Джон Кларксон - Только один закон
Орнамент был ей хорошо знаком. Его еще называли племенным или боевым. В основном он состоял из замысловатых линий и фигур, выполненных в соответствии с древними образцами, принятыми у островных народов Тихого океана и известными с семнадцатого века. Голубые, черные, красные и серые линии удивительно четко выделялись на темной коже полинезийца. Девушка сразу определила, что татуировщик вонзал иглы очень глубоко в тело великана.
Когда посетитель прикрылся майкой, Ленлани наконец осмелилась взглянуть ему в лицо. У мужчины была приятная внешность, типичная для полинезийца: широкий нос, высокий лоб, волевой подбородок и прекрасные белые зубы. Черные, словно вороново крыло, волосы были длинными, подобранными сзади в пучок и стянуты кожаным ремешком.
Мужчина оставлял бы приятное впечатление, если бы не деформированная левая сторона лица. Лицо было изуродованно так сильно, что глаз провалился в глазницу. Полинезиец старался скрыть ассиметрию и постоянно криво ухмылялся, гримаса придавала всему лицу зловещее выражение. Посетители старательно избегали смотреть на него в упор, их поведение свидетельствовало, что впечатление, производимое его внешностью, нельзя назвать обманчивым.
Ленлани хотелось убежать, скрыться в кухне, переждать, пока мужчина уйдет, но было слишком очевидно, что он внимательно разглядывает именно ее. Она не собиралась доставлять ему удовольствия, не испугалась зловещего вида, не хотела быть загнанной в нору. Было просто неприятно, что он столь нагло и вызывающе разглядывает ее. Однако Ленлани не двинулась с места, пока не закончила принимать очередной заказ. Лишь затем неторопливо и спокойно повернулась и ушла на кухню.
– Чертов сукин сын! – пробормотала она себе под нос и пожалела, что не носит бюстгальтера, а юбка в стиле саронга слишком плотно облегает бедра и зад. Она одевалась вызывающе, чтобы привлечь посетителей, но отнюдь не таких, как этот верзила.
Когда она вошла на кухню, то еле сдержалась, чтобы не расспросить Уолтера о только что прибывшем посетителе. Вместо этого она поставила готовые блюда на поднос и с высоко поднятой головой снова пошла в зал. Уолтер был так поглощен процессом приготовления пищи, что даже не посмотрел в ее сторону. Она обслужила заказавших обед, приветливо улыбнулась клиентам и направилась прямиком к тому месту, где уселся невежа.
Он явился не один, за столом сидели еще двое. Один – плотно сбитый островитянин, невысокого роста, с плоским лицом полукитайца-полуполинезийца, но совершенно отвратительного вида. На нем были надеты футболка и джинсы. Второй – филиппинец, полная противоположность первому, походившему на надутого гавайского гнома. Филиппинец был тощим, носил жидкие усы и длинные волосы, ниспадавшие на плечи. Его одеяние состояло из черной рубашки с длинными рукавами и длинных же брюк и выглядело в высшей степени странно. Гном казался просто местным негодяем, а филиппинец – скорее дьяволом.
– Чего вам принести? – спросила Ленлани.
Никто не произнес ни слова, лишь татуированный предводитель шайки наклонился и осторожно взял левую руку девушки двумя пальцами: большим и указательным. Жест не казался вульгарным, а скорее походил на рукопожатие, но Ленлани возмутило, что здоровяк считает вправе так себя вести с ней.
– Ты новенькая в городе, – сказал он, продолжая улыбаться одной половиной лица. – Как тебя зовут?
– Ленлани.
– А я Сэм Кеамоку, друзья зовут меня Ки. Сэм Ки. Это вот Лиху, а он – Ангел. А как твоя фамилия?
– Килау.
– Хорошая фамилия. Ты решила не брать фамилию того ублюдка, который обрюхатил твою матушку, не так ли?
Фраза прозвучала настолько отвратительно, что у Ленлани даже дыхание перехватило. Но девушка взяла себя в руки и не удостоила наглеца и его приятелей каким бы то ни было ответом. Ее охватило чувство гадливости. Она спокойно высвободила руку из пальцев подонка и записала в блокноте номер столика.
– Что вы хотите заказать на обед, джентльмены?
Ки откинулся на спинку стула, пристально посмотрел на девушку здоровым глазом и изрек:
– Если не хочешь быть дружелюбной, то зови меня мистер Ки.
– Что вам подать на обед, мистер Ки?
– Просто по стакану холодной воды. Мы не хотим обедать здесь. Пицца хаоле имеет здесь дерьмовый вкус.
Ленлани сходила на кухню и вернулась с тремя стаканами холодной воды.
– Бесплатно, – сообщила она.
Ки кивнул в ответ. Девушка снова отправилась на кухню. Она спиной ощущала устремленные на нее взгляды мерзкой троицы. Войдя на кухню, злобно отшвырнула ногой ящик с пустыми бутылками и сорвала с крючка на стене передник. Обернула передник вокруг талии, прикрыв притягательные формы, вдохнувшие в угасающее заведение новую жизнь. Неожиданно ей стало стыдно за то, что она делает...
Уолтер перестал рубить цыпленка, взглянул на Ленлани и пошел посмотреть в окошко, что так разволновало его добровольную помощницу.
– А-а, варвары заявились!
– Господи, какая скотина!
Уолтер вернулся к стряпне и задумчиво проговорил:
– Отвратительный тип, но это только одна сторона его натуры. Он не столько отвратителен, сколько опасен. Советую тебе ни в коем случае не указывать ему на его недостатки.
– Кто он такой?
– Сэм Ки. Местный подонок, полный и законченный психопат.
– Что у него за биография?
– Биография? – переспросил Уолтер. – Гм-м. Мелкое хулиганство. Грабеж в лучшем стиле уличных хитрецов. Предпочитает безопасную игру, представляя себя жертвой избитых и обобранных. Обычно оправдывается старой песенкой: «Хаоле украли мой остров». Но он действительно опасен и именно потому, что ненавидит людей.
– Ненавидит?
– Вот именно. Ненавидит.
– За что?
– Кто знает... Ему доставляет физическое наслаждение унижать и оскорблять человека. Никто не знает, где он заработал по физиономии. Но так или иначе его разговоры и мерзости сводятся к одному.
– К чему же?
– Белые украли эти острова. Это не оправдывает его ненависти, но, с другой стороны, чудовищные преступления неизбежно влекут за собой не менее чудовищное противодействие и ненависть. Воспринимай, как хочешь, но в качестве твоего работодателя у меня есть одно требование относительно мистера Ки.
– Какое?
– Не зли его.
– Не злить?
– Вовсе не обязательно с ним любезничать. Веди себя сдержанно. Если он начнет раздражать тебя, то будь благоразумной и обращайся с ним так, как обращалась бы с обычным вежливым клиентом.
– Вести себя сдержанно?
– Просто представь, что бы ты сейчас делала, если бы он вел себя по отношению к тебе вежливо и пристойно.
– То бишь, потакать ему.
– Я сказал, быть сдержанной.
– Я не могу согласиться с вашей терпимостью к ненависти, Уолтер.
До сих пор Уолтер говорил и готовил одновременно, но теперь опустил руки и повернулся к Ленлани.
– Ты всегда смотрела на вещи с двух точек зрения, не так ли?
– Верно. Белому всегда есть что возразить гавайцу и наоборот.
– И...
– И что?
Уолтер поколебался и наконец сказал:
– Ладно, рыба сегодня оказалась свежей.
– Что бы это значило?
– Все в твоих руках, Ленлани.
– Что ж, спасибо за совет, Уолтер, но я давно уже большая девочка.
– Я-то это понял, но, думаю, что и другие успели это заметить.
Глава 13
Девлин прибыл в Кахоа на закате. Слева от дороги располагался супермаркет, на противоположной его стороне небольшой комплекс, включающий прачечную самообслуживания, врачебный кабинет и аптеку. Еще дальше находилось здание почты, банк и закрытый на замок полицейский пост – незамысловатая сборная конструкция, вроде будки, установленная прямо на асфальтированной площадке и с давних пор всеми забытая.
Этот район был лучшей частью городка. Потом Девлин проехал мимо незастроенного участка, проследовал через мостик над дренажной системой и очутился в кварталах, тянущихся на добрых двести ярдов вдоль дороги. Такие постройки могли принадлежать и деревушке, расположенной где-нибудь в Венесуэле, и грязному горному городку, затерянному в отрогах Аппалачей.
Здесь царила настоящая и абсолютная бедность. Но Девлин впервые встречался с ней в «гавайском раю». Нищета ничем не поражала, но была ничуть не лучше той, что существует на материке, в Штатах. Он видел разваливающиеся буквально на глазах двухэтажные деревянные дома слева от дороги, длинный ряд крохотных и жалких лачуг из фанеры и листового железа – справа. Лачуги были окружены высокой некошеной травой. Возле дороги трава была редкой, пожухлой, коричневатого оттенка, а ближе к жилью – более зеленой и густой.
Большинство лачуг выглядели покинутыми, но проезжая мимо одной, Девлин заметил ребятишек, которые возились и играли у порога. Самый младший был одет только в замызганные трусики, малышу едва ли исполнилось три года. Старшей оказалась девочка лет десяти, на ней мешком висело выцветшее платьице. Мальчуган лет шести, средний по возрасту, щеголял в шортах и белой майке с прорехой на животе. Лица у детей были бледного, нездорового оттенка, какой приобретает человеческая кожа от бедности и безысходности.
