Владимир Моргунов - Серый кардинал
— Галина, ты за дорогой смотри, — посоветовал Клюев, и Бирюков поймал в зеркале его сочувственный взгляд: потерпи, мол, друг, она меня самого порядком достает своей болтовней. — А то как бы поворот не проскочить.
— Еще не проскочили.
— Ты уверена?
— Вроде бы да.
— Вроде бы или да? Так не долго и в Турцию заскочить.
— Поворот после заправки будет.
— Так заправку мы давно проехали.
— Это вовсе не та заправка была.
Но опасения Клюева, хотя и высказанные в шутку, оказались напрасными — дорогу Рытова все же знала неплохо.
— Старайся, Галина. Я доложу шефу в случае успешного завершения операции. Он премирует тебя путевкой в Италию.
— От него дождешься, как же.
— Дождешься, надо только момент подловить. Когда он будет в самом неустойчивом психологическом состоянии, надо ему подсунуть текст договора: в случае выполнения того-то и того-то одной стороной, то есть, Рытовой Г.П. другая сторона в лице Рогунова В.В. предоставляет первой и так далее. Если бы бабам удавалось брать письменные обещания с мужиков в те моменты, когда, они их более всего согласны дать, бабы многое получили бы.
— Да, на лбу листок с текстом договора помещать, когда в постели барахтаешься, — хмыкнула Рытова.
— Все зависит от того, в какой позиции предпочитают… э-э… высокие договаривающиеся стороны. По мне расписываться удобнее всего на спине партнерши.
— Влада и на это не поймаешь, — вздохнула Рытова.
— Ты просто не пыталась этого сделать.
— Тебе-то откуда знать? Вот он, левый поворот.
— Нет проблем, — бодро ответил Клюев, сворачивая. — И долог еще путь до Типперэри?
— Километров тридцать, не больше.
— А дорога здесь ничего, — заметил Клюев. — Не должна она такой быть, места ничем не знаменитые.
— Знаменитая тем, что к дачам ведет на берег.
— Ага, «построили дачи, живут там, как боги».
Показалось море, серовато-зеленое, и на море-то не очень похожее. Ну, Азовское особо всерьез никто и не принимает. Хотя рыба в этом месте водится всякая и разная, а малых детей чуть ли не вместо материнского молока икрой осетровых пичкают: «Съешь, золотце, за маму, за папу.» Так и вырастают детишки на икре. Народ здесь дерзкий, своевольный, на язык злой, да и на руку охулки не кладет.
Впрочем, обитатели особняков к местному населению почти никакого отношения не имели. Неплохие особняки — этажа по три, по четыре, из отличнейшего кирпича. Где только таких по необъятной России нынче не встретишь. Внимание Клюева было обращено на ограды. Не для красного словца сказано: «Глухой забор высотой в три метра».
Особняки, высокие глухие ограды, море — скорее залив, Мексиканский залив. Так и ждешь, что появится кто-то из героев Чарлза Бронсона или Чака Норриса с целью дерзко потревожить покой могущественного мерзавца, укрывшегося за толстыми стенами и спинами личной охраны — дюжих отпетых головорезов с типично латиноамериканскими рожами. Н-да, особняки присутствуют, залив присутствует, надо надеяться, что за головорезами дело тоже не станет.
— Третий дом с краю, — указала Рытова.
— О’кей, детка, — сказал Клюев. — Мы тебя покинем на время. Если кто из местных бонвиванов станет приставать, тебя учить не надо, как выражаются в подобных случаях настоящие леди. Летс гоу, бойс.
И «бойс» двинулись вслед за ним, предварительно похлопав себя по карманам курток. Итак, третий дом с краю. Хорошее место, закат отсюда удобно наблюдать, «как солнце пурпурное погружается в море лазурное». Но для наблюдения заката, до которого вообще-то еще далеко, надо проникнуть, как минимум, на второй этаж. «Но глухо заперты ворота» — еще один классик. Может быть они зря приехали именно сюда? Где им еще держать бедного богатенького Влада? В армейском складе, между ящиками с вонючим мылом или стеллажами, забитыми столь же вонючими сапогами? И на каком основании? Как сына полка или агента службы разведки далекой страны Фиджи? Выяснение отношений, полюбовное, нет ли, между гражданскими и военными хорошо проводить на территории нейтральной, вроде вот этой загородной дачи.
Не такая уж она и высокая, ограда. Немножечко разбежаться, немножечко подпрыгнуть, подтянуться и, не задерживаясь на самом верху, поскольку это не очень обычную картину для наблюдателя представляет, спрыгнуть во двор.
Внутри ограды, как ни странно, безлюдно, несмотря на субботу. Аккуратные клумбы, на которых скоро появится разная растительность, аккуратненькие елочки, аккуратно окрашенные ворота гаража.
Если Влад находится здесь, где его можно держать? Уж явно не в гостиной и не в спальне, комфорт и допросы с пристрастием — а они наверняка ведутся — вещи несовместимые, как гений и злодейство.
Клюев, первым крадущийся вдаль стены дома, подал знак своим спутникам: следовало приготовиться к встрече с кем-то, кто приближался к углу перпендикулярным курсом.
Р-раз! Коренастый, среднего роста, пять с половиной пудов плотных, но сыроватых мышц, мужчина резко притянут за шею и «надет» на хизагери, как называют в каратэ удар коленом. Крепкий, конечно, мужик, мощный, но получить коленом под грудь — все равно, что принять удар торцом бревна весом с центнер. Такой удар мог нанести только Бирюков, колено у него железное. Крепыш даже не охнул, свалился мешком наземь.
— Что и требовалось доказать, — шепотом прокомментировал Клюев, приподняв на спине упавшего легкую курточку и вытащив из-за пояса пистолет. — Бог мой, какая пошлость: все тот же «макар». То ли парнишка и в самом деле крут — из-за спины «макар» выхватить без тренажа непросто — то ли форсил.
Он сунул пистолет себе за пояс, но уже спереди. Потом завернул руки упавшего за спину и ловко защелкнул наручники на толстых запястьях. Запястья были татуированы.
— Сейчас мы окончательно продышимся, — Клюев повернул охранника и посадил его, оперев спиной о стену дома, — а потом расскажем гостям, кого мы тут охраняем.
Охранник ошалело таращился на них и то ли не хотел рассказывать, то ли не решался начать.
— Николаич, ты его слегка озадачил. Он, кажется, не подозревал, что можно так больно ударить. Выходит, можно. Парнишка, — Клюев вынул пистолет, снял его с предохранителя и приставил дуло ко лбу сидевшего перед ним «парнишки», — я сейчас нажму на вот этот крючочек, и башка твоя вдребезги разлетится, а «пушку» я в твою ручонку вложу, И все будут уверены, что застрелился ты потому, что тебе сообщили о положительной у тебя реакции на ВИЧ. Я же тебя, придурка, спросил: что ты охраняешь, кого ты охраняешь? Почему ты незаконно носишь оружие? Ну, сколько вас здесь?
Клюев с силой толкнул охранника стволом пистолета в лоб, отчего тот ударился затылком о стену.
— Нас трое здесь, — сдавленным голосом произнес охранник. Голос у него оказался высоким — нечто среднее между тенором и альтом.
— Ага, — тоном злорадного удовлетворения произнес Клюев. — Ты, значит, веришь в то, что я могу пристрелить тебя? Правильно делаешь. А ты не врешь, говнюк, что всего трое вас? Может быть, вас больше?
Теперь пистолет сполз со лба, и дуло его уткнулось в верхнюю губу допрашиваемого.
— Нет, не вру, — пистолет явно мешал охраннику говорить, но он чувствовал, что как раз сейчас говорить ему надо, рассказывать обо всем, о чем его спрашивают.
— Где остальные?
Охранник скосил глаза влево, в ту сторону, откуда только что появился и где, подняв пистолет дулом кверху, стоял Ненашев.
— Они, конечно, тоже с «пушками»? А тот мужик, которого вы стережете, где он? — Клюев почти не надеялся, что охранник знает какого-то «мужика».
— В подвале. — Продолжаются чудеса пасхальной недели.
— Ясно, — удовлетворенно прокомментировал Клюев. — Ты нас сейчас туда и поведешь.
Он схватил пленника за ворот куртки и на удивление легко поставил на ноги.
— Вперед, мальчик, — Клюев подтолкнул его в спину стволом пистолета.
Бирюков тоже двинулся было за ними, но Ненашев мягко отстранил его, оказавшись между ним и Клюевым. И, как оказалось, Ненашев знал, что делает. Едва они вышли из-за угла, как оказались под прицелом двух автоматов.
— Ребята, — очень спокойно обратился Клюев к парням, одетым в цивильную одежду, но которым более пошли бы комбинезоны, высокие шнурованные ботинки и береты. — Ребята, если вы не бросите ваши «пушки», я пристрелю вашего товарища.
Он очень умело прикрывался широкоплечим и широкогрудым пленником, слегка пригнувшись у него за спиной, так как был выше ростом, он даже голову едва показывал.
Установилось драматическое равновесие. Клюев направлял пистолет на одного из охранников, Ненашев целился в другого. Но в то же время на лицах автоматчиков ясно читалась решимость выбраться из этой шаховой ситуации, в которую они так нелепо впутались. Их прически были короткими, лица молодыми.
