Сергей Самаров - Оплавленный орден
Еще одна задача, которую взял на себя Устюжанин, оказалась не такой уж простой, как представлялась вначале. Как определить номера, которые следовало передать полковнику Мочилову для контроля со спутника управления космической разведки ГРУ? Кого можно отнести к подозреваемым, кого к пострадавшим? Подполковник слышал, что такие услуги дорого обходятся бюджету ГРУ, тем не менее составить список необходимо. Но из всех, кто так или иначе соприкасался с террористическими акциями, проводимыми Геростратом, Устюжанин знал только номера телефонов полковника Исмаилова и майора Луценко. Их он первыми и внес в список. Хотелось добавить туда же номер телефона майора Чередниченко, но Виталию Владиславовичу этот номер был не известен, и потому следовало надеяться на список, который предложит подполковник Крикаль. Подумав, Устюжанин внес в свой короткий список и номер мобильника Урзаева, водителя Исмаилова. Но только потому, что если сам полковник все же имеет какое-то отношение к Герострату, то его можно контролировать через водителя. При этом сам Виталий Владиславович почему-то упорно не хотел считать Исмаилова причастным к террористической деятельности. Этот полковник вызывал какую-то симпатию. Но служебные дела есть служебные дела, и примешивать к ним симпатии и антипатии Устюжанин не имел привычки, и потому номер телефона Исмаилова попал в его список. Осталось только дождаться приезда подполковника Крикаля, чтобы составить полный список.
Подполковник ФСБ ждать себя не заставил и появился сразу после того, как Устюжанин подумал о нем. Виталий Владиславович узнал короткие быстрые шаги Виктора Львовича еще до того, как раздался стук в дверь.
– Входите, Виктор Львович, входите. Я вас как раз и жду.
Крикаль в этот раз не стал удивляться, что его узнали по шагам, сразу прошел к столу, пожал Устюжанину руку и положил на стол перед ним лист компьютерной распечатки, до половины заполненный телефонными номерами.
Виталий Владиславович только головой покачал:
– Не слишком мало?
– Хватит.
– Это съест годовой бюджет управления космической разведки. Кого вы сюда навтыкали?
– Всех, кого можно было. Вплоть до лидеров националистов, которых мы пока еще не задержали. Всех, кому звонили от имени Герострата, предупреждая о готовящемся нападении…
– Я думаю, лидеров националистов нужно убрать по той простой причине, что они, если люди честные, уважают своих соотечественников и предпочитают избегать террористических методов, от которых гибнут мирные, ни в чем неповинные люди.
Подполковник Крикаль вздохнул, но промолчал.
– Идем далее. Люди, которым звонили от лица амира Герострата, скорее всего, вообще не могут иметь к нему отношения. Он делал, если обещал. В этом его обвинить сложно. Он делал и тогда, когда не обещал. Но я хочу обратить ваше внимание на одну тонкость работы спутников управления космической разведки. Если они берут под контроль какой-то номер, то автоматически регистрируют все связи, произошедшие с момента становления контроля. Кому-то жена позвонила, и ее номер уже ставится на контроль. А эта жена известная болтушка и половину бюджета семьи тратит на услуги сотовой связи. И начинает, как обычно, обзванивать всех знакомых. В итоге спутник возьмет под контроль и всех ее знакомых, и их знакомых и родственников, которые будут звонить или которым будут звонить. Как правило, в среднем один номер обрастает за сутки восьмьюдесятью новыми номерами. Представляете, какая нагрузка для спутника! И избежать этого нельзя, поскольку номера включаются автоматически, программу изменить невозможно, да никто и не знает, как ее изменить, и потому громадное количество людей вынуждено сидеть на контроле и вручную, после прослушивания разговоров, отключать несущественные номера. Учтите еще и тот момент, что в данном случае разговоры ведутся на дагестанском языке, который не все наши специалисты знают. Не все – это примерное соотношение одного к десяти тысячам. А переводчиков во всей Москве не наберется столько, чтобы помогать контролировать все разговоры. Вот потому я и предлагаю оставить в списке минимальное количество людей. Я лично написал только троих – полковника Исмаилова, его водителя Урзаева и майора Луценко. Хотел бы еще записать номер майора Чередниченко, но у меня этого номера нет.
Подполковник Крикаль вздохнул еще раз, сел за стол с торца, придвинул к себе список, но вычеркивать никого не стал, хотя и подчеркнул три номера:
– Вот номер майора Чередниченко. У него, кстати, жена дагестанка и прочные родственные связи в республике. И потому его до результатов проверки отстранили от должности.
– Спугнули, короче говоря, – оценил Виталий Владиславович действия службы внутренней безопасности ФСБ. – Боюсь, теперь и его номер можно в список не вносить. Но ладно. Чередниченко пока оставим. Хорошо бы еще и номер его жены раздобыть. Но это, возможно, сам спутник, как я вам говорил, сделает.
– И еще два номера телефонов людей, которых мы подозреваем. Это необходимый минимум.
– Уже легче. Осталось дождаться звонка командующего.
И полковник Мочилов сам позвонил…
* * *– Шесть номеров… Думаю, Виталий Владиславович, можно, – выслушав просьбу Устюжанина, согласился командующий войсками спецназа ГРУ. – Только я попрошу тебя вместе с номерами прислать и запись того разговора, где Герострат участвует. Ты же докладывал, что такая запись есть? Или это было отмечено в материалах, которые мне передали…
– Я, кажется, не сообщал, товарищ полковник.
– Не важно. Главное, запись есть?
– Есть. В ФСБ.
– Пусть мне отправят. Только не на электронный адрес, естественно, а через шифровальный отдел. Я не думаю, что при перешифровке качество записи сильно исказится. Но у нас тут новую программу недавно испытали. Идентифицирует в автоматическом режиме человеческие голоса. Определенные голоса перекладывает в память в оцифрованном виде, а потом, во время проведения контрольных прослушиваний, имеет возможность сверить с теми новыми голосами, что предоставили программе. Пока, правда, идет отладка программы, но уже сейчас она дает гарантию идентификации от сорока до восьмидесяти процентов. Несколько раз дала даже стопроцентную гарантию, и безошибочно. Хотя сами создатели программы говорят, что стопроцентной гарантии быть не может. Но ты позаботься, подполковник, чтобы запись прислали. Адрес в ФСБ знают. Через сколько сделаешь?
– Рядом со мной сейчас сидит подполковник Крикаль из республиканского управления ФСБ. Он сейчас сразу поедет и перешлет.
– И хорошо. Я пока схожу в соседний подъезд к «космонавтам» – это мы так управление космической разведки зовем. Поговорю не в отделе, а сразу с руководством. Шесть номеров – это немало. Но я объясню ситуацию. Думаю, пойдут нам навстречу. Если не согласятся, придется идти по инстанции. Но я скажу, что и как будет обстоять. Позвоню.
– Спасибо, товарищ полковник, я буду ждать звонка.
– Когда вы планируете проведение операции?
– Минутку. Спрошу смежника. Мы еще не обговаривали конкретные сроки.
Устюжанин убрал трубку от уха:
– Виктор Львович, командующий спрашивает, когда мы планируем проведение операции?
– Зависит от московских чиновников. Как только они сообщат о прилете, сразу включимся в разработку. Обычно сообщение приходит за час до их выезда на аэродром.
– Товарищ полковник, мы начнем работать, как только получим сообщение из Москвы, – сообщил Виталий Владиславович командующему. – Министр внутренних дел и директор ФСБ, думается, полетят одним рейсом. Нас они пока в известность не ставят. Поэтому работать будем оперативно по команде «Тревога!».
– Обычный режим, – вздохнул Мочилов.
– К сожалению, обычный, – согласился Устюжанин.
– Мне тоже, думаю, что-то узнать не удастся. ФСО такие вещи, как правило, не афиширует, а лично я не знаком ни с министром, ни с директором ФСБ. Короче говоря, давай так договоримся. Как только у тебя будет сообщение о часе икс, сразу позвонишь мне и поставишь в известность. Я больше чем вдвое увеличил количество переводчиков на расшифровке телефонных разговоров. Мы собрали всех переводчиков, которых смогли найти.
– Понял, товарищ полковник. Обязательно сделаю. До связи…
– До связи…
Едва Виталий Владиславович отключился от разговора, как его мобильник вновь зазвонил. Определитель показал номер майора Искандарова, психолога аналитического центра ФСБ Дагестана.
– Подполковник Устюжанин. Слушаю вас, Бадрулла Багдасарович.
– Я, товарищ подполковник, по вашему обращению. У нас уже готов психологический портрет амира Герострата. Составлен на основе его действий и на основе лексической экспертизы состоявшегося разговора. Единственного, когда мы имеем полную уверенность, что участвовал в нем именно Герострат. Все остальные записи не идентифицированы с этой записью. Там говорят другие люди. Их разговоры мы даже на экспертизу не отдавали, поскольку там террористического акта не совершалось, а экспертиза – дело сложное, долгое и, чего уж греха таить, не дешевое для республиканского управления. Это не наши специалисты работают, а все специалисты со стороны считают, что наш бюджет измерить невозможно.
