Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич
— Сын собаки! — Ваха в бешенстве. В другой раз он, безусловно, нажал бы спуск, но не сейчас. Этот тип слишком важен для хозяина и еще не выполнил всю свою работу, убить его — означало расстаться с собственной шкурой в буквальном смысле слова.
— Шайтан тебе брат, — цедит Ваха сквозь зубы. — Ты еще пожалеешь о своей дерзости!
Успокоившись, он поворачивается к третьему афганцу, безучастно сидящему в углу на табуретке. Глаза у того широко раскрыты и неподвижно уставлены в брезентовую стену.
— Давай, Муфид, примеряй…
Тот совершенно не реагировал.
— Эй! — Ваха поводил ладонью перед его глазами. — Очнись, мужчина! Примеряй, давай!
Муфид встрепенулся, пришёл в себя и стал надевать кроссовки. Тело двигалось, но в глазах жизни так и не наблюдалось. Встал, прошёлся по палатке, попрыгал на месте. Выглядел он отстранённо, как лунатик. Было ясно, что Муфид не понимает, что делает, он двигался как зомби.
— Удобно? — спросил Ваха.
Ответа не последовало. Муфид ходил по палатке, как заведённый, слегка прихрамывая. Ваха заорал ему прямо в ухо:
— Удобно, спрашиваю?
Тот опять не ответил. Ваха схватил его за плечи и насильно остановил. Спросил, упершись лбом в лоб:
— Ты всё понял? — Ваха посмотрел ему прямо в глаза и продолжил, не обращая внимания на отсутствие реакции. — Приходишь к Масуду, когда он будет принимать просителей, садишься напротив, рассказываешь, как тебе тяжело жить, а потом… Что ты делаешь потом, Муфид?
Муфид, как робот, присел на табурет, поднял левую ногу с «заряженной» кроссовкой, прижал колено к груди, направляя подошву в сторону своего инструктора, и нащупал шнурок взрывателя, явно собираясь его дёрнуть. Лицо Вахи исказилось, глаза в ужасе расширились, он бросил автомат и прыгнул вперед.
— Подожди, ты что! — Ваха успел перехватить руку смертника. — Не сейчас!
Он сложил руки Муфида на его коленях, осторожно снял опасную кроссовку с ноги, вытер вспотевший лоб.
— Сделаешь это там, у Масуда… И не бойся: взрывом кость ноги вобьёт тебе прямо в сердце, ты ничего не почувствуешь и сразу предстанешь перед Аллахом…
Муфид опять промолчал, глядя перед собой.
— Значит, ты все понял! — Ваха похлопал лунатика по плечу и тихо сказал для себя: — Надо чуть уменьшить дозу…
Снаружи, у входа в палатку, всё это время сидел охранник в чёрной чалме и острым ножом искусно вырезал курительную трубку. Его звали Бахтияр, среди соплеменников он отличался высоким ростом и ярко-голубыми глазами и, будто стесняясь всего этого, вечно ходил, немного ссутулившись, а при разговоре редко глядел собеседнику в лицо. Он был так увлечён резьбой по дереву, что никому бы и в голову не пришло, что при этом Бахтияр внимательно прислушивается к разговору внутри штабной палатки. Но он прислушивался и слышал каждое слово.
Афганистан, Кабул. Базар Миндаи
Ночью недалеко от посольства схватились две группы афганцев. Несколько коротких очередей, и они разбежались, оставив двух убитых и нескольких раненых. Раненые до утра исчезли, а трупы лежали почти до полудня.
Посол запретил выходы в город без служебной необходимости и специального разрешения. Но «подкрышников» это не касалось: они работали по своему распорядку и по своим, одним им ведомым законам. Заместитель Шарова капитан Зеблицкий беспрепятственно выехал на тонированной «мазде» с обычными кабульскими номерами за ворота посольства, проехал по проспекту Майванд на примыкающую торговую площадь. Здесь находились основные базары: Чар-Чата и снискавший наибольшую популярность Миндаи.
— Притормози за углом, — сказал лежавший до поры до времени на заднем сиденье Шаров.
И, как только машина на миг остановилась, быстро выскочил наружу. Через пару минут, одетый в афганскую одежду, он вошел в огромный, многолюдный и шумный базар и смешался с тысячами себе подобных. Кабульский базар — особое место. Здесь можно не только купить свежие овощи, мясо и специи, но и от души пообщаться со словоохотливыми бойкими торговцами, узнать последние новости, повидать знакомых… К тому же овощами и специями перечень товаров не ограничивается. Здесь можно купить оружие, наркотики, женщину… Впервые попавший сюда и заблудиться может, и в неприятную ситуацию попасть, а некоторые пропадали в нем, как суда в Бермудском треугольнике. Был человек — и нет, ни слуху о нем ни духу. А иные живут годами, не выходя за пределы базара, находя здесь и стол, и кров, и любовные утехи. Разведчику, полицейскому агенту или преступнику легко затеряться в лабиринте лавчонок, магазинчиков и чайных, правда, те, кому надо, могут отыскать тут любого.
Шаров прошелся по фруктовым рядам и неожиданно вышел к оружейным прилавкам. Чего здесь только не было! Кривые афганские кинжалы, которыми резали горло еще английским завоевателям, широкие пуштунские ножи, почти наверняка знающие вкус крови чужеземцев, автоматы — в основном калаши советского, китайского, румынского производства, редкие в этих краях «Узи», американские штурмовые винтовки М-16, пистолеты — китайские ТТ и советские «макаровы», американские кольты, раритетные маузеры в деревянных кобурах… Россыпями лежат патроны различных калибров, есть гранаты и взрывчатка… Разведчик потрогал ребристые Ф-1 и гладкие РГД-5, незаметно осмотрелся, ничего подозрительного не заметил. Но все равно он испытывал странное беспокойство.
Шаров чувствовал, что за ним следят, хотя не мог определить это наверняка. Даже ему, опытному разведчику, не один год проработавшему в восточной стране, было сложно профильтровать сотни однообразно одетых людей с лицами, практически лишенными эмоций. Наблюдателем мог быть пожилой аксакал или безусый юнец, слепой нищий или богатый иностранец, стоящий за прилавком торговец или чайханщик, словом — кто угодно…
Что ж, в бурлящей толпе и дичь, и охотник находятся в одинаковом положении. С одной стороны, контролировать ситуацию здесь почти невозможно, с другой — легко затеряться и сбросить «хвост». Но сбрасывать, кроме неясных подозрений, было нечего, и резидент неспешно двинулся сквозь бурный людской водоворот по направлению к чайхане Махмуда, где часто проводил встречи с агентами.
Голубоглазый Бахтияр был уже на месте. Он сидел за низеньким угловым столиком, допивая жасминовый чай вприкуску с конфетами-тянучками и крутя в смуглых пальцах новенькую короткую трубку. Шаров, поздоровавшись, сел напротив, поднял руку, и ему тут же принесли керамический чайник, тонкого фарфора пиалу и горячую ароматную лепешку. Он стал ловко переливать содержимое чайника в пиалу и обратно, как делают все, кто не спешит и хочет, чтобы чай заварился лучше. Пока длилась вся эта процедура, Бахтияр, глядя в стол, тихо говорил, почти не шевеля губами:
— Чем ближе мы подходим к городу, тем сильнее командиры грызутся между собой. Кабул — слишком лакомый кусок. Кто им завладеет, тот и будет главным… Наши боятся, что первым будет Панджерский Лев, он самый сильный… А нашего командира он не любит…
— Гостей у Хекматияра не было? — так же тихо поинтересовался Шаров.
— Были люди от Исмаил-хана, он на западе от Кабула, и от Юнуса Халеса. Он с востока идет. Говорили долго, о чем — не знаю, когда уходили, Хекматияр сам провожать вышел. Значит, о чем-то договорились, а о чем — догадывайся сам Безбородый.
— Что-нибудь еще сказать хочешь?
— Да. За тем и пришел.
— Говори!
Но Бахтияр застыл, как зачарованный, уставясь на входную дверь. На пороге стояла высокая плотная женщина в длинном свободном никабе черного цвета, с закрытым черной же вуалью лицом. Взгляд сквозь густую сетку быстро просканировал зал, отметил склонившиеся головы Безбородого и Бахтияра. В следующую секунду черная фигура исчезла.
— Что с тобой? — Шаров повернулся по направлению взгляда агента, но увидел лишь колыхнувшуюся занавеску.
— Ничего, — ответил агент, но разведчик заметил в его глазах тревогу.
— Тебя что-то встревожило? — спросил он парня.
Тот неопределенно пожал плечами:
