Леонид Влодавец - Афганский кегельбан
Обзор книги Леонид Влодавец - Афганский кегельбан
Часть первая
ПРИЧУДЫ ОСЕНИ ЗЛАТОЙ…
В ПОДВОРОТНЕ
Сумерки неторопливо затопляли слабо освещенные улицы и переулки мрачноватого северного города. Может, не шибко старого — Москва постарше, но и не юного — Питер на пару веков моложе.
Шел мелкий и гнусный дождь, приползший вместе с низкими тяжелыми тучами и холодным ветром откуда-то с Баренцева моря, незамерзающего, подогретого Гольфстримом и потому не менее слякотного, чем Балтика. Такой дождь осенью может идти сутки, двое, неделю и даже целый месяц подряд — как господь укажет. Никто не дожидается, когда он кончится, а просто раскрывает зонт, опускает на голову капюшон куртки или плаща, а за неимением того или другого поднимает ворот и поплотнее нахлобучивает кепку. И шлепает по лужам туда, куда ему надобно — на работу, в универ, в школу, в больницу или на свидание с любимым человеком. Именно об этой погоде сказано: «Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит». Правда, в городских условиях собаку все-таки приходится в любую погоду выгуливать, а заодно и самому под дождь вылезать. Впрочем, встречаются граждане, которые любят в такую погоду прогуливаться без всякой конкретной цели — просто чтоб мозги проветрить. Каждый сходит с ума по-своему.
Так что не стоит утверждать, будто трое граждан, покуривавших в низкой, кособокой, похожей на пещеру подворотне, прятались там от дождя. В подворотне и во дворе, куда эта подворотня вела, стояло несколько забитых под завязку мусорных контейнеров.
Ясно, что запашок подворотни у курильщиков восторга не вызывал. Похоже, что они смолили сигарету за сигаретой именно для того, чтоб хоть малость ослабить тухлый духан. Но не уходили, хотя лучшим способом избавиться от неприятного запаха было покинуть это неуютное место.
Любой добропорядочный гражданин, не имеющий черного пояса по карате или боевого пистолета за пазухой, заметив в глубине подворотни массивные фигуры курящих, освещенные только огоньками сигарет, постарался бы не входить и даже не въезжать в эту подворотню. Имелись основания опасаться, что, войдя туда, выскочишь оттуда, как минимум, без бумажника, а въехав — выйдешь пешком и с разбитой мордой. Не исключалась возможность и вовсе остаться в подворотне — по меньшей мере, до приезда «Скорой» или труповозки. Впрочем, «Скорую» вряд ли кто-нибудь смог бы вызвать своевременно, да и труповозка могла появиться только после обнаружения бренных останков — через месяц, например. Место глухое, неосвещенное. Подворотня выводила со двора на кривой, безлюдный переулок, в котором почти все дома пришли в негодность еще при советской власти. Они были предназначены под снос и выселены. Правда, теперь в них кое-где обитали бомжи, но они не стали бы беспокоить милицию по случаю обнаружения трупа. Себе же дороже…
Правда, с точки зрения граждан, кое-что понимающих в гоп-стопном бизнесе, подворотня являлась местом бесперспективным. Надеяться на то, что во двор свернет шикарный «Мерседес» тысяч за сто баксов или хотя бы драный «жигуль» за двадцать тысяч рублей, мог только круглый идиот. Само собой, ожидать, что через подворотню пройдет дама в собольей шубе и с бриллиантовым колье на шее, мог лишь особо оптимистичный кретин.
Двор, в который вела подворотня, принадлежал полуразвалившемуся двухэтажному дому, постройки 90-х годов позапрошлого, XIX века. В нем и тогда обитали отнюдь не сливки общества. Какой-то фабрикант соорудил тут «казарму» (общагу) для своих работяг. Позже, уже при советской власти, общагу малость подремонтировали и перестроили в коммуналки, большую часть которых успели расселить еще до августовского путча. Демократическое начальство, естественно, сильно захотело сбагрить кому-нибудь эту развалюху. Но таких лохов что-то не находилось. У дома с подворотней в более-менее исправном состоянии находился только фундамент, на котором при большом желании и усердии можно было соорудить какую-нибудь новую постройку, сэкономив на работах нулевого цикла. Однако вряд ли эта экономия смогла бы окупить расходы на разборку руин, даже с учетом каких-то доходов от продажи битого кирпича, гнилых балок, распиленных на дрова, старинных дверных ручек, шпингалетов и водопроводных кранов. К тому же изумленные администраторы выяснили, что в коммуналках еще кое-кто живет, а некоторые из жильцов даже прописаны на этой жилплощади. Наверно, можно было и своими, «мэрскими» силами распорядиться: одиноких дедулек и бабулек определить в дома престарелых, семейным старичкам найти квартирки попроще и подешевле. Но тот, кто придумывал, как приватизировать развалюху, очень хотел, чтоб покупатель расселял коммуналки за свой счет. Экономика должна быть экономной! Само собой, желающих валандаться с коммуналками, ломать дом до фундамента, а потом сооружать все с нуля, не находилось. Начальство, однако, не теряло надежды. Тем более что вот-вот должен был появиться закон о продаже земли. Тогда можно было впарить состоятельным «буратинам» не только развалюху, но и то, на чем она стоит. Поскольку, как известно, земля в городах имеет свойство со временем дорожать, господа буржуи могли польститься на барыши в отдаленной перспективе.
Так или иначе, но осенью 2001 года никто еще не спешил покупать дом с подворотней. За десять лет демократических реформ большая часть бабулек и дедулек преставилась естественным путем, а на их место без особых формальностей заселились бомжи, бомжихи и бомжата. За коммунальные услуги они, естественно, не платили, но зато позволяли сэкономить городские средства, которые пришлось бы потратить на создание специальной ночлежки. Можно было, конечно, отрезать электричество, перекрыть теплоснабжение, отключить водопровод, а то и канализацию, но власть ограничилась тем, что перестала вывозить со двора мусор. Дело в том, что две или три особо упорных старухи продолжали жить в своих коммуналках на совершенно законном основании и даже в дом престарелых уезжать не хотели — требовали квартир, ссылаясь на обещание, сделанное некогда Горбачевым. Насчет того, что все граждане СССР получат отдельные квартиры к 2000 году. Объяснить бабкам, что демократы за экс-президента не отвечают, было очень трудно. А одна из них, бывшая учительница, разменявшая восьмой десяток, еще и докучала то районной управе, то самой мэрии, то газете «Губернские вести» (бывший «Ленинский путь»), то даже до местной ГТРК добиралась. Один сюжет угодил в эфир, и очень не вовремя — перед выборами мэра. Старого мэра свалили, новый обещал разобраться, но руки так и не дошли.
Троица, покуривавшая в подворотне, всех нюансов, связанных с развалюхой, конечно, не знала, но в общих чертах ситуацию понимала и ни на какое случайное явление миллионера не рассчитывала. С другой стороны, эти молодцы выглядели слишком хорошо одетыми и выбритыми, чтоб отбирать жалкие рублишки у бомжей. На бутылку и закуску пацанам хватало, несомненно. Такие хлопцы по мелочам не размениваются.
Тем не менее эти трое в кожаных куртках и надвинутых на лоб кепочках явно кого-то ждали. И не случайного прохожего, а кого-то, кто должен был прийти сюда к определенному времени, только вот отчего-то запаздывал.
— Не придет он, — скептически пробубнил тот, что был пониже остальных. — Я бы лично в такое место хрен пошел, даже если б мне мильон баксов пообещали.
— Да, — согласился другой, выглядевший самым здоровым. — Тут самое оно жмуров прятать. Крысы по двору шастают — с кота ростом. За неделю сожрут и кости обглодают.
— Не бубните, — спокойным тоном произнес третий, в котором угадывался основной этой компании. — Он сам это место назначил, уловили? Хотя мы его культурно приглашали в «Филумену».
— Придурок, блин! — выпустив из ноздрей струю дыма, проворчал здоровый. — Сам позвал, а теперь на попятную? Может, вломить ему за опоздание, а? Как ты на это смотришь?
— Никак. Сенсей сказал, чтоб мы его пальцем не трогали, усек? И даже словами пугать запретил… Если, конечно, он придет один, как обещал.
— А если не один?
— Там посмотрим… — мрачно отозвался основной.
— Ни фига себе заявочки! — удивился невысокий. — За что, е-мое, такие привилегии, а? По-моему, пацан нам бабки должен, я правильно понял? А, Парамон?
— Нет, — процедил основной, — ты ни хрена не понял, и лучше, если ни во что не станешь вникать. Усекаешь, Пинцет? Или еще разжевать требуется?
— Что мне, больше всех надо? — пожал плечами Пинцет. — Просто я думал, как обычно, а тут с наворотами какими-то…
— Я лично тоже вникать не хочу, — пробасил верзила, — но раз клиент необычный, надо было предупредить. А то представляешь, что могло получиться, если б этот мужик подошел, к примеру, в твое отсутствие? Ну, если б ты, допустим, отлить во двор пошел…
— Точно! — подхватил Пинцет. — Подходит мужик, а Сема ему с ходу — в пятак!
