Гарольд Роббинс - Надгробие Дэнни Фишеру
Улыбка мигом слетела с моих губ, когда я увидел, что есть люди, которым не надо было говорить, кто я такой. Из окна кондитерской высунулся Спит, он улыбался мне. Газета выскользнула из пальцев. Ощущение не обмануло меня — они все время следили за мной, дожидались, когда я останусь один.
Спит кивнул человеку, стоявшему на тротуаре. Мне он был знаком. У нас в квартире его звали Сборщиком. Филдс посылал его к тем, кто отказывался платить. После встречи с ним они с радостью расплачивались, если, конечно, могли.
Я быстро нырнул в толпу, борясь с желанием броситься бежать со всех ног. Опасность не грозит мне, только пока я нахожусь среди людей. Оглянулся. Спит и Сборщик шли за мной.
Я свернул на Клинтон-стрит. Людей здесь было поменьше, но все-таки достаточно, чтобы не терять голову от страха. Дальше будет хуже. Следующий квартал обычно пуст в это время. Проскочить его — и окажешься дома. Так и есть — ни души. Шаги мои замедлились. «Не вернуться ли на Деланси-стрит?» — подумал я, оглядываясь. — Нет, поздно. Они слишком близко ко мне. Деваться было некуда — только вперед. Я представил квартал, который мне предстояло преодолеть. Там был маленький тупичок между двумя домами. Узкий — двоим не разойтись. Если доберусь до него раньше них — у меня есть шанс. Большой грузовик начал поворачивать, и я бросился через дорогу прямо перед ним. Завизжали тормоза, послышалась ругань Спита — грузовик отрезал их от меня. До тупичка оставалось еще добрых сто метров, когда я посмотрел назад. Спит и Сборщик только что пересекли шоссе и бежали за мной. Я свернул в тупик, задев плечом стену, прижался к кирпичам и перевел дыхание.
Здесь было совершенно темно, дальше я двигался на ощупь, ведя рукой по стене. Тупик заканчивался глухой стеной, вот она. Где-то здесь, в нескольких футах над землей, должна быть небольшая ниша. Нашел, забрался в нее и развернулся лицом к улице. Глаза привыкли к темноте, и я уцепился за кусок арматуры, зачем-то соединявший стены домов. Мои пальцы уцепились за холодное железо, и я скорчился, ожидая. Только один из преследователей мог сюда пройти. Кровь пульсировала в висках. Я затаил дыхание.
В конце узкого прохода послышался говор. Слов разобрать было нельзя, даже отличить один голос от другого невозможно. Тишина. Приближающиеся шаги.
Вскоре обозначилась фигура человека. Он осторожно двигался во мраке, как и я, ведя рукой по стене. У входа виднелся второй. Отлично.
— Мы знаем, Фишер, — раздался хриплый шепот Сборщика, — ты здесь. Выходи, тебя хочет видеть босс. Он хочет дать тебе возможность исправиться! — Я молчал: знаю я ваше «исправиться»! — Ты слышишь меня, Фишер?
Свет очертил его жирные покатые плечи. Я напрягся и покрепче ухватился за стальной прут. Сборщик был уже в шести футах от меня, пяти… четырех… Меня он все еще не видел. Три фута… два… Пора!
Повиснув на арматуре, я выбросил вперед ноги — точно ему в голову. Он дернулся, почувствовав опасность, но было уже поздно. Мои тяжелые ботинки попали ему в подбородок и лоб. Раздался глухой треск. Сборщик свалился.
Раскачиваясь над ним, я пытался разглядеть, что с ним. Он казался грязным пятном на земле. Тихонько застонал. Я спрыгнул и присел рядом. Он дернулся несколько раз и затих. Осторожно я ощупал его лицо. Так, жить, кажется, будет. Оглянулся. Спит все еще стоял у входа, прислушиваясь. Вскоре донесся его голос:
— Ты нашел его?
Я промычал утвердительно. Чтобы спокойно пойти домой, надо Спита положить рядом со Сборщиком. Спит двинулся вперед.
— Держи его, — окликнул он, — я хочу расписаться на сукином сыне! — в руке его блеснул нож.
Я присел еще ниже и подался вперед. Еще два шага. Так, теперь наступила очередь Спита. Все! Я бросился вперед и ударил его в подбородок. Но кулак только скользнул по лицу, — он вовремя отклонился. Нож! Я успел перехватить лезвие. Острая боль пронзила меня, когда он крутанул нож в моей ладони. Рука рефлективно дернулась, и тут же словно раскаленным железом обожгло бок. Я задохнулся от неожиданного удара, но все-таки сумел перехватить нож. Спит снова повернул его в моей ладони, но на этот раз я выдержал. Свободной рукой он потянулся к моему горлу, я наконец ударил его. Кости пальцев заболели — я попал ему точно в зубы. Но эта боль была приятной. Резко ударил коленом. Он охнул и скорчился. Вывернув ему руку за спину, я поднял его и поставил прямо, уперся плечом в горло, прижал к стене и принялся бить. Бил я его до тех пор, пока у меня хватало сил удерживать его. Наконец я отпустил его руку и отступил. Дышать было тяжело, будто в легкие насыпали песку. Он лежал у моих ног на животе. Я наклонился посмотреть, где нож. Тут же наткнулся — нож по самую рукоятку вошел в бок Спита. Это случилось, наверное, тогда, когда я прижимал его к стене. Не было ни радости, ни печали. Сейчас повезло мне.
Я выпрямился и медленно побрел к выходу из тупика. «Интересно, умер Спит? А впрочем, черт с ним! Все равно. Теперь уже все равно — только бы добраться до постели и лечь. А потом — все будет хорошо. Утром. Я проснусь, и окажется, что мне приснился плохой сон».
Я стоял перед дверью квартиры, одной рукой зажимая рану в боку, а другой — разыскивая по карманам ключ. Куда он запропастился? Липкими от крови пальцами я нашел только свернутые в трубочку деньги и огрызок карандаша. Интересно, куда же я его задевал? Мысли путались в голове, стоять было тяжело, видимо, я потерял много крови. Вдруг перед моими глазами всплыла утренняя сцена. Мы повздорили с отцом, и я бросил ключ на стол. Под дверью виднелась полоска света. В квартире еще не спали. Сейчас наконец-то меня впустят, и я смогу отдохнуть. Я тихонько постучал и услышал шаркающие шаги отца.
— Кто там? — спросил он.
— Это я, папа, — обрадованно проговорил я. — Открой, пожалуйста! — Теперь будет все в порядке. Отосплюсь и забуду этот кошмарный день.
— Уходи! Ты мне больше не сын.
До меня с трудом дошел смысл сказанной фразы. Не может быть! Неужели я окончательно рехнулся? Отец не мог сказать этого.
— Это я — Дэнни, — повторил я. — Открой дверь. У меня нет ключа.
— Я сказал тебе — уходи. Это не твой дом, — неумолимо отвечал отец.
Меня охватил ужас, я забарабанил в дверь, оставляя на ней кровавые следы.
— Пусти меня, папа! — в панике закричал я. — Мне некуда больше идти!
За дверью послышались рыдания и умоляющий голос матери. Но ее прервал властный голос отца:
— Нет, Мери, с меня достаточно. Я всегда выполняю то, что обещал. На этот раз я не уступлю!
Выключатель щелкнул, и свет под дверью погас. Плач матери затих где-то в глубине квартиры. Ничего не понимая, я смотрел на черную дверь собственного дома. Кошмар продолжался, нужно было жить в нем дальше. Я, понурив голову, пошел вниз по лестнице. Куда идти? Сел на ступеньки, уткнулся в холодную чугунную решетку и беззвучно заплакал.
Я, наверное, забылся на какое-то время, потому что, открыв глаза, не сразу смог понять, где я нахожусь. Снова появилось ощущение, что за мной наблюдают. Вглядевшись, на другой стороне улицы я заметил машину. Фары были выключены. Мотор тихо урчал. Наверное, Сборщик очухался и донес Филдсу обо всем. Я перекатился на живот и вполз назад в парадное. Там я прислонился спиной к стене, чтобы передохнуть и обдумать положение. Может быть, мне удастся добраться до крыши и потом спуститься оттуда по пожарной лестнице в соседний дом? Тогда я оторвусь от них. Ну а дальше что? Укрыться мне негде, а у них глаза и уши повсюду. А если я верну эти чертовы деньги, может быть, они от меня отстанут? Отстать-то отстанут, но сначала изуродуют. Я теперь должен им не только деньги. Да, деньги… А ведь они могут пойти на что-нибудь полезное. Даже если отец не сможет купить аптеку, мать и Мими получат хоть небольшую передышку.
На полу под почтовым ящиком я нашел какое-то уведомление. На обратной стороне листка огрызком карандаша написал: «Дорогая мама. Это деньги на магазин. Не позволяй ему выбросить их. Они достались мне слишком дорого. С любовью — Дэнни».
Завернув деньги в записку, я засунул их в наш почтовый ящик. Сил подниматься на крышу больше не было. «Будь что будет!» — решил я и вышел на улицу. Машина — уже с выключенным мотором — все так же стояла на другой стороне улицы. Подавив страх, я засунул окровавленные руки в карманы и медленно побрел по пустынному тротуару. Я не прошел и половины квартала, когда за спиной раздался шелест шин приближающейся машины. «Бежать!» — пронеслось в мозгу, но я остановился, повернулся и пошел навстречу.
Больше они не увидят мою спину! Злые слезы текли по моим щекам. От слабости подгибались колени, тошнило, но я шел, стараясь не упасть.
Но машина почему-то ехала слишком медленно — медленнее, чем убывали мои силы. Пришлось остановиться возле фонарного столба и опереться на него.
«Когда ты вырос, Дэнни?» — почудился мне непонятный голос.
