Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака
– Это не байка, – возразил Потапчук, – это преамбула к вручению ценного подарка. Ты интересовался, что у меня в портфеле. Так вот, это он и есть – подарок.
Он со стариковской неторопливостью поставил портфель к себе на колени, открыл и, вынув оттуда, торжественно водрузил на стол сверток, формой напоминающий тщательно упакованную в оберточную бумагу кастрюлю. Сиверов молча дымил сигаретой, наблюдая, как его превосходительство все так же медлительно, будто нарочно стараясь продлить интригу, разворачивает шуршащую бумагу. Наконец, процесс завершился, и Глеб увидел перед собой некий черный, матово лоснящийся предмет, действительно отдаленно напоминающий перевернутую кастрюлю – не цилиндрическую, а полукруглую – с идущим по краю толстым, упругим на вид валиком.
– Надеюсь, – разглядывая эту штуку как готовую взорваться бомбу, медленно произнес он, – это не то, о чем я подумал.
– Надейся, – не без легкого злорадства разрешил Федр Филиппович и, откинувшись на мягкую спинку кресла, с наслаждением хлебнул чаю.
Глава 7
Легкий, пахнущий горьковатой лесной прелью ветерок гнал по небу полупрозрачные клочья перистых облаков, путался в высокой траве и играл косматыми лоскутками оливково-зеленой материи, нашитыми на маскировочную сеть. Наброшенная на каркас из сосновых жердей, она создавала некое подобие квадратного шатра, посреди которого стоял легкий складной столик. За столом, положив ногу на ногу и рассеянно покачивая носком тяжелого армейского башмака с высокой шнуровкой, сидел полковник в отставке Анатолий Степанович Мордвинов. Одетый, по обыкновению, так, что его можно было перепутать с сильно засидевшимся в плену военнослужащим вермахта, Анатолий Степанович пил кофе из тонкой фарфоровой чашки и курил сигарету, чередуя скупые глотки с такими же скупыми, экономными затяжками. Посреди стола поблескивал серебряный кофейник, рядом лежал портсигар того же благородного металла, а с краю стоял расчехленный полевой бинокль. Когда Мордвинов подносил чашку к губам, чтобы сделать очередной глоток, становилась видна нанесенная на донышко маркировка – стилизованное изображение оседлавшего свастику орла с широко распростертыми крыльями. Пятнистая тень маскировочной сети скользила вверх и вниз по красновато-коричневой ложе прислоненного к столу карабина «маузер 98k» со снайперским прицелом – штатного оружия немецкой пехоты. Многочисленные зарубки на шейке приклада потемнели от въевшейся грязи, и было непонятно, когда их сделали – семьдесят лет или несколько месяцев назад. Сверху на дуло был надет советский танковый шлем – черный, новенький, будто только что со склада.
Позади полковника, расставив ноги на ширину плеч и положив правую ладонь на клапан сдвинутой на живот кобуры, стоял рослый, плечистый охранник в пятнистом полевом камуфляже без знаков различия. Его коллега в точно такой же позе неподвижно замер поодаль, загородив своей массивной фигурой выход из шатра. Перед столом, понурившись и поочередно шмыгая расквашенными носами, стояли основательно измордованные пленники – Белый и его приятель по кличке Решето, имевший наглость утверждать, что приходится родным сыном самому Кулешову.
Разглядывая этого нахала, Анатолий Степанович невольно отметил некоторое сходство со своим глубоко уважаемым боссом Сергеем Аркадьевичем – весьма, впрочем, поверхностное и сомнительное. Ему подумалось, что установить истину раз и навсегда сейчас, во втором десятилетии двадцать первого века – пара пустяков, достаточно просто сдать пробы ДНК на генетическую экспертизу. Но кому это нужно? Вот этому сопляку – да, несомненно. А Кулешову – вряд ли, вряд ли. Дать щенку то, в чем он нуждается, для Сергея Аркадьевича раз плюнуть, но щедрые люди богатыми не становятся, и пример Кулешова – лучшее тому подтверждение. Его позиция проста, понятна и неуязвима, как стальная болванка: ту безымянную провинциальную дуреху никто не насиловал, все произошло по обоюдному согласию. Никто не просил ее беременеть, и, уж тем более, никто силой не принуждал ее рожать. А раз так, почему господин Кулешов должен расплачиваться за чужую глупость?
Так называемый голос крови – ничто, пустой звук по сравнению с властным зовом больших денег. И это, по большому счету, нормально; в конце концов, человек – всего лишь млекопитающее, а где вы видели матерого волка, который подкармливал бы молодого, сильного самца только на том основании, что когда-то спарился с его мамашей?
На Белого отставной полковник Мордвинов почти не смотрел. Изнутри он знал его, как облупленного, а снаружи альбинос с разбитой мордой выглядел точно так же, как любой другой человек в аналогичной ситуации. Решето был куда интереснее, потому что умнее. Дерзость задуманной и осуществленной им провокации доказывала, что этот щенок состоит с Кулешовым в прямом кровном родстве, лучше любой генетической экспертизы: у сынка был отцовский почерк, фирменная папашина повадка, которую ни с чем не перепутаешь.
«Его бы энергию да на мирные цели – цены бы парню не было», – подумал Анатолий Степанович, не испытав при этом ни малейшего сожаления. Он был прирожденным военным, страсть к разрушению прочно сидела у него в генах, а разрушать по-настоящему приятно лишь то, что хоть чего-то стоит.
– Итак, подведем итог, – сказал он, аккуратно, без стука, поставив чашку на блюдце. – Тягач с большегрузной платформой, брезент, мотоцикл, ящик гвоздей, ночной бросок по пустым дорогам – да, вынужден признать, что задумано и проделано все просто блестяще. Минимальными средствами достигнут максимальный эффект – согласен, это настоящая победа. Кстати, чем вы одурманили охрану здесь, на полигоне?
– У него мать в аптеке работает, – кивнул подбородком в сторону Белого Решетилов.
– Все понятно, – кивнул Мордвинов. – Всего-то и дел, что незаметно войти в караулку и зарядить снотворным кулер в коридоре. А под утро, вернувшись из поездки и поставив «коробку» на место, поменять емкость на новую, в которой нет ничего, кроме чистой аш-два-о. Спора нет, ловко.
– Как вы догадались? – бросив на него быстрый, боязливый взгляд исподлобья, невнятно выговорил разбитыми губами Белый.
Мордвинов посмотрел на охранника, и тот, шагнув вперед, налил ему новую порцию кофе из серебряного кофейника. Когда здоровяк в камуфляже тронулся с места, как внезапно ожившая статуя, Белый едва заметно вздрогнул, чем вызвал у полковника легкую презрительную улыбку.
– Вопросы тут задаю я, – напомнил Анатолий Степанович. – Но для разнообразия отвечу. Догадаться несложно, достаточно просто включить логику и вспомнить, кто из персонала совмещает обязанности механика-водителя и уборщика служебных помещений, ответственного, среди всего прочего, за обслуживание кулера. Но в этом не было особой необходимости. Рассуждать логически пришлось бы, если бы ФСБ и областная прокуратура нанесли нам визит попозже, денька, эдак, через три – четыре. К этому времени записи следящих камер уже были бы автоматически стерты, чтобы очистить место на диске. Вот тогда действительно пришлось бы слегка пошевелить мозгами. Но ищейки сработали на удивление оперативно, и все, что мне оставалось, это сесть за компьютер и просмотреть записи.
– Записи? – тупо переспросил Белый.
– Камеры, – тоном, которым констатируют факт ставшей результатом собственной непредусмотрительности катастрофы, чуть слышно произнес Решето и бросил на бывшего приятеля испепеляющий взгляд.
– Так точно, камеры, – с холодной улыбкой подтвердил Мордвинов. – То, что их не видно, не означает, что их нет. Хозяйство у нас тут довольно специфическое, непростое и требует постоянного присмотра. Да что я вам объясняю! Ваша выходка – отличное доказательство того, что осторожность лишней не бывает. Но повторяю, проделано было недурно, вам просто не хватило опыта и знаний. Уверен, со временем из вас мог бы выйти толк.
Стоявший у него за спиной охранник едва заметно ухмыльнулся. Он хорошо изучил характер и повадки своего шефа и видел, что тот играет с пленниками, как кошка с мышью, получая от этого холодное садистское удовольствие. Здесь, на полигоне, полковник в отставке Мордвинов был кем-то вроде управляющего или директора, неся всю полноту ответственности как за материальную часть, так и за соблюдение режима, по строгости мало отличающегося от внутреннего режима секретного военного объекта. С обязанностями своими он справлялся блестяще, хозяин был им доволен, ввиду чего давно предоставил Анатолию Степановичу полную свободу действий. Главное, чтобы по базе не слонялись посторонние, техника пребывала в исправном состоянии, а боекомплект регулярно пополнялся – в общем, чтобы все было в ажуре. А какими средствами достигается эта цель, чем отставной полковник развлекается в свободное время, и какие дела творятся время от времени внутри тщательно охраняемого периметра, Сергея Аркадьевича Кулешова интересовало примерно так же, как подробности личной жизни посудомойки из ресторана, где он обедает.
