Все пекарни, которые окажутся под твоим контролем, официально должны принадлежать старым владельцам или подставным лицам. В каждом конкретном случае будешь решать, как тебе удобнее. И все они продолжат выпекать свой хлеб, — тут бывший чиновник сделал паузу, забавляясь изумлением, появившимся на лице Гунсуня. — Разумеется, с обязательным использованием наших добавок… Я все сказал, теперь должен уходить.
Крупнейшего местного частного хлебопромышленника Шан хорошо знал, и воспоминания о первом знакомстве с ним до сих пор вызывали у него улыбку. Самоуверенный русский соизволил пожалеть Гунсуня, заявив ему:
— Знаю я, какой в Китае хлеб. Не хлеб, а одно название. Поэтому я тебе немного помогу, хотя лучше послушайся доброго совета. Бери ноги в руки и беги домой без оглядки. Здесь ты пустишь на ветер все свои деньги.
С того дня прошло много времени, за которое с хлебопромышленника слетела его спесь. До появления Гунсуня он держал в руках пятую часть городского рынка, с тех пор его доля уменьшилась на треть. Что характерно — после того, как дела Шана резко пошли в гору, конкурент начал сторониться его и при случайных встречах воротил нос. Бедного, разоренного китайца он был готов пожалеть, преуспевающий сын Поднебесной вызывал у него резкий приступ ксенофобии.
Однако на встречу торговец согласился охотно. Возможно, надеялся узнать о планах или даже каких-то секретах удачливого соперника. Гунсунь сразу же пустил в ход тяжелое оружие — факты. Торговец, конечно, сам знал о своем ухудшающемся положении, однако к месту напомнить об этом не мешало. После этого китаец угрожающе пообещал:
