Сергей Зверев - Мы родились в тельняшках
Ни-ко-го.
Высадка состоялась два дня назад. Троица еще не отвыкла от благ и комфорта, а потому вид стоящей в бухточке яхты совсем не раздражал – наоборот, он напоминал о возможности сесть и уплыть туда, где сверкают витрины, показывают кино, вкусно кормят; туда, где воняют машины, хамят друг другу люди, где вынимают органы из одних и вшивают их другим; туда, где прекрасный мир смога, воровства и генетических болезней.
– Дорогой, – молодая Аурика, запустила пятерню мужчине в шевелюру. – Ты хочешь быть со мной или с ней?
Она лукаво смотрела то на него, то на голую плещущуюся соперницу.
Сосеску задумался, потом предложил выпить, потом им вновь стало хорошо втроем на диком песчаном пляже, а потом появился аквалангист.
«Заплутал, наверное», – предположил самец, оставляя девочек и поднимаясь навстречу.
– Здорово, – сказал человек по-русски, сняв маску. – Дай лодку, по работе надо.
– Как? – не понимал турист. – Одного ящика мало?
Конечно, он узнал этого молодого и крепкого мужчину, так неожиданно появившегося у него на борту в прошлый раз, но не ставшего конфисковывать груз и проводить вообще какие бы то ни было карательные процедуры.
– Дамы, добрый день, – поздоровался Голицын, подходя ближе. Он посмотрел в ту сторону, где росли пальмы и был сооружен небольшой навес.
Похотливый яхтсмен перехватил направление взгляда. На ночь оставаться не рисковали, а потому и лагерь основательным не получался. Ночевать все же лучше на воде. Тут как ночь – так оживление умершего. Шебуршение, шорканье, крики птиц, все ползает, летает, бегает и жрет, жрет, жрет друг друга до рассвета. Брр-р-р.
Они как-то задержались однажды у костерка. Ноу, ноу, ноу. Вполне хватило взбесившейся летучей мышки, норовившей запутаться поочередно у каждой из Аурик в волосах.
– Мужик, – человек вздохнул и сел, поджав ноги, напротив голой успевшей устать от солнышка троицы.
Девам казалось, что их хватил удар и приплывший к ним человек – сон. Но сон продолжал говорить на языке, который они понимали.
– Возникла международная напряженность. И вы можете помочь ее снять, одолжив дней на десять вашу яхту.
Сосеску совершал глотательные движения, но пропихнуть в себя новость не мог. Зная, что у русских есть оружие, он оставался скованным по рукам и ногам. А так бы они втроем этого малого быстро на корм акулам.
Наивный.
Неожиданно яхта, его яхта, как-то нехорошо закачалась… Или ему показалось?
– Что происходит? – закричал бедняга.
«Чего? Диденко залез на борт. Чудак человек».
– Мы сейчас дадим тебе еду, одежду и оружие. Ты протянешь здесь не то что десять дней – месяц.
– Шестьдесят тысяч долларов. Прокат десять дней, – торговался голозадый владелец.
Вот тут-то и пригодились денежки, заплаченные Джезимом за убийство турка-конкурента.
– Держи. Сорок тысяч евро. – Голицын снял с ремня небольшой мешочек в непрозрачном чехле, открыл его, разорвав целлофан, и потряс бабками перед носом коммерсанта.
Стало еще светлее – то вспыхнули глаза алчных женщин.
– Друг, – заулыбался Сосеску, правильно употребив родное для Голицына слово.
А Денису стало грустно. Вроде не его, вроде жалеть не о чем. Но! Вы видели глаза кассирши в банке в момент передачи наличных для зачисления на депозит? Она светится от счастья, как налопавшаяся мух жаба. А когда забираете, у нее такое лицо, будто вчера разбился в автокатастрофе ее бойфренд, которого она еще в школе безнаказанно (он терпел) могла лупить портфелем по голове и получать от этого удовольствие. Не забываем, сама кассирша получает фиксированную зарплату и годовой бонус. И ей все равно, что там с вашим счетом происходит. Но по ее реакции видно, что когда деньги в банк – гуд, когда обратно – абсолютно не гуд. Вот то же самое происходило внутри Поручика. Он отдавал деньги, энергию, власть, возможность, мечту. Да на эти бумажки… Э-э-эх!..
– Готово? – Поручик заглянул в каюту и, перекрикивая шум авиационных двигателей, поинтересовался, как дела у бравого портняжки. На высоте десять тысяч метров над землей, сидя внутри яхты под настольной лампой, работающей от аккумулятора, Диденко ловко орудовал ножницами, ниткой и иголкой, по всем правилам воссоздавая из подручных материалов флаг Коморских островов, под которым ходил потопленный Пыжовым другой «Фалькон».
– Надо ж какие муки приходится мне испытывать, – жаловался Дед. – Девок оставили на «Марии». Может, кто из них и лучше справился бы, но, с другой стороны, моя ранена, а твоя только из автомата шить умеет. Все за всех, как всегда, делает мичман Диденко… Сколько нам осталось?
– Через сорок минут посадка.
– Ну, ты посмотри, какая дрянь! На фига им столько цветов? Оригиналы, блин… Трех полосок не хватает. Надо выпендриться. Это ж флаг, а не майка старого хиппи. – Он отодвинул от себя набор желтых, белых, красных, синих полос и зеленого треугольника, поверх которого надо еще было соорудить белый месяц с четырьмя звездочками. – Хорошо хоть не амерский, а? Ты бы знал, как спина затекла…
Самолет поддержки «Ил-76» перелетел из черногорского Цетина в суданский Порт-Судан, подхватил там арендованную посредством черного нала яхту и рванул в Индийский порт Мандви, сократив время хода до порта Карачи с нескольких тысяч до ста пятидесяти миль. Несмотря на все усилия, они не могли нагнать график движения виртуальной яхты контрабандистов, которая уже шесть часов назад вошла БЫ в порт Карачи и передавала БЫ покупателям медтехнику и лекарства.
Как только самолет замер на месте и заглушил двигатели, капитано Пьедро вручили спутниковый телефон, дабы тот снял напряжение у заказчика от долгого радиомолчания.
С итальянским у всех было никак. Риск срыва операции из-за одного неосторожного слова плененного капитана был велик. Спецназовцы должны были быть уверены в том, что Пьедро не начнет играть в героя, как его покойный напарничек.
Кэп задумался. Нет таких ситуаций, из которых он не мог бы найти выход.
Войдя в кабину к экипажу, Татаринов с неудовольствием узнал, что никто не знает итальянского. Но такая ситуация просчитывалась. Главное – делать уверенное суровое лицо. Как европейцы, особенно южане, воспринимают русских? Суровые люди из северной холодной страны, которые, странно, хорошо танцуют, пьют до одурения, плохо играют в футбол и зачем-то летают в космос.
Второй пилот вышел из кабины вместе с Кэпом, и они вдвоем направились к Пьедро, который находился под присмотром Малыша.
Он знал, что русские не знают его язык, немки немного понимали, а эти вообще никак, но он не мог того же самого сказать про плотного лысого пилота в белой рубашке, с которым появился командир группы.
– Бонжорно, – резко, словно сплевывая, поздоровался незнакомый тип.
– Приятно встретить человека, понимающего тебя, – ответил итальянец и улыбнулся.
– Говори, – одернул Татаринов, передавая рацию.
Будь обстановка поспокойнее, Пьедро, может быть, и еще понаглел бы, но здоровье все-таки одно. Словить по морде тут можно даже ни за что.
Рискуя быть изобличенным, он рассказывал неизвестному человеку по-итальянски о сложившейся ситуации на борту, о том, что в телефоне село питание, что они приближаются и через несколько часов будут на месте. В ответ лилась эмоциональная, наполненная красками певучего языка речь, о содержании которой приходилось лишь догадываться.
Кэп был удовлетворен.
– Нам этого хватит. Через несколько часов будем на месте.
На носу яхты показался счастливый Диденко с флагом Коморских островов в руках.
– Успел!
Не спуская на воду «Фалькон», вся команда начала исправлять бросающееся в глаза несоответствие между потопленным и имеющимся в их распоряжении судном. И не сыскать таких среди спецназа, кто словом едким не прижаривал заразу. Под заразой понимался капитан фрегата Пыжов, разбомбивший в порыве ярости так необходимый им кораблик. Они постоянно на войне. Потери были, есть и будут. Каждая смерть – трагедия, но сходить с ума-то зачем?
Суда отличались друг от друга некоторыми чертами надстройки, но на расстоянии это никак не определить, а вот цвет… Желтый с белым перепутать невозможно. Спасибо экипажу семьдесят шестого. Они нашли в Порт-Судане краску и затарились ею, сэкономив драгоценные часы.
Индусы, оказавшиеся недалеко от места работ, наблюдая за тем, как интенсивно, буквально бегом, работали русские, улыбались. А местный чумазый мальчишка, впечатленный ураганным темпом превращения белой лодки в желтую, встал рядом, прихватив бамбуковую палку, и, посматривая на дешевенькие электронные часы, стал размахивать ею, делая вид, что подгоняет неизвестных ему мужчин, чем вызвал смех со стороны невольных зрителей, куривших неподалеку.
«Может, ему чудака этого, Корниенко, больше остальных жаль было», – размышлял Голицын, стоя рядом с яхтой и размахивая толстой кисточкой. Потом монотонность работы на мгновение накрыла его, и он вспомнил момент расставания с Гердой.
