Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение
Игорь насторожился.
Куст рос на самой обочине. Его ветви с фигурными листьями даже частично вылезали на саму дорогу. Не намного, всего сантиметров на тридцать.
Рудометов толкнул локтем Славина.
— Дай бинокль.
Дмитрий перевернулся на бок и извлек из висящего на ремне подсумка шестнадцатикратный прибор фабрики Карла Цейса.
Игорь отложил в сторону винтовку и приник к бинокулярам.
Куст пока оставался неподвижен, лишь слегка трепетали листья на самой его верхушке.
Рудометов внимательно осмотрел прилегающие к дороге заросли. Обычная кавказская «зеленка», смесь акаций, шиповника, алычи и еще десятков видов древовидных кустарников. Метров за сто от дороги возвышались три пирамидальных тополя. Почти сразу за ними начинался крутой песчаный откос, переходящий в отвесную скалу.
С другой стороны грунтовки картина была аналогичной. Те же заросли, в которых легко может спрятаться взвод пехотинцев. Или отряд боевиков численностью до пятидесяти человек. Кусты разрослись столь густо, что в них не было бы заметно даже минометной батареи. Ни сбоку, ни сверху заросли насквозь не просматривались.
Игорь вновь навел оптику на заинтересовавший его куст.
В полуметре от нависающих над обочиной дороги ветвей виднелось несколько углублений в грунте. Будто на землю ставили нечто тяжелое и имеющее округлое дно. Типа котла или большой бутыли.
— Что там? — шепотом спросил Славин.
— Сам не пойму, — Рудометов не отрывался от бинокля. — Фигня какая то нездоровая...
— Поконкретнее, — попросил Дмитрий.
— Кустик шевельнулся. И рядом выемки непонятные...
— Ты точно видел?
— Точно.
— Вася! — Славин обернулся назад и щелкнул пальцами.
Славин младший по пластунски переместился поближе к наблюдателям.
— Давай сюда Влада и Никиту.
— Понял.
Василий отполз немного назад, миновал залегшего в двадцати метрах от обрыва отца Арсения, встал во весь рост и припустился вниз по склону, держа курс на огромный каштан, под кроной которого расположились вторая и третья группы.
Рокотов выслушал сообщение «пейджер боя» и вдвоем с Филоновым направился к авангарду, оставив Васю Славина отдыхать.
* * *Министру обороны Игорю Дмитриевичу Сергиенко было не по себе.
В нарушение всех законодательных норм воинские части всё чаще и чаще отключались от энергоснабжения. Деньги из бюджета, направляемые на нужды армии, зависали в пути и поступали получателям с двух трехмесячной задержкой. Со складов перестали отпускать продовольствие в кредит. Министерство путей сообщения объявило о том, что не собирается в дальнейшем потворствовать бесплатному проезду уволенных в запас военнослужащих и намерено взыскивать с них полную стоимость билетов.
Одновременно с этим масштаб расхищения воинского имущества принял фантастические размеры.
Тащили все подряд. Дошло даже до того, что в отдаленных гарнизонах умудрялись продавать запасные электронные блоки стратегических ракет «Тополь М», поступивших на вооружение всего пару месяцев назад.
А в середине лета Кваснин при поддержке Главы президентской Администрации выступил с инициативой сокращения личного состава уже всей российской армии. Причем это сокращение во много раз превосходило все разумные пределы и позволяло под эгидой расформирования некомплектных соединений выбросить на гражданку наиболее грамотных офицеров.
Сергиенко даже не стал спорить.
Идея сокращения понравилась свежеизбранному Президенту, и маршал осознал, что переубедить того будет практически невозможно.
С Главой Государства министр обороны поначалу связывал большие надежды. Президент был молод, инициативен, сам прошел путь от лейтенанта до полковника, пожил в гарнизонах и на собственной шкуре испытал все прелести службы. Но Сергиенко не учел того, что экс Секретарь Совбеза прослужил в войсках КГБ и привык скрывать свои истинные чувства даже от близких друзей. Улыбаясь в лицо, он мог держать за пазухой остро заточенный нож или папочку с компроматом. И Президент ориентировался на мнение бывших коллег, которые в большинстве своем встали на сторону начальника Генерального штаба.
К тому же Штази пока еще переживал испытание властью.
И маршал не был уверен, что Президент способен его выдержать.
Не такие ломались...
Второй звоночек прозвучал для Сергиенко пятого августа, когда ему доложили об аварии на атомном ракетоносце «Мценск». Маршал помчался к Верховному Главнокомандующему, благо вместе с ним находился в Сочи, но вынужден был четыре часа ожидать в приемной, пока Президент закончит встречу с приближенньми к правительственной кормушке академиками.
Когда министр обороны увидел безмятежное лицо Главы Государства, то понял, что проиграл.
Кваснин с Самохваловым уже успели доложить о «готовности» аварийных служб ВМФ и теперь пребывали в ожидании наград за успешное проведение спасательной операции. Протолкнув на должность председателя госкомиссии по выяснению причин катастрофы своего протеже Кацнельсона, они были уверены, что при любом раскладе выйдут сухими из воды. Даже если не удастся спасти ни одного моряка.
Слушать Сергиенко Президент не стал, бросив на ходу, что убывает на пляж кататься на водном мотоцикле, а по всем вопросам координации действий флота и правительственных учреждений следует обращаться к Кацнельсону. Он, мол, вице премьер и имеет все необходимые полномочия.
Конечно, через несколько дней энтузиазма у Верховного Главнокомандующего поубавилось. На свет Божий выплыли некомпетентность командования Северного флота, ложь пресс службы ВМФ, трусость того же Кацнельсона.
Но было уже поздно.
И теперь министру обороны предстояло дать подробное интервью корреспонденту государственного телеканала и принять на себя удар, попытавшись объяснить обществу, почему спасательная операция потерпела крах.
Сергиенко с тоской посмотрел на оператора, перевел взгляд на роющегося в бумагах журналиста и тяжело вздохнул.
Гример последний раз провела кистью по лбу маршала, критически оценила результат работы и отошла.
— Можем начинать? — поинтересовался корреспондент.
Сергиенко утвердительно кивнул. Оператор включил подсветку и склонился к видоискателю.
— Игорь Дмитриевич, — журналист положил сцепленные в замок руки на полированную столешницу. — Главный вопрос, который волнует всех россиян, — остались ли еще живые люди на борту «Мценска»?
— Я могу сказать лишь одно, — маршал выверял каждое слово. — По имеющимся в распоряжении Министерства обороны кодограммам, связи с экипажем, в седьмом, восьмом и девятом отсеках лодки должны оставаться выжившие. На первые четыре отсека надежд почти нет. Но я хотел бы предостеречь от скоропалительных выводов о гибели экипажа. Нам пока неизвестен ни характер повреждений внутри крейсера, ни ситуация с — аварийным запасом воздуха. Нет данных также об истинных внутреннем давлении и температуре в отсеках. Сегодня одиннадцатое августа, а по нашим расчетам воздуха должно хватить минимум до четырнадцатого.
— Что сказано в кодограммах? — корреспондент задал неудобный вопрос.
Маршал нахмурился и повертел в руках листочек бумаги.
— Шестого и седьмого числа моряки подавали сигнал SOS...
— А позже?
— С понедельника начата операция по пристыковке спасательных аппаратов к переходному люку. Вероятнее всего, удары о корпус моряки слышат и экономят силы.
Маршал сказал неправду.
Изнутри корпуса иногда постукивали вплоть до сегодняшнего дня, однако гидроакустики так и не смогли расшифровать послания. Подводники стучали бессистемно, лишь подавая сигнал о том, что они живы. Почти весь офицерский состав погиб в первые две минуты после аварии, когда сквозь пропоротую форштевнем «Адмирала Молотобойцева» дырку во второй отсек хлынули десятки тонн воды. Оставшиеся мичманы и матросы просто не знали системы кодов. Из непонятных соображений «экономии средств» обучение личного состава подаче звуковых сигналов было исключено из курсов боевой подготовки.
Телефонной связи с лодкой также не существовало.
При нормальных условиях на поверхности должен был появиться спасательный буй, внутри которого находится обычная телефонная трубка, соединенная с аппаратами всех отсеков. Но буй так и остался в своем гнезде, отключенный и потому бесполезный. Перед выходом в море на нем обнаружили неисправность, времени на ремонт не оставалось, и по устному распоряжению адмирала Зотова его обесточили. Капитан «Мценска» попытался было протестовать, но после намека на возможные неприятности и задержку с присвоением очередного звания сдался и взял под козырек. Учения намечались простые, всего то выход на мелководье и торпедная стрельба по примитивной мишени.
