Сергей Зверев - Крапленая обойма
– Ваша жена знала Бабушкина?
А ты все же пронырливая лиса! Психоаналитик решил промолчать. Пусть этот человек выложит все свои козыри, а там станет ясно, как вести себя дальше.
– Помните, я вам говорил, что вторая машина – та, с которой столкнулась ваша жена, – взорвалась?
– Да, помню.
– Машина, можно сказать, полностью сгорела. Как и водитель. Идентификации он не подлежал.
– Но по номерам машины ведь можно узнать, кто ее хозяин.
– Согласен. Мы узнали. Она числилась в угоне.
– Вот как! – невольно вырвалось у Лаврентьева. – И что это означает?
– То, что обгоревшие останки человека в машине принадлежали угонщику. На первый взгляд следует именно это заключение.
– На первый? А разве было не так?
– Я уже говорил вам, идентифицировать обгоревшие останки не удалось. Даже отпечатки пальцев невозможно было снять. Потому личность, так сказать, угонщика остается невыясненной...
– Значит, никаких претензий к моей жене со стороны второго участника автокатастрофы быть не может, правильно?
– Совершенно. Но не в этом дело.
– А в чем же?
– А в том, что мне все же удалось установить личность сгоревшего в машине человека.
Психоаналитик фыркнул. Надо же, какое рвение.
– Знаете, многие люди носят на руке металлические пластинки, – капитан даже вытянул руку и показал на свое запястье, как бы демонстрируя, где их носят. – С инициалами. Так вот, у обгоревшего трупа имелась такая пластинка. Но прочесть на ней что-либо было весьма затруднительно, она оказалась повреждена взрывом.
– Но вы, конечно, прочли? – усмехнулся психоаналитик.
– Нет, не я. Я просто отдал ее на экспертизу. А экспертиза, знаете, у нас сейчас может и месяцами длиться... В общем, дело закрыли, и эксперты забросили эту пластинку, даже не притронувшись к ней.
– И что же вы предприняли? – несколько ехидно поинтересовался психоаналитик.
Но капитан словно бы и не замечал ужимок собеседника:
– Я попросил одного эксперта. Своего старого друга. И он сделал для меня...
– Итак, кто же этот загадочный угонщик?
– Бабушкин. Ваш бывший шофер.
Лаврентьев чего-то подобного и ожидал. Только он старался отгонять эту мысль. Потому как она была просто невероятной. Она была чушью. Но эту чушь он услышал сейчас от капитана, а тот вряд ли настроен говорить сейчас глупости.
– Вы знали своего бывшего шофера довольно приличное время. Скажите, мог он угнать машину?
– Я... – неуверенно начал психоаналитик, затем взял себя в руки. – Ничего подобного я за ним не замечал.
– Н-да. Интересная штука получается, вы не находите?
– Что тут интересного?
– Ваша жена ведь знала этого Бабушкина, не так ли?
Психоаналитик отвернулся. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. В конце концов, это было личное дело. Рита, конечно, знала Бабушкина. И даже более того...
– Знала, – твердо произнес Смолячков. – И вот они ночью встречаются. На машинах. Причем у Бабушкина машина угнана, а у машины вашей жены не работают тормоза. Хорошенькое хитросплетение, не правда ли?
– К чему вы клоните?
– Если бы вы мне помогли, многое бы прояснилось. Хотя я вас еще не убедил, что желаю вам только добра.
– Разве? – хмыкнул Лаврентьев. – Если бы вы хотели добра, то забыли бы то, что произошло месяц назад.
– Наоборот. Совсем наоборот... Но ладно. Я расскажу вам еще кое-что. И, может быть, после этого вы решите, что я прав.
– Попытайтесь, – без особого энтузиазма сказал Лаврентьев.
– Видите ли, существует странная деталька. На нее не стали обращать внимания, дабы не брать на себя лишних хлопот.
– Но вы обратили, – с издевкой заметил психоаналитик.
– Тело Бабушкина... – Капитан по-прежнему не показывал виду, что его задевают обидные нотки в голосе собеседника. – Оно находилось в машине. А вернее, как мы обнаружили... В общем, ваш бывший шофер не мог вести машину.
– То есть? – психоаналитик открыл рот от удивления.
– То и есть. Взорвавшуюся машину вел не Бабушкин.
– Значит, этой машиной управлял кто-то другой, – резонно предположил Лаврентьев и невольно вздрогнул, словно его ужалили.
– Да. Так и получается. Бабушкин был всего лишь пассажиром, а машину вел кто-то иной. Но...
– Но?.. – глаза у психоаналитика невольно расширились.
– Но на месте трагедии больше не обнаружено тел.
– И что это значит? – Лаврентьев проглотил подступивший к горлу комок; он не мог унять волнения.
– Самому интересно – что это значит, – хмыкнул самодовольно Смолячков. – Но если Бабушкин не вел в ту ночь машину, тогда кто? И куда он делся? Куда делось тело водителя?
– Может, он не пострадал? И покинул место трагедии. Испугался. Ведь машина угнана, вы сами сказали.
– Не говорите ерунды, доктор, – повысил голос капитан. – Я видел, в каком состоянии находились автомобили. И вашей жены, и та, другая. Не пострадать водитель другой машины просто не мог. Если он, конечно, не из стали создан. И испариться он тоже не мог.
– Тогда куда делось тело водителя второй машины?
– Загадка. Очень много загадок. Если бы вы мне все рассказали, может быть, я и смог бы что-либо вам объяснить.
Психоаналитик отвернулся к боковому окну. Если бы он рассказал, то еще больше запутал бы все...
В ту ночь, в ту трагическую ночь Рита ездила в загородный дом к Фомину. Она была «враг». И должна была играть эту роль. В ту ночь синоптики обещали грозу. И Лаврентьев предложил Рите, чтобы ее к загородному дому пациента отвез его бывший шофер. Парень надежный, да и машину он водил хорошо, был профессионалом. Рита согласилась. Бабушкин просто подождал бы ее недалеко от дома Фомина, и всё. Она бы прошла к особняку Фомина и сыграла предназначенную ей роль. А затем Бабушкин отвез бы Риту домой. Лаврентьев был убежден, что жена несколько устанет, исполняя свою роль, и вести машину в дождь ей будет тяжело. Он хотел как лучше. А получилось... Жена ночью домой не вернулась. Но шел такой ливень! И Лаврентьев подумал, что Рита решила где-нибудь переждать непогоду. Он не заволновался и утром, когда уходил на работу. И только после встречи с пациентом у него появилось недоброе предчувствие – после того, как Фомин заявил, что стрелял в Них. Жена домой не вернулась, и можно было предположить трагедию, виной которой был Фомин. Однако затем пациент заявил, что не попал и никого не нашел наутро возле своего дома. Значит, Рита благополучно убралась оттуда. Но где она? И тогда позвонил Катышев...
Она должна была ехать вместе с Бабушкиным. Но то, что говорит гаишник, – это... Это ерунда какая-то получается. Выходит, что Бабушкин как раз ехал в другой машине, и не один, а с исчезнувшим после аварии шофером. Более того, как он помнил из прошлых рассказов Смолячкова, Бабушкин ехал навстречу его жене. Совсем уже бред какой-то получается. Такого просто быть не могло. Рита и Бабушкин должны были находиться в одной машине, и все тут.
– Скажите, – не слыша ответа Лаврентьева, проговорил Смолячков, – с вашей женой сейчас все в порядке? Я не в смысле здоровья – вы уже сказали, что оно нормализовалось, – а вообще. Ничего странного после аварии вы не заметили в ее поведении?
– А почему вы решили, что должна быть странность? – насупился Лаврентьев; он припомнил загадочные звонки Риты, ее встречу с незнакомым ему человеком и еще больше нахмурился.
– Видите ли, у машины вашей жены были выведены из строя тормоза. Кто-то постарался. Плюс вся эта непонятная карусель. И... Мне кажется, что либо вашей жене, либо вам угрожает опасность. Если бы вы были со мной откровенны, я бы знал, как вам помочь, а так... – Капитан тяжело вздохнул.
– Я не думаю, что мне нужна помощь и что мне либо моей жене угрожает опасность, – с некоторой расстановкой сказал Лаврентьев.
– Вот как, – удивился Смолячков. – Мои доводы, значит, вас нисколько не насторожили?
– Не очень.
– Жаль. Очень жаль, – искренне произнес Смолячков. – Когда случится непоправимое, вам некого будет винить, кроме себя самого.
Лаврентьев почувствовал себя не в своей тарелке. Отчасти капитан был прав. Вокруг него, Лаврентьева, происходило нечто непонятное, чего психоаналитик никак не мог объяснить. И это начало происходить как раз после аварии. Конечно, психотерапевту хотелось бы прояснить ситуацию, но он боялся, как бы это прояснение не затронуло его игры с Фоминым.
– Что вы предлагаете, капитан?
– Все узнать. До конца. Распутать клубок.
– И распутать этот клубок хотите вы, я правильно вас понял?
– Вы против?
– Не знаю, – откровенно признался Лаврентьев.
– Как представитель власти я не могу заниматься сейчас расследованием вашего дела. Оно закрыто. Но я бы мог, так сказать, в частном порядке... Хотя это и идет вразрез с законом, поскольку я нахожусь на государственной службе. Но ситуация... Сама ситуация для меня очень даже интересная. И я готов рискнуть. Только...
