Фридрих Незнанский - Последняя роль
— Ну что, успокоился? — спросил Плетнев, тяжело дыша.
— Пусти… — хрипло проговорил незнакомец. — Я… милицию позову.
— Не позовешь, — с холодной усмешкой сказал Плетнев и чуть усилил нажим. — Ты готов к разговору, или мне продолжить?
Плетнев знал, что незнакомец испытывает страшную, почти невыносимую боль, и в очередной раз удивился. Такой выдержке стоит позавидовать. Вот тебе и «простой обыватель».
— Готов, — выдохнул, наконец, незнакомец. — Я готов говорить.
— Отлично, — сказал Плетнев, но хватку не ослабил. — Ты следил за Ириной Турецкой?
— Не знаю… о чем ты, — стиснув зубы, процедил незнакомец.
— Жаль, — с искренней жалостью сказал Плетнев. — Видимо, придется сломать тебе руку. Имей в виду, в этом месте она плохо срастается. Ты можешь остаться инвалидом на всю жизнь. Но делать нечего…
Плетнев надавил чуть сильнее.
— А-а… — простонал мужчина. — Ладно… Ладно, скажу! Я следил за ней.
— Сколько вас?
— Трое.
— Как часто сменяетесь?
Незнакомец поморщился и сдавленно проговорил:
— Каждые три часа.
— Кто вы такие? — сухо спросил Плетнев, не ослабляя хватки, чтобы не дать незнакомцу надежды легко избавиться.
— Охранное агентство «Барс»…
— Кто нанял?
— Не знаю…
— А если подумать? — холодно спросил Плетнев, вновь усиливая нажим.
— А-а… Да не знаю я!
— А кто знает?
— Шеф… Он знает…
— Фамилия, имя?
— Антихович… Вадим… Юрьевич…
Продолжая держать руку мужчины в болевом захвате, Плетнев сделал то, что должен был сделать сразу — обшарил его карманы. Достал пистолет и сунул его себе в карман. Затем извлек и кармана пиджака паспорт и удостоверение, пробежал взглядом то и другое, кивнул и сказал:
— Всё сходится, оперативник Павлов. Значит, ты не знаешь, от кого поступил заказ?
— Нет, — процедил мужчина сквозь стиснутые зубы.
Плетнев усмехнулся.
— Верю. — Он отпустил оперативника, поднялся на ноги и отряхнул брюки. — Сейчас ты позвонишь своему Антиховичу и вызовешь его сюда.
— Куда — сюда? — не понял мужчина, потирая ушибленную руку и морщась от боли.
— Да вот прямо сюда, — с усмешкой сказал Плетнев. — Скажешь, что нужно срочно встретиться.
— Он не приедет, — сухо сказал оперативник.
— Да ну? А ты постарайся.
— Чего ради? — поинтересовался мужчина, медленно сгибая и разгибая руку.
— У меня твой паспорт и твой ствол, — с милой улыбкой напомнил Плетнев. — И обширнейшие связи в преступном мире. Ты ведь не хочешь, чтобы этот ствол — я уже не говорю про паспорт — засветились на месте преступления? А я легко могу это обеспечить.
— Ладно, черт с тобой. — Оперативник достал из кармана мобильник, набрал номер и прижал трубку к уху.
— Шеф?… Да, я. Вам нужно срочно подъехать… Я не могу по телефону, но это действительно срочно и важно. Вы ведь меня знаете, я никогда не поднимаю панику на пустом месте… Хорошо. Записывайте адрес… — Оперативник назвал улицу и номер ближайшего дома. — Здесь возле дома арка, — добавил он. — Встретимся под ней.
Он хотел еще что-то сказать, но Плетнев забрал у него телефон и швырнул его в урну.
— Ну как? — поинтересовался Плетнев. — Приедет?
— Обещал.
— Хорошо. Сколько ему добираться?
— Минут пятнадцать. У нас офис неподалеку.
— Отлично. Смотри, что это там! — ткнул Плетнев пальцем в воздух.
Оперативник повернул голову в том направлении. Плетнев схватил его пальцами за шею и легонько надавил. Глаза незнакомца закатились под веки, и он рухнул на землю.
— Вот так, — удовлетворенно проговорил Плетнев. — Полежи — поспи. А я пока подожду твоего босса.
32
Дожидаясь развязки событий, Антон Плетнев сел на деревянный ящик, валявшийся тут же, и стал размышлять. Турецкий не раскрыл ему подоплеки всего этого странного дела, что, конечно, было большим свинством с его стороны. Ну, как теперь прикажешь себя вести? Ведь не известно, что именно угрожает Ирине Турецкой. Плетнев ожидал встретить преступника, а встретил оперативника детективного агентства. «Хотя, конечно, оперативник вполне может оказаться преступником», — с усмешкой подумал Плетнев. И все-таки Турецкий зря не ввел его в курс дела. Теперь придется положиться на собственную интуицию и на удачу. Главное — ничего не испортить.
Плетнев посмотрел на распростертого на асфальте оперативника. «А ведь парень, и впрямь, хорошо подготовлен. Ох, Ирочка-Ирочка, во что же ты вляпалась? Или во всем снова виноват Турецкий? Вечно ты из-за него нарываешься на неприятности. Ну, ничего. Саня далеко, а я рядом».
Оперативник не обманул. Минут через пятнадцать под своды арки вошел лысый, невысокий, но чрезвычайно широкоплечий человек в сером пальто. Остановившись и, не вынимая руки из карманов, он взглянул на прислоненного к стене, полулежащего оперативника, потом на пистолет, направленный ему дулом в грудь, затем — на Плетнева.
— Ну, и что все это значит? — осведомился мужчина спокойным, почти равнодушным голосом.
— Это значит, что нам с вами нужно поговорить, — ответил Плетнев. — Вы Антихович?
— Он самый. — Мужчина присел возле оперативника на корточки и положил пальцы ему на шею.
— Спит?
— Ага, — ответил Плетнев. — Как младенец.
— Это вы его?
— Я.
— Ловко, — похвалил Антихович. — А я думал, он из лучших. Завтра же уволю.
— Зачем же так жестоко? — не спуская с мужчины пристального взгляда, сказал Плетнев. — Он, и в самом деле, хорош. Просто ему не повезло с противником.
— Возможно, вы и правы, — кивнул Антихович. — Но ему это уже не поможет. Этот неудачник звонил мне по вашей просьбе?
— Так точно.
Лысый крепыш насторожился.
— Вы бывший военный? — с любопытством спросил он.
— Да, дружище, я бывший военный. — Плетнев вышел из тени и опустил пистолет. — Ну, здравствуй, Вадим!
Антихович опешил.
— Ё-моё! — воскликнул он вдруг изумленно. — Антоха?
— Он самый. Что, так сильно изменился?
— Черт!
Мужчины обнялись. Антихович похлопал Плетнева по спине широкими ладонями, слегка отстранился и всмотрелся в его лицо.
— Потолстел на гражданке-то? — с улыбкой сказал он. — А я слышал, тебя того, — упекли на нары.
— Было дело, — усмехнулся Плетнев.
— Черт, как же я рад тебя видеть! А я думаю, что там за канитель, если Павлов сам справиться не может. А тут ты! — Антихович кивнул на лежащего оперативника. — За что ты его?
— Так получилось, — ответил Плетнев. — Сам ведь знаешь, как тяжело беседовать с нервными людьми.
— А я собирался вместо себя еще пару крепких ребят прислать. Хорошо, что не прислал, иначе они бы рядышком с этим сейчас лежали.
— Значит, у тебя теперь детективно-охранное агентство? — спросил Плетнев.
— Угу. Хочешь ко мне? Хотя прости, — спохватился Антихович. — Судя по всему, ты без работы не сидишь.
— Угадал. Слушай, Вадь, пойдем выпьем по кружке пива и поговорим по человечески?
— Я с радостью. А как же насчет моего человека?
— Минут через двадцать придет в себя, — сказал Плетнев.
— В таком случае — да здравствует пиво!
* * *Они сидели в пивном баре, с любопытством разглядывая друг друга.
— А помнишь ту прогулку по минному полю? — спросил вдруг Антихович, усмехаясь. Как мы тогда вляпались, а? Только посреди поля узнали, что под ногами — железо. Помнишь?
— Такое не забывается, — ответил Плетнев. — Это был самый жуткий променад в моей жизни. Я чуть со страху не помер.
Антихович, покачал головой:
— Надо же. А я смотрел на тебя и думал: вот у парня железные нервы. У тебя же физиономия была, будто ты по дачной лужайке гуляешь. А под ногами не мины, а полевые ромашки. Ни один нерв не дрогнул.
— Ну, знаешь, у тебя тоже страха в лице не было.
— У меня страха не было, потому что я уже с жизнью попрощался. И думал только об одном — умереть не слишком позорно.
— Н-да, дела.
Мужчины улыбнулись воспоминаниям.
— Чудо, что мы тогда не подорвались, — сказал Плетнев. — Я потом свечку в церкви поставил. В благодарность. А ты?
Антихович качнул головой:
— Нет. Ты же знаешь, я атеист. Я в Бога не верю, я в удачу верю. А удаче свечек не ставят.
Некоторое время они пили пиво молча, размышляя каждый о своем. Первым прервал молчание Антихович.
— Ты, значит, в столице теперь обитаешь?
— Угу. Настоящий ма-асквич. А ты как? Женат? Дети есть?
— Есть, — с улыбкой ответил Антихович. — Две дочки — год и два с половиной. Жена дома сидит, с детьми. Недавно квартиру купил. Правда, на окраине, но зато двухкомнатную. Ну, а ты?
— Я? — Плетнев пожал плечами. — Ничего. Живу потихоньку. Сын в школу ходит. Особыми талантами не блещет, но школу еще не поджег — и на том спасибо.
