Анатолий Гончар - Черновая работа
— Командир, — тихо позвал Царьков, показывая рукой в том направлении.
— Вижу, — одними губами ответил Соколов и поднёс к глазам висевший на груди бинокль. Фигуру и походан шедшего впереди всех Димарика — контрактника первой группы первой роты спутать с кем-то другим было не возможно, но всё же Андрей дождался, когда на горизонте нарисуется ещё парочка-троечка бойцов, и только после этого повернулся лицом к сидевшему рядом радисту.
— Свяжись, с «Вороном», скажи, что мы их видим.
— «Ворон», мы вас видим. Как меня понял? Приём.
— Понял тебя, «Август», понял. Пусть кто-нибудь выйдет навстречу. Приём. — Саюкин вопросительно уставился на своего командира.
— Скажи: сейчас выйдем, — бросил Андрей. Радист кивнул, и вновь выйдя на связь, передал слова, сказанные лейтенантом.
Сам же лейтенант тем временем поднялся с коврика и, встав в полный рост, двинулся навстречу поднимающимся вверх бойцам из группы лейтенанта Малышева. Его заметили. И без того решительный шаг Димарика стал ещё более размашистым. Вскоре уже стала видна вся идущая первой первая группа. Следом за ней из глубины леса потянулись и бойцы старшего лейтенанта Курагина. Шедший в ядре командир «Ворона» старший лейтенант Курагин поднял руку и приветливо помахал ей в воздухе. И почти в этот же момент Андрей увидел, как под одним из бойцов, шедших за спиной старшего лейтенанта, вспух черный клуб дыма. Звук взрыва ударил по ушам и, разделившись на сотни отголосков, затерялся где-то в переплетении уходящих вдаль хребтов. Крик боли и отчаяния понёсся ему вслед. Приподнятый взрывом боец повалился на землю. На мгновение всё замерло. И следом бойцы опустились на корточки и, вытащив щупы, принялись прощупывать окружающую их почву. Курагин, почему-то забыв установленные правила, рванулся к стонущему от боли бойцу. Шедший рядом с раненым боец уже накладывал тому жгут.
— Чуть ниже, — донесся по Андрея встревоженный голос Курагина. Следом Андрей увидел, как тот наклоняется и делает лежавшему на земле бойцу укол обезболивающего.
— Чёрт, вот гадсво! — Андрей зло пнул ногой росшую у корней бука поганку и широким шагом направился к замершим на месте группам.
— Идите за мной, — Соколов отчего-то был уверен, что сможет провести разведчиков, минуя все мины, даже если их здесь оставалась целая сотня.
— Смирнов, рюкзак Степанцова на спину! — Курагин, почти машинально сорвав листву с ближайшего деревца, пытался оттереть руки от запачкавшей их крови. — Андреев, свой рюкзак Леонидову. Сам Степанцова на горбушку и вперёд. С носилками разберёмся позже. Я же сказал: к группе Соколова поднимемся и разберёмся. Всё, живо. Поднимаемся.
Пять минут спустя командиры групп и шедший вместе с «Вороном» — группой НИС батальона лейтенант Кривенский собрались в центре организованной Соколовым дневки, чтобы обсудить дальнейшие действия. Впрочем, особо обсуждать было и нечего.
— Моя группа пойдёт первой, — на правах старшего по званию предложил старший лейтенант Курагин. — В центре пойдет Малышев с раненым, а замыкаешь, Андрей, ты. Выходим через двадцать минут. Возражения есть?
Возражений не было. Раскрыв карту и определившись с маршрутом движения, офицеры первой роты разошлись по своим группам. У них ещё осталось немного времени, чтобы передохнуть перед предстоящим переходом.
— Поляков, пробегись по тройкам! — Андрей посмотрел на укладывающего радиостанцию радиста, — десятиминутная готовность. Старшим троек проверить наличие людей, оружия и экипировки. По готовности доложить. Всё понял?
— Я, есть, так точно, — Поляков выскользнул из-под своей плащ-палатки и, бесшумно ступая, отправился выполнять приказание. Прошло совсем ничего, а старший сержант уже вернулся и начал помогать Саюкину распихивать по рюкзакам мокрые от влаги шмотки и снаряжение. А буквально пару минут спустя прибыли с докладом и старшие троек.
— Товарищ лейтенант, оружие и снаряжение в наличии! — официальная форма доклада, сказанная шепотом, смотрелась несколько нелепо, но Андрей не видел причин, чтобы доклад выглядел иначе.
— Хорошо. Ждите команды. Продолжайте наблюдение. И не расслабляйтесь, — разведчики согласно кивнули, повернулись и тихо разошлись, каждый в своём направлении.
— Поляков, связь с центром, — Андрей проводил взглядом удаляющихся бойцов и, перехватив удобнее автомат, уселся на лежавший у корней дерева рюкзак.
— Передавай: «начинаю движение в район эвакуации»… Передал? Сворачивай радиостанцию. Скоро выходить, — закончив говорить, Соколов уселся поудобнее, подтянул ослабленные ещё с ночи ремни разгрузки и, откинувшись спиной на дерево, первый раз за несколько суток позволил себе немного расслабиться. Близость ещё двух групп внушала ощущение безопасности, но кто, как не разведчик, знал, сколь призрачна может быть эта безопасность.
Через двадцать минут спецназовцы встали и, постепенно вытягиваясь, двинулись в северо-восточном направлении. Андрей взглянул на часы, — время пятнадцать двадцать семь, и подумал, что шансов у них на то, чтобы попасть в нужную точку к заданному времени остаётся мало.
Дождь закончился, но вместо него с небес теперь сочилась мелкая, но от того не менее влажная изморось. Шли медленно. Идущая в центре группа изредка останавливалась, чтобы дать возможность бойцам, несущим раненого, смениться. Шли уже более двух часов. Невидимое за тучами солнце коснулось горизонта. Темнело. Лежавший без сознания Степанцов очнулся, открыл глаза и уставился немигающим взором в темнеющее на глазах небо. Его сухие, потрескавшиеся губы зашевелились.
— Папа, папа, папочка, не забирай меня, не надо, не забирай, — услышали несущие его бойцы. — Папа, папочка, я не хочу, я… — боец смолк, его голова обессилено повисла набок.
— Егоров, стой, — сержант Назаров остановился так резко, что едва не вырвал носилки из рук шедшего впереди рядового Егорова. — Ставь носилки. Командира живо, живо говорю! — в тишине окружающего леса приказание сержанта прозвучало чересчур громко, но никто на него не шикнул, никто не попросил заткнуться. Было в хрипоте этих слов что-то такое, что заставило идущих рядом парней мгновенно остановиться и невольно поёжиться. Как будто по спине пробежался морозящий порыв ветра.
Едва носилки коснулись земли, как Назаров кинулся к раненому. Попробовал найти пульс, пульса не было. Он ещё тешил себя надеждой, что своими здоровыми ручищами не смог прощупать пульс на тонкой руке Степанцова, когда рядом с ним на колени опустился командир группы. Его руки быстро и уверенно коснулись запястья — пульса не было. Не смог обнаружить он и биения сонной артерии.
— Искусственное дыхание, живо! Егоров, время! — сложенные вместе ладони лейтенанта Малышева легли на грудь бездыханного бойца. Раз, два, три…
— Товарищ лейтенант, пятнадцать минут…
— Раз… что?… два… пятнадцать… три… минут? — по лицу офицера текли крупные капли пота. Что боец уже не воскреснет, Малышев понял давно, но он никак не желал себе в этом сознаться. Девятнадцать лет! Парень должен был жить… должен… — офицер встал и, стянув дрожавшими руками вязаную шапочку, застыл в скорбном молчании. Окружающие бойцы сделали то же самое.
— Всё, идём дальше, — с трудом, чувствуя, как его голос предательски дрожит, скомандовал Малышев и, нагнувшись, поднял лежавшее у ног оружие.
— Он разговаривал с отцом, — вспомнил Назаров и, кивнув Егорову, подхватил носилки.
— Его отец три года назад умер, — уже на ходу бросил лейтенант и решительно зашагал в центр группы…
Новый порыв ветра принес хлынувший на землю дождь. Крупные, холодные капли барабанили по листве, падали на и без того мокрую одежду. Стремительно темнело. Сумрак, наполняющий лес, сгустился, постепенно превращаясь в ночную хмарь. Промозглый день перешёл в такую же промозглую ночь. Движение ещё больше замедлилось. Дистанции сократились до минимума. Разведчики старались идти бесшумно, но нет-нет то здесь, то там хрустнет под ногами сухая ветка, а то и поскользнётся на раскисшей грязи, шумно упав, кто-либо из бойцов. А ещё у кого-то из пулемётчиков мерно поскрипывал плохо закрепленный короб.
— Коськин, блин, убью, — зло цыкнул Андрей. Догадаться, от кого исходят эти звуки, оказалось просто. Шедший позади пулемётчика рядовой Ващейкин, услышав слова командира, в три шага догнав пулемётчика, сердито ткнул его кулаком в спину.
— Придерживай коробку. Не слышишь, что ли, как скрипит?
Коськин дёрнулся, хотел что-то резко ответить, но поняв, что Ващейкин прав, закрыл рот и дальше уже шел, придерживая короб рукой. Ветер всё усиливался. Капли дождя, казалось бы, летевшие со всех сторон, брызгали в лицо, попадали за шиворот, стекали по холодному металлу автоматов. Нестерпимо захотелось оказаться в тепле, лучше в бане с веничком, в сауне с бассейном или на худой конец ванне с горячей водой.
