Стивен Хантер - Гавана
— Да, сеньор, — откликнулся слуга.
— Принеси ему еще кофе. С тобой, юноша, приятно иметь дело.
— Спасибо, сеньор.
— Но все-таки что тебе нужно? Покровительство? Источник дохода? Стратегическая консультация?
— Думаю, совет. И, смею надеяться, дружба. Чтобы вы дали обо мне хороший отзыв, если вас спросят. И если у меня когда-нибудь появится шанс расплатиться за вашу доброту, я это сделаю. Мы в своей борьбе должны целиться в наших противников, а не друг в друга.
— Может быть, окажется, что я слишком старый и замшелый для того, чтобы дать хороший совет.
— Говорите что угодно, но я слышал о вашем героизме во время забастовки тридцать шестого года против «Юнайтед фрут» и о том, как вы организовывали докеров в сорок втором. Это были потрясающие дни.
— Вершина всей моей жизни, мое любимое время. Это до сих пор предмет моей гордости и основа веры в собственную мужественность. Но я сразу же скажу тебе о своем главном просчете. Я слишком верил в то, что забастовка — это оружие. Теперь, когда американский капитал вложил в страну такие большие деньги, а люди настолько привыкли к покорности и покою, я сомневаюсь, что они способны выдержать забастовку. А лишь всеобщая забастовка способна свалить Батисту и вытеснить американцев.
— В таком случае остается террор?
— Террор — грязное дело. Слишком часто погибают ни в чем не повинные, ни к чему не причастные люди. Кровопролитие входит в привычку, с которой потом трудно справиться. Одно убийство влечет за собой другое. Предательство и взаимное недоверие становятся настоящим кошмаром Я думаю кое о чем новом: символический террор.
Кастро всем телом подался вперед.
— Я не совсем вас понимаю.
— Предположим, случилось что-то по-настоящему заметное, — сказал Эль-Колорадо, наклонившись к нему. — Грандиозное! Нечто такое, чего еще никогда не случалось. Такое, что пробуждает надежду в сердцах людей и порождает мечты о будущем. И никто при этом не погибает! Так вот, в этом направлении я вижу большую перспективу. И помимо всего прочего, эта великолепная акция может быть приписана тебе. Да, тебе, малыш Кастро. Ты совершил бы невиданную вещь. Твое имя было бы у всех на устах. К тому же в этом случае ты мог бы произнести великолепную речь. Твои слова услышала бы вся страна. История, скажешь ты, оправдает меня! И эта речь позволит тебе так крепко встать на ноги, что никакая сила на земле не свалит тебя.
— История оправдает меня... Ммм... — протянул Кастро. — Да. Мне это очень даже нравится. Я — за. Я согласен.
— Превосходно. У тебя изумительное чутье. Просто неожиданно для столь молодого человека.
— И что же это за вещь?
— Представь себе... скажем, американское казино. На него напали бандиты. Но никого не убили. Налетели и скрылись с миллионами, так? Они скрылись с миллионами, и прежде, чем полиция успела сообразить, куда бежать, они раздали свою добычу в трущобах. Все эти американские деньги уйдут прямиком к беднякам. А потом окажется, что вдохновителем этой экспроприации был молодой Кастро. Ты можешь себе представить эффект?
— А...
Он запнулся на полуслове. Американские гангстеры, владевшие казино, были достаточно серьезными людьми и шутить не любили. Зато возможный выигрыш был настолько велик, что у Кастро захватило дух. Если связь между ним самим и преступлением будет условной, а не прямой, то и обвинить его будет не в чем, и тюрьма ему не грозит. Он еще раз прокрутил в мыслях все эти соображения.
— Что-то такое может случиться?
— Все будет в точности как я описал. Я обдумывал это дело много лет и безупречно спланировал. Иди за мной.
Старик поднялся. Он вел молодого Кастро через казавшиеся бесчисленными комнаты, битком набитые сокровищами, воплощающими художественное или телесное совершенство. То и дело попадавшиеся навстречу слуги поспешно кланялись и угодливо улыбались, а великий социалист Эль-Колорадо проплывал мимо с таким видом, как будто все это недостойно его внимания.
Но довольно скоро они покинули этот земной рай, спустившись по лестнице в подвал, и там, в полумраке, обнаружился земной ад. Или, выражаясь более точно, то, что позволяло создать земной ад посредством насилия.
Укрывшись глубоко под землей, несколько голых до пояса мужчин возились с автоматами. Сколько же их там было! Многие были сломаны, и их детали, покрытые смазкой, лежали кучками, сверкая в свете ничем не прикрытых электролампочек. Но часть оружия была пригодной, и чернокожие мужчины собирали их с осторожностью хирургов и уверенностью солдат, хорошо знающих свое дело.
— Это только что поступило к нам. От друзей из Чикаго и других мест. Ну-ка, взгляни.
Эль-Колорадо взял один из готовых автоматов и поднял перед собой. Он явно восхищался тяжестью и твердостью оружия, его мрачной красотой, блеском деревянных и металлических частей, изяществом конструкции, эффективностью действия.
— Тебе знакомо это оружие, молодой Кастро?
— Конечно, его видишь на каждом шагу. С такими ходит полиция. «Томпсон», если я не ошибаюсь. А теперь они есть и у нас.
— Да. Чтобы уравнять шансы. Раз уж ты воюешь с бандитами, то и пользоваться нужно бандитским оружием. Они уважают оружие. Эти игрушки позволят выполнить мой план легко и без потерь.
— Я и понятия не имел, что у вас есть автоматы, — сказал Кастро.
Увиденное произвело на него большое впечатление.
— Они помогут одержать победу, — заявил Эль-Колорадо. — Можешь не сомневаться! Из них даже не придется стрелять! А теперь иди, молодой человек. Тебе нужно подготовить речь. Ты должен сказать народу, что послезавтра следует ждать больших событий и что они произойдут благодаря твоей прозорливости и энергии. Ты найдешь в этой акции настоящую силу, а я — удовлетворение.
— История оправдает нас, — провозгласил Кастро.
19
Эрл недоумевал, где же морские пехотинцы. Согласно графику, конгрессмен должен был сегодня отправиться с эскортом вооруженных морских пехотинцев на военно-морскую базу Гуантанамо для двухдневного инспекционного тура. Но, прибыв утром в посольство, Эрл не увидел ни одного морского пехотинца, кроме двоих одетых в парадную форму часовых у ворот.
Он вошел внутрь и обнаружил дежурного сержанта в комнатке службы безопасности, в которую можно было войти прямо из вестибюля, миновав визовый отдел.
— Сержант, а где же джипы? — спросил он. — Неужели до сих пор не приехали?
— Ганни[33], эскорт отменили. Понятия не имею почему. Когда я в шесть утра заступил на дежурство, мне сказали, что никакого эскорта не будет.
— О боже! У тебя есть хоть какие-нибудь догадки, что за умник мог до этого додуматься?
— Нет, ганни.
— Тогда скажи мне хотя бы, что у тебя имеется в оружейной комнате посольства.
— Главным образом дробовики. Знаете, эти старые короткоствольные помповые «винчестеры» калибра ноль девяносто семь.
— Наверно, их завез сюда еще Тедди Рузвельт[34]. Можно мне выбрать один?
— Можно-то можно, но знаете, ганни, это большая волокита. Вы должны получить письменное разрешение посла. Без его санкции из оружейки ничего не выносится. Но мне кажется, что, если конгрессмену что-нибудь приспичит, ему достаточно сказать об этом, и все будет исполнено.
— Знаешь, ты, наверно, прав.
Эрл прошел на задний двор, в гараж, где кубинские рабочие уже заканчивали намывать и полировать черный «кадиллак» конгрессмена. Рядом сидел, развалившись на стуле, наблюдавший за ними американец.
— Ты проверил эту штуку? — спросил Эрл у главного механика посольства.
— Проверял вчера, — резко бросил тот.
— Ладно, а сегодня проверь еще раз. Я вовсе не хочу, чтобы в этих проклятых джунглях у нас полетел бензонасос или лопнул ремень вентилятора. Ты меня понял?
— Эй, а ты знаешь, что я работаю не на тебя, а на государственный департамент?
— Тебе, наверно, довелось послужить на флоте?
— Двадцать лет. Вышел в отставку в чине младшего боцмана. Тебе это что-нибудь говорит?
— Говорит. И все же проверь эту проклятую колымагу, — сказал Эрл. Он наклонился вперед, вперил в лицо механика прожигающий насквозь сержантский взгляд и добавил: — Или я устрою так, что конгрессмен отправит тебя прямиком на Северный полюс. Заодно проверь шины и масло. Я хочу, чтобы эта машина работала как часы.
Мужчина тяжело вздохнул и взялся за работу, а Эрл внимательно следил, как он осматривает автомобиль, залезая по пояс под капот, вынимает масломер, подтягивает ремень вентилятора, не пропуская ни одной мелочи, хотя и показывая всем своим видом, насколько ему противно это занятие.
— Молодец, сынок, хорошо постарался, — сказал через некоторое время Эрл, взглянув на часы. Он наконец-то увидел Лейна. — Мистер Броджинс...
— Да, Эрл, в чем дело?
— Сэр, что случилось с эскортом? В плане, который я видел, предусматривалось, что нас всю дорогу будут сопровождать два джипа с морскими пехотинцами.
