Михаил Серегин - Черноморский Клондайк
Закатное солнце цеплялось за малейший гребень. Ближе к горизонту, где море лоснилось отутюженным шелком, оно разливалось по серебристо-фисташковой поверхности расплавленной медью и пурпуром, кончиком теплого рыжего языка ласкало зеленые склоны. Шарящие в небе лучи широкими пыльными полосами скользили за дальние холмы, затмевали бледные звезды, превращая их в розовато-млечные точки.
– Как Хазар оказался у вас? – задал резонный вопрос Иннокентий.
Шум мотора заставлял напрягать голос. Валентин бросил предупреждающий взгляд на сестру и щелкнул тумблером. Вспыхнули огоньки – по правому борту зеленые, по левому – красные.
– Какая разница? – приподняла она плечи.
– Если уж мы, как вы сказали, в одной лодке, то я имею право знать, – настаивал Иннокентий.
– Ничего ты не имеешь, – криво усмехнулся Валентин.
– Перестань кочевряжиться, – одернула брата Галина, – нужно уметь ладить с людьми, а не кидаться на них, словно они – вечные твои враги.
Валентин прореагировал на замечание сестры новой ухмылкой.
– Слушай, что старшие говорят, – насмешливо улыбнулся Иннокентий. – Ну так что? Вы хотели меня сдать Хазару? Снова ты настучал? – недружелюбно посмотрел он на Валентина.
Тот ответил Иннокентию издевательским кивком и скривил рот. Но Иннокентий не мог видеть этого – наступающая темень размывала очертания лиц и предметов. Не помогали даже бортовые огни.
– Хазар приехал на спиритический сеанс, – выпалила Галина, боясь, как бы между парнями не вспыхнула очередная ссора.
– Что-о-о? – рассмеялся Иннокентий. – С каких это пор братки интересуются загробным миром?
– С тех самых пор, как какой-нибудь профессор, вроде твоего пидора, – вставил Валентин, – начинает накручивать разным авторитетам мозги.
– Каким же образом? – недоумевал Иннокентий.
– Хазар помешался на Митридатовой казне… – снисходительно пояснила Галина.
– Митридата Эвпатора?
– Ага, – усмехнулся Валентин. – А Галька решила на этом разжиться. Заделалась медиумом…
Он глухо засмеялся.
– Мало того, что дурила разных клушек, так взялась за Хазара. – Валентин сплюнул в чернеющую воду.
Плевок отнесло далеко назад.
– Возвращала мужей, любовников, снимала порчу? – Иннокентий тоже развеселился.
– И такое бывало, – вторила ему звонким смехом Галина, – но намного большую выгоду приносило общение с духами умерших. Тетки постоянно выспрашивали у своих дорогих покойников, где те спрятали ту или иную вещь, деньги, изменяли ли они им при жизни, догадывались ли об их собственных изменах…
– А это-то зачем? – изумился Иннокентий.
– Ну, представь, приходит богатая размалеванная тетка, которую вдруг прошибло чувство вины. Если я говорю, что нет, ничего ваш покойный супруг-бизнесмен, которому прострелили висок, потому что не хотел делиться, не знал, верил вам безгранично, так же безгранично любил и лелеял в мыслях ваш драгоценный образ, тетка успокаивается, улыбается, смотрит на меня сквозь слезы благодарности и кладет на стол зеленую купюру…
– Какая ты жестокая! – тряхнул головой Иннокентий.
– Наоборот, – томно промурлыкала Галина, – я очень добрая, настоящая филантропка!
– Жадная, – принялся подначивать сестру Валентин, – корыстная лгунья…
– А ты, значит, выступал в роли духа? – Иннокентий смотрел на смутную тень, в которую превратился сидящий ближе к корме Валентин.
– Да-а-а, – раздался величественный утробный голос.
А следом – чуть сипловатый и в то же время мальчишески звонкий смех. В размытом тьмою свете бортовых огоньков было видно, как дергается Валентин.
– Он умеет говорить разными голосами, – подсказала Галина.
– Ничего себе дуэтик! – рассмеялся Иннокентий. – К каким, однако, мошенникам я попал!
– Нечего строить из себя невинного младенца. Сам-то ты чем занимался все это время? Отлавливал монеты и продавал.
– Каждый зарабатывает как может, – сказала Галина.
– А что это за история с казной? – полюбопытствовал Иннокентий.
– А ты разве не знаешь историю Митридата? Ты же вроде на историческом учился, – спросила Галина.
– Знаю, но конкретно о казне ничего не слышал…
– Якобы Митридат перед тем, как погибнуть, зарыл где-то свои сокровища. Их до сих пор не нашли. Узнав об этом, Хазар прямо-таки свихнулся, – усмехнулась Галина. – Может, и не было никакой казны…
– Ну, казна-то была, – возразил Иннокентий, – вот только не была ли она разграблена после смерти Митридата? Это вопрос…
– В любом случае твой профессор – уверена, что это именно он запудрил Хазару мозги – полагает, что казна где-то спрятана.
– А ты, значит, сыграла на корыстолюбии Хазара… – качнул головой Иннокентий.
– Хватит меня подтыривать, – оскорбилась Галина. – Как хочу, так и живу.
– Арсений Адольфович – умный человек, опытный и дотошный исследователь, – задумчиво произнес Иннокентий, – он не может ошибаться. Что, если казна действительно где-то запрятана?
– А по-моему, все это чушь, – встрял Валентин. – Все уже раскопали, а казну не нашли! И профессор твой – свихнувшийся пидор.
– Сразу видно, что ты не археолог, – иронично заметил Иннокентий. – И потом, выбирай выражения, здесь дама…
– Зато ты у нас – светило… – огрызнулся Валентин. – А эта дама – моя сестра. Если ты ее трахнул пару раз, это еще не значит, что ты у нее теперь в кавалерах. Видели и не таких!
– Замолчите! – надрывая голос, крикнула Галина. – Вы мне надоели.
– По-моему, у твоего братца ярко выраженный инцестуальный комплекс… – не мог удержаться от колкости Иннокентий.
– Что-о? – не понял не шибко начитанный Валентин.
Галина презрительно отвернулась и надолго замолчала. Непонятное для Валентина слово юркнуло в ночь, убаюканную плеском волн. Иннокентий пожалел о своем замечании. Не стоило опускаться до споров со злобным подростком, ревнующим свою сестру!
* * *
Посидев какое-то время в джипе и не дождавшись ни Хазара, ни его телохранителей, профессор открыл дверку и, сильно припадая на левую ногу – он шел не разгибая больного колена, – захромал к дому. Никого не увидев, а только услыхав грохот долбящих в дверь телохранителей, он подошел и отодвинул щеколду. Малыш, который в этот момент наносил очередной удар, вылетел наружу и, едва не сбив профессора с ног, кубарем пролетел до входной двери.
Арсений Адольфович едва успел отпрянуть. При этом он чуть не свалился и глухо взвыл. Он с недоумением уставился на поднимавшегося на ноги Малыша.
– Твою мать, – ругался тот, отряхивая костюм, – ты что, раньше открыть не мог?!
– Так я же не знал… и потом, у меня травма. – Профессор жался к стене.
– У-у, придурок, – замахнулся на него Малыш.
– Где остальные? – вышел в холл Сальмон и уставился на Арсения Адольфовича. – Свободно, Хазар! – не дождавшись ответа, крикнул он вниз.
Эдик поднялся, держась рукой за затылок.
– Проверьте здесь все, – кивнул он и поморщился от боли.
Зная взрывной характер шефа, телохранители тут же бросились выполнять приказание.
– Где эти гребаные родственнички? – Хазар посмотрел на профессора, стоявшего в сторонке.
– К морю пошли все трое.
– Как трое, кто еще?
– С ними был… Ке… молодой человек, – профессор почему-то не стал называть имени своего бывшего студента.
– Давно ушли?
Профессор растерянно пожал плечами.
– Что же ты, Адольф, такой… – Хазар замялся, подбирая нужное слово, но потом махнул рукой. – А-а, блядство, – добавил он.
Арсений Адольфович хотел было заикнуться о своей травме, но со второго этажа в этот момент спустились посланные на разведку телохранители. Они сопровождали Ника и Леху. Те шли, виновато опустив головы, понимая, что такого промаха шеф им не спустит. Но тот, видимо, решил отложить наказание на более подходящее время.
– Пошли, – бесцветным голосом сказал он и показал в сторону гостиной.
Все расселись по стульям и диванам, ожидая разноса.
– Ну, рассказывайте, – не предвещавшим ничего хорошего тоном произнес Хазар, устроившись в кресле и закурив сигарету.
Пока он выслушивал сбивчивые доклады подчиненных, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Когда все закончили, он поднялся и сказал коротко и в то же время емко:
– Козлы!
– Мы их достанем, шеф, – начал было Ник, но Хазар осадил его:
– Заткнись. Значит, так, – распорядился он, – Леха, эту халабуду, – он обвел красноречивым жестом гостиную, – снести к чертовой бабушке. Все, я жду в машине. Пошли, Адольф.
Он поманил профессора и, сверкнув громадной шишкой на лысом затылке, вышел с ним во двор. Профессор беспомощно ковылял за ним.
– Что это с тобой? – недовольно поморщился Хазар.
– Упал, – наконец-то пожаловался Арсений Адольфович.
Но Хазар, чуткий только к собственным несчастьям, да к тому же находившийся в дурном расположении духа, только пренебрежительно хмыкнул и издевательски брякнул:
