Роджер Желязны - Воины Крови и Мечты
Итак, со станции я поспешил на кладбище, заприметил там старую маньчжурскую гробницу, которая, судя по надписям, стояла невостребованной по меньшей мере двумя поколениями, и взломал ее. Первоначальные обитатели, похоже, вернулись в гробницы предков в Маньчжурии, и сооружение было пусто. После восхода солнца я припрятал свой выигрыш, за исключением нескольких серебряных монет, и отправился купить какую-нибудь менее заметную рабочую одежду.
Вернувшись, я снял амулет с шеи и стал рассматривать его. Читать старомодные иероглифы было трудновато, но в конце концов я разобрал слова «Девять Золотых Отверстий Благородного Сердца». Сердце мудрого человека, утверждала надпись, имеет девять отверстий, тогда как у остальных из нас их меньше, но какое отношение это имело к Золотым Мечам, я затруднялся сказать.
Держа амулет перед собой, я сосредоточился на нем, произнося надпись по-кантонски, затем на пекинском диалекте и вдруг — совершенно неожиданно — я очутился совсем в другом месте.
Хан Шан описывал это место как «фонтан», но скорее это было похоже на небольшое озерцо, холодный глубокий водоем из тех, что обычно подпитываются естественными ключами, окруженный степными травами и плакучими ивами. Само озеро располагалось в небольшой долине, окруженной со всех сторон горами со снежными шапками вершин. Надо мной раскинулось голубое небо, и единственным доносившимся до меня звуком был шепот ветра, играющего в ивах. Это было местечко, куда парень захочет привести девушку, прихватив бутылочку вина и переносной граммофон, но, к сожалению, у меня не было ни того, ни другого, ни третьего, поэтому я принялся ходить вокруг озера, тщетно пытаясь отыскать признаки мечей. Я вглядывался в подернутую рябью воду, кристально чистую и глубокую, в надежде увидеть нечто стоящее, и в конце концов действительно разглядел слабый золотой проблеск в глубине.
Я разделся и нырнул. Ощущение было странноватое — я испытал шок от холода, но не почувствовал влаги или давления воды, при этом я без усилий погружался прямиком на дно. Я попытался выпустить пузырьки воздуха изо рта, но они не появились. После нескольких осторожных попыток я обнаружил, что не было нужды задерживать дыхание, поскольку я мог свободно дышать водой или что бы там ни было вместо воды.
Достигнув дна фонтана, я увидел два меча, лежавших на столе, грубо высеченном из скалистой породы. Мечи были сделаны из безупречно отполированного золота. Меня удивило, что лезвия были исполнены в различных стилях — Кан Чиань представлял собой мощный широкий меч того типа, что называется «дау», с тяжелым, односторонне заточенным лезвием. Мо Йе относился к более легкому типу, называемому «женским мечом», с узким обоюдоострым и заостренным лезвием. Разумеется, этот женский меч и был женщиной, во всяком случае, если вы верите в историю о том, как были выкованы эти мечи.
Пользы от этих мечей мне в данный момент не было, да и носить их при себе было противозаконно, поэтому я просто вежливо поклонился им и выпрыгнул на поверхность, что у меня получилось безо всяких усилий. Из фонтана я вышел совершенно сухим и с единственным желанием — иметь патент на тот сорт воды, в которой я только что побывал: я испытал освежающее воздействие и радость купания безо всяких сопутствующих этому удовольствию опасностей или неудобств.
Одевшись, я вновь произнес слова «Девять Золотых Отверстий Благородного Сердца» и очутился в той же маньчжурской гробнице. В ней я провел три последующих дня, за время которых оброс густой бородой, способствовавшей моей маскировке: быстрый рост бороды — как мне представляется, единственное преимущество моей волосатости. И вот когда однажды утром я выбрался из своего убежища, чтобы раздобыть лапши на завтрак, я вдруг увидел частицу своего прошлого, идущую по улице, и понял, что амулет мистера Пиня все еще покровительствует мне.
— Ю-лан! — окликнул я. Она повернулась, и челюсть у нее отвисла.
— Ву-к'унь!
Мы обнялись, и я сполна насладился этим актом. Много лет назад, когда мы оба страдали под игом шанхайской Золотой Национальной Оперной Компании, Ю-лан была еще совсем подростком, а я уже тогда был очарован ею, но теперь, когда она достигла поры зрелости, меня просто ошеломили ее широко расставленные карие глаза, блестящие черные волосы, безупречное телосложение и коралловые губы — за те годы, что мы не виделись, она превратилась в алмаз чистой воды.
— Поразительно! — сказала Ю-лан. — Что ты делаешь в Циньдао?
— Прячусь от японцев, — признался я.
— Довольно странное место для такого занятия, — сказала она. — Впрочем, я могла бы догадаться. Ты ведь не слишком изменился за последние несколько лет, не так ли?
— В то время как ты стала намного красивее, — сказал я. — Ты все еще работаешь в Золотой Национальной?
— О нет, что ты, — сказала она. — После того как ты избил всех учителей и сбежал, дела в компании пошли из рук вон плохо. Директор Вань умер, и новым директором стал мистер Сю…
— Этот идиот! — воскликнул я. — Как я рад, что тогда набил его стеганое одеяло бенгальским огнями и поджег ночью!
— Так это ты сделал! — радостно засмеялась она. — Ты тогда так злился, когда тебя наказали.
— У них никогда не было ни малейших доказательств, — сказал я, — но они все равно спустили с меня шкуру. Я тебя спрашиваю, разве это справедливо?
— Послушай, — сказала Ю-лан, — ну а кто же, кроме тебя, мог такое сотворить?
Я был вынужден признать справедливость этого замечания.
— Насколько я знаю Сю, — сказал я, — он должен был пропить весь доход в первый же год.
— Он так и сделал. А затем предложил продать нас, учеников, Великолепной Оперной Компании в Нинь-по, чтобы покрыть убытки…
— Надеюсь, вы ему всыпали по первое число, — прорычал я.
— До кулаков дело не дошло, — сказала Ю-лан. — Мы просто напоили его и сбежали глубокой ночью.
— Ага, — сказал я удовлетворенно, — последовали моему примеру, да?
— За вычетом пробитых голов и сломанных ребер.
Кажется, в ходе моих предыдущих рассуждений по поводу сыновней почтительности я уже ссылался на тот факт, что, когда мои родители решили эмигрировать в край Золотых Гор, как у нас называли Сан-Франциско, они на основании малоубедительных доводов — бесконечных жалоб предубежденных против меня соседей, включая злобных местных торговцев, — решили, что их старший сын будет слишком большой помехой в предстоящем путешествии, и в соответствии с этим продали меня в возрасте восьми лет шанхайской Золотой Национальной Оперной Компании, подписав контракт на десять лет обучения, мало чем отличавшегося от рабства. И вот, пока мои родители — и, должен добавить, три моих младших братца — процветали в Земле Равных Возможностей в качестве ценных и старательных работников пищевой индустрии, меня лупила, морила голодом и пытала банда профессиональных садистов под руководством вышеозначенного Сю. Предполагалось, что мой дедушка по материнской линии — ну, помните, маньяк-убийца — будет время от времени наведываться и проверять, как продвигается мое обучение, но к пятнадцати годам я видел его только дважды, причем каждый раз ему приходилось спешно сматываться, поскольку он постоянно находился в розыске. Единственное, о чем я сожалел, когда сбежал, так это о том, что не уговорил Ю-лан бежать вместе со мной, — ну и еще, может быть, об упущенной возможности дать учителю Яню второго или третьего пинка под зад. Все это вместе можно назвать развивающим опытом.
Во всяком случае, это явно послужило развитию во мне сыновней почтительности.
— Ну а чем ты сейчас занимаешься? — спросил я.
Она просияла.
— Я работаю на Плавучую Оперную Компанию Желтой Реки, — сказала она, — под руководством мастера Чияня и его сына тов… то есть молодого мастера Чияня.
Это очень приятные люди, сказала она, а молодой мастер учился в университете и был полон новых идей. Например, он придумал упаковать театр и переезжать с ним с места на место по реке на барже — идеальная ситуация в период гражданских беспорядков, когда возможность быстро ускользнуть из города представляется весьма желательной. Готовясь к представлению, они либо арендовали театр, либо просто возводили декорации на барже и играли у причала.
— А ты, как видно, снова попал в беду, — сказала она. — За что тебя преследуют японцы?
Я прикинул, какой процент правды могу раскрыть, и решил, что лучше врать напропалую.
— У меня есть информация, которую они хотели бы скрыть, — сказал я. — Мне необходимо доставить ее на юг.
Она сделала большие глаза.
— Неужели ты работаешь на революционное правительство в Кантоне?
— Этого я не могу сказать, — уклончиво ответил я. — Но мне нужно двигаться в том направлении.
Кантон, где доктор Сунь Ят-сен учредил свое правительство, находился вверх по реке от Гонконга. Достаточно близко от места моего назначения.
