Леонид Влодавец - Афганский кегельбан
Галя истерически завизжала от страха.
А из трех дверей джипа уже выскочило по крутому мальчику в кожанке и вязаной шлем-маске. И не с пустыми руками. У одного «Макаров», у другого — «ТТ», третий вообще со старым «АКМС». И все эти стволы уставились на Сухарева и Галю. Те, что с пистолетами, подскочили к правой дверце, автоматчик — к левой.
— Вышли из машины! Быстро! — рявкнули сразу несколько голосов.
— Сейчас, сейчас, — самым испуганным голосом, на который только был способен, пробормотал Сухарев, краем глаза видя, как те, что справа, распахнув дверь, выдергивают Галю из машины и заворачивают ей руки за спину, должно быть, чтоб надеть наручники.
— Быстрее, козел! — автоматчик тоже дернул дверцу — на сей раз она не была заблокирована! — и, отступив немного (должно быть, опасался, что этот большой мужик может его ногой пнуть!), бряцнул антабкой автомата. — Помочь могу!
— Нет-нет, я выхожу! — почти жалобно произнес Сухарев, опуская ноги наземь прямо с сиденья. — Я просто длинный, мне выбраться трудно… Ради бога, не стреляйте! Умоляю вас!
Похоже, тот, что держал его на прицеле, любил слушать такие мольбы — сверхчеловеком себе казался, супер-пупером. Стрелять он пока и вправду не собирался, но вот врезать этому дядьке сперва ботинком по яйцам, а потом металлическим прикладом по зубам — настроение было. В это время его приятели, повалив отчаянно брыкающуюся Галю наземь, все еще никак не могли защелкнуть браслетки.
Вот тут и произошло то, чего никто из братков не ожидал. Что произошло — увидел только тот, с автоматом. И это стало последним, что он увидел в жизни. Увидел он зонт в чехле, неведомо откуда появившийся в руках Сухарева. Дут! — жлобы, возившиеся с Галей, как раз в это миг сумели-таки замкнуть наручники, но большего сделать уже не сумели.
Даже не глянув на автоматчика, который спиной повалился в кусты с аккуратной дырой во лбу и выпученными от изумления глазами, Сухарев, с неожиданной для своего возраста и комплекции прытью, одним прыжком взлетел на капот «восьмерки» со своим смертоносным зонтом в руке. И уже в следующую секунду — парни не успели даже выдернуть пистолеты, которые им пришлось сунуть за пояс во время борьбы с Галей, как вновь прозвучало: дут! дут! Обладатели масок ничком ткнулись в жухлую траву, придавив своими тушами американку российского производства.
Сухарев отвалил жмуров в стороны, заодно убедившись, что оба гражданина с дырявыми головами уже не представляют никакой угрозы. Наскоро обшарил карманы и, вытащив ключи от наручников, освободил Гале руки. Девушка была без сознания, и, чтоб вывести ее из обморока, Станиславу Аркадьевичу пришлось похлопать леди по щекам. Когда глазки захлопали, Сухарев облегченно вздохнул:
— Ну слава богу! Я уж беспокоился: ну, думаю, придушили сдуру!
— Как вы их?! Вы кто, дядя Стас? Кей-джи-би?
— Скорее, эн-кей-ви-ди! — хмыкнул «журналист-эколог». — Правда, на общественных началах.
— Вы их застрелили? Из чего?
— Никогда не слышала такую поговорку «Раз в год и палка стреляет!»?
— Нет.
— Ну будешь знать теперь. Правда, у меня не палка выстрелила, а зонтик. Машину водишь, американка?
— Да, конечно, у моего дэдди на ранчо тоже есть «Чероки».
— Загони его вон туда, а я пока этих приберу…
Похоже, что Галя все еще была как бы под наркозом. Вроде руки-ноги двигались, но голова еще не восприняла все произошедшее, а душа не прочувствала все до конца. Тем не менее она влезла в джип, завела его и, продавив запаской полуоблетевшие кусты, освободила проезд по просеке и фары погасила. Пока она там возилась, Сухарев отволок в кусты неудачливых налетчиков.
— У них «уоки-токи» говорит! — Галя подбежала к Станиславу Аркадьевичу, держа за петельку маленькую «тамагаву». — Послушайте!
Рация действительно бубнила:
— Таракан, отвечай! Куда подевался? Кума вызывает!
Сухарев забрал у Гали рацию, выключил и уже собрался зашвырнуть ее подальше, как девчонка завизжала:
— Ой! Там еще кто-то едет! Из поселка!
Действительно, между деревьями появился свет фар и слышалось урчание мотора.
— В машину! — приказал Сухарев. — Быстро!
Подбегая к водительской дверце, он зацепился ногой за ремень автомата и, сам того не желая, втащил железяку в кабину. Пригодится! Захлопнул дверцу, газанул. А фары уже выглянули из-за поворота просеки. «Уазик» ментовский! Пожалуй, на такой дорожке ему веселее, чем «восьмерке»! Быстро прет, кургузина! Ясно, это тот самый, которого узнала Галя. Он тоже как-то сумел рассмотреть ее, гаденыш! По рации вызвал из леса тех, с «Чероки», а сам решил сзади зажать. Галю скорее всего отвезут обратно, а вот его, Сухарева, ждет незавидная участь свидетеля, который «слишком много знал». Нет, придется разбираться попросту! И прямо здесь. На шоссе, конечно, можно будет оторваться, но до него еще доехать надо, догоняет этот «козел»!
Бах! — долетело через гул моторов. Пш-ш! — попал, сволочь! С первого раза — точно в покрышку. «Ну я тебе постреляю, мусор!» — Сухарев выпрыгнул из «восьмерки» прежде, чем грохнули еще два выстрела. Пригодился «АКМС», быстро пригодился!
Та-та-та-та! — лобовое стекло «уазика» украсилось здоровенной дырой, окруженной паутиной мелких трещин. Сквозь дыру виднелось залитое кровью лицо. Из задней дверцы выпрыгнул кто-то в кожанке, но не стал стрелять, а дернулся к кустам. Та-та! — Сухарев коротко стреканул. По ногам! Он еще не придумал, зачем это надо, но руки сделали работу раньше, чем мозг все осмыслил и взвесил. Мотор «уазика», в который влетело несколько увесистых 7,62, заглох.
ЖИРТРЕСТ
Сухареву не было времени размышлять и выжидать. Стрельба, тем более автоматная, запросто могла быть услышана. А здешний райотдел, даже если он еще не весь на корню куплен и не одним киднепингом занимается, не то учреждение, с которым Сухарев хотел бы познакомиться. Но куда ехать с дырявой шиной? Пока запаску поставишь, здесь вся ментура будет, да еще и облцентр привезут.
— В «Чероки», быстро! — велел Станислав Аркадьевич.
Галя сразу сорвалась с места и побежала к джипу, а Сухарев вынужден был задержаться. Нажав на какую-то потайную кнопку, он открыл небольшой люк в полу салона между передними и задним сиденьями, выдернул оттуда сверток, запакованный в газетную бумагу и полиэтилен, а затем, поднажав, втиснул его в кейс, расстегнув ремешки, позволявшие почти вдвое увеличивать объем чемоданчика. Захлопнув тайник и прихватив с собой зонт, автомат и кейс, Сухарев тоже подскочил к «Чероки» и уложил свои вещички рядом с Галей. Похоже, господин «эколог» уже собирался сесть сам, но в это самое время Станислава Аркадьевича что-то осенило, и он, бросив Гале на ходу: «За руль!», побежал к шевелившемуся в кустах раненому.
Американка оказалась догадливой: уперлась «бодалкой» «Чероки» в заднюю дверь «восьмерки» и сдвинула ее в сторону, вмяв капотом в кусты.
В это время Сухарев, пыхтя от натуги, подволок к джипу толстого, охающего и матерящегося милиционера в кожанке, у которого на сизой брючине расползалось вишневое пятно. Сопротивляться тот и не пытался, тем более что Станислав Аркадьевич сковал ему руки теми самыми наручниками, которые налетчики пытались надеть на Галю.
— Зачем он нам? — завопила Галя, когда увидела, что Сухарев затаскивает мента в салон джипа.
— Ты же говорила, что он был там, в лесу? Где твоего отца прячут?
— Да… Вы что, хотите туда ехать? — с ужасом произнесла девица.
— Конечно! Или тебе охота, чтоб твоего отчима прикончили?
Галя поморгала глазками, а затем решительно нажала на газ и, объехав «восьмерку», покатила по просеке в сторону шоссе.
— Здорово, Жиртрест! — почти веселым тоном обратился Сухарев к уложенному на пол пленнику. — Как настроение?
— Хреново… — пробормотал толстяк, и это было самое нежное слово из небольшой серии ругани, сопровождавшейся зубовным скрежетом.
— Времени у меня мало, — пояснил Станислав Аркадьевич. — Или ты показываешь, где вы спрятали отчима этой девушки, или я тебя просто выбрасываю из машины, не пристреливая. Если даже в тебе крови, как в кабане, помучаешься недолго. Тем более, как мне сдается, у тебя перебита бедренная кость. Очень приятные ощущения!
Ответом был мат на мате, и Сухарев понял, что этот тип скорее сдохнет, чем захочет помогать добровольно.
— Ну ладно… — произнес Станислав Аркадьевич каким-то неопределенным тоном и воровато оглянулся на Галю, сосредоточившуюся на управлении джипом.
Сухарев крепко сцапал Жиртреста за ворот и уставился ему прямо в глаза. Примерно таким взглядом, каким некогда глядел на своих пациентов психотерапевт Кашпировский, и даже круче. Никаких гипнотических слов Станислав Аркадьевич вещать не стал, но толстяк почти сразу же перестал стонать и материться. Одновременно с этим у него широко открылись и перестали двигаться глаза, да и вообще все лицо словно бы одеревенело. Однако дышать Жиртрест не перестал.
