Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич
— Даже моя тень меня тревожит. Дурные сны снятся…
Шаров отхлебнул ароматного чаю.
— Мне тоже снится всякое… Так, что ты хотел сказать?
— Хекматияр подготовил смертника для ликвидации Шах Масуда, — сказал агент, снова уставившись в стол.
Шаров даже подпрыгнул на месте.
— Ничего себе! Подробности знаешь?
— В лагерь прислали взрывника, тот изготовил потайную мину — в кроссовке. Смертника зовут Муфид, у него вид, будто опиума накурился. К Масуду придет в то время, когда он принимает население, будто с просьбой. У него старые синие кроссовки. В левой — мина…
— Это важная новость, Бахтияр, — взволнованно произнес Шаров. — Очень важная. Ты молодец!
В очередной раз окинув чайхану внимательным взглядом, резидент положил перед Бахтияром увесистый пакет.
— Это твое последнее задание. Подложи под установку НУРСов, зажги шнур и быстро уходи. У тебя будет пять минут.
Агент покачал головой и отодвинул пакет.
— Нет, Безбородый. Я не хочу, чтобы с меня содрали кожу.
Шаров вновь придвигает пакет, сверху кладет толстый конверт.
— Ты давно работаешь на нас, и все было нормально. НУРСы обстреливают наше посольство, убивают наших людей. Это очень важно!
Агент вновь отодвигает пакет и конверт. И второй раз посмотрел прямо в глаза резиденту:
— Все изменилось. Шурави ушли, а те, кто остались, потеряли силу. Никто не верит вам, никто не хочет с вами работать. И я работаю не на вас. На тебя лично, Безбородый. Но даже для тебя я не возьмусь это делать. Извини, но ваше время ушло. Если бы вы опять ввели войска, другое дело…
— Это вряд ли, — Шаров вздыхает и прячет пакет обратно в сумку, а деньги в очередной раз придвигает своему собеседнику. — Но я тебе все равно очень благодарен. Деньги твои, ты их честно заработал.
— Спасибо, — Бахтияр сунул конверт за пазуху и встал. — А это тебе, Безбородый, я сам вырезал… — Он положил перед разведчиком новенькую трубку.
— И тебе спасибо, — Шаров вздохнул. — Ну что ж, дружище, как у нас говорится, не поминай лихом. Прощай, Бахтияр, береги себя…
Афганец третий раз поднял на него печальные глаза и, прикрыв веки, кивнул — вроде поблагодарил и попрощался одновременно. Повернулся и вышел.
«Больше не будет работать! — отчетливо понял Шаров. — Это была прощальная встреча! А жаль… Добросовестный парень, с ним никогда не было проблем…»
Шаров выждал несколько минут, расплатился и, взяв трубку, медленно встал, вышел из чайханы в бурлящие торговые ряды и повернул в противоположную сторону, смешавшись с пёстрой и шумной толпой базарного люда.
Через несколько минут, отойдя от базара на несколько кварталов, в условленном месте он обнаружил ждущую «мазду», сел на заднее сиденье и откинулся на спинку, пытаясь расслабиться. Но не вышло: дурные предчувствия не отступали.
— Ну как, товарищ подполковник? — спросил Зеблицкий, глядя в зеркальце заднего вида на резидента в облике «афганца».
— А не ваше дело, товарищ капитан, — передразнил его тон начальник.
— Ну что вы опять, Александр Михайлович, — помрачнел водитель.
— А то, Василий Антонович, — устало сказал резидент. — На хрена мне вопросы задавать в неуставной форме, мы же не водку пьём, а работаем. К тому же это вы мне должны докладывать о своих успехах в оперативной работе, а не я вам…
Заместитель обиженно засопел.
— Вот нальёшь вечером, тогда и спрашивай, если дозволение будет, — смягчил ситуацию Шаров. — А сейчас мне мозги не скипидарь, дуй в посольство по максимально выпрямленной спирали.
— Есть, — буркнул Зеблицкий и прибавил газу.
Тем временем Бахтияр шёл среди красочных натюрмортов фруктовых и овощных развалов, среди ароматов восточных пряностей и аппетитных запахов готовящихся на углях кебабов.
На душе было печально. Он решил прервать связь с Безбородым, хотя думал о нем с грустью и благодарностью. Русский всегда держал слово, да и относился с искренним уважением. Такие вещи всегда чувствуются. Не так уж много доброго к себе отношения видел в жизни Бахтияр.
«Прощай, Безбородый, извини, если что не так, — думал он. — Ты хороший человек и не в тебе дело. Но время шурави закончилось, мне теперь надо о себе позаботиться…»
Занятый своими невесёлыми мыслями, Бахтияр расслабился. Слишком долго он ходил по лезвию ножа, рискуя своей шкурой, он привык оглядываться и незаметно проверяться, привык спать вполглаза и отдыхать вполуха, привык жить в напряжении и всегда находиться настороже. Но теперь все кончено! И он может жить обычной жизнью, без всяких хитростей и уловок…
Впервые за долгое время Бахтияр чувствовал себя свободно и раскованно. И не обращал внимания на массивную черную фигуру, закутанную с головы до ног, которая незаметно двигалась за ним от самой чайханы. Выбрав мгновение, она на миг притёрлась к Бахтияру и, тут же резко отстранившись, свернула к боковому выходу на пустынную улочку. За этот миг тонкое длинное шило вонзилось бывшему агенту под лопатку. Профессиональный, хорошо поставленный удар пронзил сердце. Бахтияр пошатнулся, схватился за грудь и тяжело рухнул на грязную, засыпанную мусором и очистками овощей землю. Ещё не достигнув земли, он был уже мёртв.
Хроника обломков СССР
Вооружённый конфликт между Азербайджаном и Арменией за контроль над Нагорно-Карабахской областью и некоторыми прилегающими районами перешёл в состояние полномасштабной войны. С распадом Советского Союза и выводом внутренних войск из Нагорного Карабаха ситуация стала неконтролируемой. Часть территории Армении перешла под контроль Азербайджана, часть территории Азербайджана — под контроль Армении.
По всему Азербайджану происходили волнения и массовые беспорядки. На улицах городов бурлили толпы народа. Подогреваемая подстрекателями ненависть к лицам другой национальности, к центру разрушенной империи, да вообще ко всему «не своему» выливалась наружу. Мало кто из местных жителей знал об истинном положении самих россиян — телевидение и газеты рассказывали только о трудовых достижениях, победных битвах за урожай, интернациональной дружбе и всевозможных рекордах. Но теперь цензура исчезла, железные рамки, ограничивающие дозволенное, рассыпались в пыль, афродизиаки свободомыслия возбудили народ до такой степени, что империя взорвалась подобно вулкану. И что там «русский бунт — бессмысленный и беспощадный», в России-то как раз распад Союза прошел без кровавых катаклизмов, а вот некоторые национальные республики поправили классика на свой лад.
Толпы взбудораженных, возбуждённых людей устраивали погромы инородцев, поджигали их дома, осаждали воинские части — последние столпы, оставшиеся от исчезнувшего Союза. Под защиту наших солдат приезжали семьи русских военных, специалистов, дипломатов, а также местное население некоренной национальности. Происходящее вокруг напоминало обстановку в Кабуле.
Август 1992 года. Азербайджанская республика. 106-я дивизия ВДВ
Как-то так повелось, что объявление тревоги в Советской Армии никогда не являлось неожиданным. Командиры частей и подразделений, офицеры и даже рядовой состав каким-то непостижимым образом узнавали о предстоящем «внезапном» подъеме: заранее заправляли технику, открывали оружейки, получали сухпай, солдаты ложились спать в одежде… И дело не в особой интуиции или даре предвидения: просто если хитроумно не сэкономить секунды и минуты, то можно не уложиться в нормативы и провалить учения, тем самым поставив пятно не только на репутации части, но и скомпрометировав весь округ, а то и род войск. Потому и предупреждают высокие начальники своих непосредственных подчиненных, а те — еще более нижестоящих, и так по всей цепочке сверху вниз, вплоть до самого последнего разгильдяя-рядового, который на этот раз должен забыть про свое разгильдяйство и проявить себя с самой наилучшей стороны.
Вот почему, когда командир парашютно-десантного полка полковник Щербинин получил команду вскрыть пакет номер три, хранившийся у него в сейфе, то удивился: ни определенных указаний, ни даже намеков на предстоящие учения он не имел. Что это означает? Может, впал в немилость у «верхнего» начальства? По телефону предупредили, что вот-вот прилетит инспектирующий чиновник из Москвы, так может, он не просто так прилетит? Накопает просчетов и недостатков, напишет докладную с предложением: «Укрепить командование полка…» А как они «укрепляют», известно: старому командиру сапогом под зад, а нового — в его кресло…
