Леонид Влодавец - Афганский кегельбан
— Я никуда отсюда не ушел бы, — все так же сквозь зубы ответил Парамон. — Отлить прямо тут можно — мимо лужи не промахнешься.
Асфальт в середине подворотни был выломан, и в этой яме поблескивала лужа площадью в пару квадратных метров.
— Очень своевременная мысль! — заметил Сема и, расстегнув штаны, добавил в лужу жидкости.
Он уже затягивал «молнию», когда в кармане у Парамона затюлюкал сотовый.
— Мужик идет к вам, — сообщили из телефона. — Через минуту будет. Один.
— Понял, — ответил основной. — Слыхали? Уже вдет наш кадр.
— Не, — сердито покачав головой, буркнул Пинцет, — если б я, допустим, опоздал на полчаса туда, где конкретные люди ждут, то получил бы в рыло, как минимум. А тут, какого-то хрена с горы — не трогать?! Я прав, Парамон, или нет?
— Завязывай, — чуть более жестким голосом, чем прежде, произнес Парамон, — не надо одну и ту же фигню по три раза повторять. Утомляет.
— Понял… — с легким испугом в голосе пробормотал Пинцет, как видно, хорошо знавший нрав основного.
— Еще раз предупреждаю, — сурово объявил Парамон. — Базарю я, вы молчите.
В это время со стороны улицы послышались шаги, а затем в подворотню свернул высокий мужик в темных очках, коричневом плаще, широкополой шляпе а-ля Михаил Боярский, с зонтом в правой руке и с кейсом в левой. Уже в подворотне этот тип нажал кнопку и, сложив зонт, натянул на него черный чехольчик. Потом он неторопливо, но уверенно направился к Парамону и его коллегам. Стало видно, что мужику за сорок, а то и все полста, и что бородой он немного смахивает на Фиделя Кастро или Фридриха Энгельса.
— Прошу прощения, — произнес он тоном президента, немного опоздавшего на пресс-конференцию. — Извините, что заставил вас ждать…
— Ничего, мы не гордые, — ответил Парамон. — Если, конечно, в кейсе у вас деньги.
— В кейсе у меня деньги, — подтвердил бородач. — Миллион долларов ровно. Но прежде мне хотелось бы увидеть то, за что этот миллион должен быть уплачен.
— Увидеть можно, — покладисто сказал основной, — а забрать — только после того, как мы посмотрим и посчитаем, что в кейсе.
— Конечно, — кивнул бородатый. — Показывайте вещь, и я сразу отдам кейс.
Пинцет и Сема торопливо переглянулись. По их разумению, этого пожилого лоха, пришедшего в одиночку на «стрелку» с конкретными пацанами, можно было кинуть как нечего делать. Элементарно! Дать по башке — даже не до смерти, а так, чтоб пять минут отдохнул! — после чего забрать кейс и сделать ноги. Парни поняли друг друга без слов. Но посмотреть, что внутри, конечно, следовало. Вдруг этот «Энгельс» решил им самопал впарить или вообще куклу?
Парамон тем временем полез за пазуху и достал оттуда прозрачную коробочку с компакт-диском. Энгельс, повесив зонт на запястье, вытащил из бокового кармана плаща фонарик-карандаш и осветил коробку с компактом, вынутую Парамоном. Сквозь тонкий плекс хорошо просматривались сиреневые концентрические полоски в правом верхнем секторе диска, надпись: «74 min/650 МВ» по краю левого верхнего сектора, означавшая, что на диск влезает 74 минуты звукозаписи или 650 мегабайт текста. По диаметру слева имелась надпись: «Professional CD-Recordable», а справа, покрупнее — «PHILIPS». Ниже этих надписей, отпечатанных на диске при изготовлении, имелась русская надпись, сделанная от руки специальным красным маркером: «Знакомился» и замысловато неразборчивая закорючка-подпись.
— Да, это тот самый диск, — сказал Энгельс. — Берите кейс, проверяйте и считайте. Код правого замка 345, левого — 249. Прошу!
И с этими словами он подал кейс Парамону, который тут же переправил чемоданчик Пинцету. Тот быстренько накрутил на замках кодовые цифирьки, открыл кейс. Там плотно лежали серо-зеленые пачки новеньких стодолларовых купюр с укрупненными портретами Бенджамина Франклина, заклеенные полосками со штампами Федеральной резервной системы США.
— Красиво смотрятся, — сказал Парамон с легким ехидством, — как будто только что напечатали.
— Напечатали их дня три или четыре назад, — кивнул Энгельс. — Но это не самопал, уверяю вас. Здесь сто пачек, по сто сотенных бумажек в каждой.
— Спасибо за информацию! — осклабился Парамон. — Но мы все-таки посчитаем и проверим.
Лично он не сомневался, что мужик принес нормальные деньги, как и в том, что Сенсей отправил этому типу именно то, что тот просил. Похоже, что Энгельс знаком с Сенсеем давно и они друг другу, в общем и целом, доверяют. Но все-таки, когда Сенсей отправлял Парамона на эту «стрелочку», инструкция была четкая: пересчитать пачки, две или три наугад вскрыть, пересчитать купюры и проверить подлинность детектором. Только после этого можно отдать мужику диск. Что там, на этом диске, записано, Парамон не знал и даже не старался узнать. За туфту миллион не платят — это однозначно. А человеком, слишком много знающим, Парамоша быть не хотел.
Пинцет, присев на корточки, взялся для начала пересчитывать пачки, здоровяк Сема встал на стреме со стороны двора — чтоб отгонять бомжей, могущих проявить лишнее любопытство, а Парамон поглядывал в сторону переулка, не выпуская из поля зрения Энгельса, который без особой нервозности вертел в руках зонт.
— Парамоша, — поинтересовался Пинцет, — а куда деньги из «дипломата» перекладывать?
— Забирайте вместе с кейсом, — сказал Энгельс благодушно. — Он мне пятьсот рублей стоил, лет пять назад. Могу подарить забесплатно.
— Вообще-то, мы такие, что от халявы не откажемся, — улыбнулся Парамон. — Считай быстрее, Пинцет…
Он сказал эти слова, на несколько секунд повернув голову в сторону кореша, который возился около кейса с деньгами. А в двух шагах Энгельс переминался с ноги на ногу и поигрывал зонтиком: держал его левой рукой и постукивал рукояткой по правой.
И вдруг что-то негромко чпокнуло — бутылка шампанского куда звонче хлопает! В тот же миг Парамон ощутил, как что-то не очень сильно стукнуло его в правый висок. И сразу в глазах все потемнело, основной почуял, будто проваливается куда-то в бездну, но понять, что именно случилось, так и не успел.
У Пинцета времени было побольше, но он успел только услышать хлопок, поднять голову от кейса и увидеть, как Парамон валится наземь. В следующий момент он тоже ощутил удар в голову — точно в центр лба. Этот удар отбросил его назад и опрокинул на спину. На его лице застыло удивление — и только. Он тоже не сумел догадаться, что произошло.
Сема сумел, но это его не спасло. На первый хлопок он только обернулся, увидел падающего Парамона и Энгельса, который держал за рукоятку свой зонт и наводил его на Пинцета. Чпок! — зонт выстрелил! Лишь после этого детина цапнул за рукоять свой «ПМ», выдернул его из-за пояса, но снять с предохранителя не успел. Третий хлопок раздался раньше, и Сема рухнул навзничь — пуля 5,45 пронзила его голову насквозь, от виска до виска.
Энгельс невозмутимо вытащил из-за пазухи Парамона компакт и положил его в кейс, поверх долларов. Затем выдернул из кармана убитого сотовый, тоже прибрал. Наконец подхватил кейс и, не сильно торопясь, заспешил прочь…
КТО ЕСТЬ КТО?
Метрах в двухстах от злополучной подворотни, у тротуара улицы Мариинской (бывшей Ивана Бабушкина), на которую выходил переулок, стоял старенький обшарпанный «Москвич» темно-зеленого цвета. За рулем этого реликтового механизма сидел плотный мужичок в рабоче-крестьянской кепочке и китайской нейлоновой куртке. По внешности — типичный провинциальный бомбила, не избалованный избытком клиентов и готовый за 20 рублей везти пассажира туда, куда его московский коллега меньше чем за сотню не поедет. По идее, такому гражданину очень трудно понять, как печально известный господин Гусинский сумел накопить первоначальный капитал, начав с частного извоза. Тем более что при советской власти за трояк можно было доехать до любого района в границах МКАД, и лишь рейс в Домодедово или Шереметьево стоил 10–12 рублей.
Однако если б кто-то из обитателей Мариинской понаблюдал за «Москвичом» подольше и как следует пригляделся, то смог бы заметить, что время от времени этот гражданин ведет какие-то разговоры по сотовому. То есть обладает вещью покамест не самой дешевой, а в провинции к тому же достаточно редкой среди малообеспеченных обывателей. Отсюда следовал довольно скромный вывод, что одежда и тачка «бомбилы» не отражают его реальных доходов.
Именно этот гражданин сорок минут назад привез в переулок тех, кто сейчас отдыхал от жизни в подворотне: Парамона, Сему и Пинцета. После этого его «Москвич» выкатил из переулка, развернулся через осевую и припарковался к тротуару напротив выезда из переулка. Там стояло еще три-четыре тачки примерно того же пролетарского класса. То есть «Москвич» из общего ряда не выделялся и в глаза не бросался. Кроме того, с этой позиции отлично просматривался вход в переулок, близлежащие тротуары и вообще солидный участок улицы. В задачу этого «бомбилы» входило своевременно засечь приезд гражданина, похожего на Энгельса — соответствующую фотку дали, — и сообщить об этом Парамону. Кроме того, следовало уведомить, приехал ли Энгельс один или с ним есть группа сопровождающих. Последнее, в зависимости от числа прибывших, могло повлиять на исход встречи. Если б явилось двое или трое, то Парамон имел бы моральное право замочить «лишних» участников мероприятия и продолжать переговоры с Энгельсом в более резком тоне. Ну а если бы он привез с собой пять-шесть братков, Парамон должен был вести себя вежливо и предупредительно и затянуть разговор минут на пять, чтоб успело подъехать подкрепление, вызванное все тем же «бомбилой».
