Виктор Доценко - Виктор Доценко Ученик БЕШЕНОГО
Капитан, — подсказал старший лейтенант.
Спасибо, товарищ капитан! — Он вытянулся по стойке «смирно». — Можно быть свободным, товарищ майор?
Да, иди… оба идите, — отпустил их хозяин кабинета и, когда они вышли, спросил: — Как думаешь, из нее можно что‑то вытянуть? — кивнул он на фотографию.
Насколько я разбираюсь в фото, вряд ли… У полароидных снимков слишком большая зернистость. Вот если бы сержант цифровой снимал…
Откуда студент пять сотен долларов наскребет? — с досадой произнес начальник.
Это я так… мечта идиота. Ну что, поедем в морг?
Поедем…
Когда они вошли в прозекторскую районного морга, профессор уже обследовал труп бедной женщины. Он настолько увлекся процессом, что даже не заметил вошедших. А может, просто не захотел отвлекаться.
Константин шепнул приятелю:
Подождем…
Ждать пришлось минут тридцать, после чего профессор поднял голову и обратил наконец внимание на наблюдавших за ним приятелей:
Костик… — Криницын нисколько не удивился, увидев здесь Рокотова. — Почему‑то я был уверен, что ты здесь появишься. Добрый день, товарищ майор.
Здравствуйте, Николай Самойлович.
Похоже, вам невтерпеж услышать, что я накопал, как вы обычно выражаетесь? — профессор лукаво улыбнулся. — Ну что можно сказать? Во- первых, женщина умерла от сердечной недостаточности, с точно такими же симптомами, как и твой Мордкович, Костик…
То есть вы хотите сказать, что оба случая очень похожи?
Как близнецы! Здоровый сосуд, незначительное покраснение на внутренней стенке, — а в результате — стеноз, недостаток кислорода…
А ее муж, как я прочитал в вашем заключении, скончался от кровоизлияния в мозг, — задумчиво проговорил Константин. — Что скажете не для протокола?
Если не для протокола, то и в твоем случае, и в двух других, чему ты, Костик, скорее всего, вряд ли удивишься, можно сказать, если, разумеется, не вдаваться в умные медицинские рассуждения, что у меня имеются весьма серьезные сомнения насчет наличия заболевания или какой‑либо травмы. Ни каких‑то вам ушибов, ни хронического течения болезни мною не обнаружено ни в одном случае. В первом случае, с Мордасовым, сосуд лопнул и вызвал обширное кровоизлияние в мозг, хотя и был он вполне дееспособным. Что произошло на самом деле? — Профессор развел руками. — Не имею ни малейшей догадки.
И все? — разочарованно спросил майор.
И все. — Профессор пожал плечами.
Николай Самойлович, извините, что спрашиваю об этом, вы тщательно осмотрели тела супругов?
Более чем, — нисколько не обиделся профессор, — говори прямо, что тебе нужно?
У женщины имеются на коже следы от инъекций?
Хочешь выяснить, не была ли она наркоманкой?
Уверен, что не была.
Ты прав, не была, но один прокол я обнаружил.
На шее? — неожиданно спросил Рокотов.
Пять баллов, молодой человек! — с удивлением и восхищением воскликнул профессор. — Прокол действительно на шее, с правой стороны, чуть ниже уха. А у ее мужа след прокола на сгибе локтя. Кстати, у нашего с тобой знакомого тоже был след прокола, — вспомнил профессор. — Если не изменяет память, на левом предплечье. Думаешь, это не просто совпадение?
Все может быть, уважаемый Николай Самойлович, все может быть, — задумчиво проговорил Константин…
Простившись с майором и с профессором, Рокотов поехал в свой офис, и в его голове постоянно
жужжала, словно надоедливая оса, одна и та же мысль: «У каждого погибшего — след от инъекции, а это не может быть случайным совпадением… У каждого погибшего — след от инъекции, а это не может быть простым совпадением…»
Тем не менее настойчиво стучалась и другая: мысль о непонятном мужчине…
Он быстро набрал телефон своего приятеля.
Слушай, Жека, поручи‑ка своим Шерлокам Холмсам поспрашать тех, кто оказался очевидцем смерти вдовы: вдруг кто‑то знает того мужика, — попросил он.
С тяжелым взглядом? — без особого воодушевления проговорил майор. — Все равно что иголку в стоге сена искать.
А вдруг…
Вдруг только чирей вскакивает, да и то простудиться нужно.
А начальство? — намекнул Константин.
Ну, хорошо. Хорошо. Нагружу твоих знакомых: старлея и сержанта.
Да, и попроси их выяснить у родственников, может, домашний врач у Мордасовых был: обращались ли усопшие к медикам незадолго до смерти? И делали ли они какие‑нибудь уколы?
Ну и нагрузил ты их… Ладно, пусть потрудятся на благо родного начальника. Тебе на мобильник или домой звонить?
В офис или на мобильник.
А что ты собираешься предпринять?
Размышлять, дорогой, раз–мы–шлять. Желаю удачи!
Приехав в офис, Рокотов позвонил Ростовскому:
Привет, Андрюша!
Привет! Никаких новостей, — сразу ответил тот, уверенный, что Константин ради этого и позвонил.
Я знаю, — сказал Рокотов. — Звоню по другому поводу: сними ребят с охраны.
Что, вышел на заказчика?
Пока нет.
Деньги кончились? — съязвил тот.
Не угадал. Закончились проблемы у наших клиентов…
Не понял?
Долго объяснять, а если коротко, то наш противник овладел тем, из‑за чего пас бедную вдову с дочкой.
Выходит, закончилась наша работа, — не скрывая огорчения, заключил Ростовский.
Ни в коем случае! Это означает, что охрану снимаем, но работу продолжаем. Когда сможешь подъехать ко мне?
Хоть сейчас.
Давай, жду…
Пока Ростовский ехал к нему, Константин сел перед своим «черным» блокнотом и уставился в записи. Просмотрев свои вопросы, он набрал номер вдовы Мордковича.
Еще раз здравствуйте, Валерия Викторовна.
Здравствуйте, чем могу?
Припомните: ваш муж не говорил ли вам, что обращался к врачу, а может, уколы какие себе делал?
Нет, а что?
Ничего особенного: всякие версии проверяю… Если что‑то вспомните, даже если это покажется вам малозначительным, сразу позвоните. Договорились?
Не сомневайтесь…
Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил: это был Сухорученко.
С медициной оказалось все просто: я забыл, что вдова бизнесмена, утверждая, что муж был абсолютно здоров, ссылалась на их домашнего доктора. Я созвонился с ним и выяснил, что ни сам Мордасов, ни его жена последние полгода в его услугах не нуждались, поскольку чувствовали себя превосходно, а господин Мордасов настолько боялся уколов, что ни под каким видом не согласился бы их делать. Много лет назад ему вырезали аппендикс, так медикам пришлось давать ему общий наркоз. Тебе что, не дают покоя проколы, обнаруженные у моих подопечных?
Не дают, — задумчиво согласился Константин, — причем, если помнишь, такие же проколы имелись и у «моего» покойного.
Да, тут есть над чем серьезно поразмышлять, — подковырнул майор.
Вот именно, — охотно согласился Константин. — Ладно, бывай, жду сообщений от твоих пинкертонов.
Как только, так сразу… Бывай!
Константин положил трубку и раздраженно воскликнул:
Но где‑то они должны же были делать эти чертовы инъекции! — Рокотов так разозлился, что не заметил, что говорит вслух.
Почему‑то Константин был уверен, что разгадай он происхождение этих таинственных уколов, и тогда отыскать убийцу или убийц будет совсем несложно.
Если бы Константин знал, как близок он к истине…
Глава 8
Гиз замышляет
Как справедливо предполагал Широши, не заполучив в свое распоряжение Бешеного, то есть потерпев поражение, Гиз «уполз в свою нору», но не в тот же день. Обстоятельства заставили его задержаться в Тбилиси.
Во–первых, ему пришлось дожидаться Улафа, который летел из Копенгагена, где люди Широши отпустили его, как только Гиз передал Савелия Широши. А во–вторых, его без предварительной договоренности посетил третий человек в иерархии бенладеновской «Аль–Кайеды» — Халид Шейх Мохаммед, которого западные журналисты за его поразительную активность и безжалостность к врагам ислама именовали «арабским Джеймсом Бондом».
Гиз не был готов к этой встрече, хотя давно знал Халида Шейха и предпочитал иметь дело с этим высокообразованным и умным человеком, нежели с самим Усамой, которого считал несколько туповатым.
Но сейчас все мысли Гиза были заняты тем, что же в конце концов произошло с Улафом и что тому пришлось пережить. Гиз слишком хорошо знал, как хитроумен и изворотлив может быть Широши в дотижении своих, только ему понятных целей.
Но не принять Халида Шейха он никак не мог, тем более, что его тбилисский дом охраняла дюжина пакистанских головорезов, которых Халид Шейх лично рекомендовал Гизу.
Халид Шейх возвращался из Панкисского ущелья, где проходили подготовку несколько боевиков–алжирцев. Их задачей было произвести несколько террористических актов в Западной Европе. Перед отлетом он не мог не навестить гостеприимный тбилисский дом Гиза.
Халида Шейха с полным основанием считали мозгом «Аль–Кайеды». Сын пакистанца и арабской женщины из Кувейта, он свободно говорил на арабском и урду, а кроме того, превосходно знал английский, поскольку учился в колледже в американском штате Северная Каролина.
