Эльмира Нетесова - Фартовые
Не оставлять свидетелей — таков закон Удава. И, обхватив шею приютившей их бабки, сдавил коротко.
— Теперь пусть спасают тебя, — бросил он вполголоса хозяйке, уже не слышавшей его.
Беспределыциков приволокли фартовые в самую глухомань. Здесь кричи, плачь иль смейся — никто не услышит. Ни радость, ни горе не с кем разделить.
Хмурые ели, обступив маленькую поляну-пятачок, о чем-то перешептывались между собой. Словно спрашивали друг друга, что понадобилось здесь людям? Зачем в глухую ночь будоражат они сон тайги?
Удава фартовые определили отдельно от других беспредельщиков. Но на виду.
Раздев его донага, так велел Привидение, фартовые плюхнули его под ель, голым задом на муравейник, оживший вмиг, едва человечье тело коснулось их.
Накинув тугие петли на шею, руки и ноги, фартовые привязали Удава к стволу могучей ели.
Изо рта выбили мох, чтоб отвечал на вопросы. Но душегуб молчал.
Лишь через полчаса, когда муравьи, проникнув в тело, стали грызть его изнутри, Удав застонал. Лицо перекосила боль.
— Кто хозяин вашей кодлы? — улыбаясь, спросил его Привидение.
— Кляп, — едва выдавил Удав.
— Покажь его!
— Хрен в зубы! Нет его! Теперь уж смылся. Не накроете, — взвыл Удав от боли.
Муравьи сплошь покрыли его тело. И ликуя, что никто им не мешает, пировали вволю.
— Где Кляп? — подступил Берендей к Удаву.
— Отвали, падла!
Привидение изо всей силы наступил своим сапогом на колено мокрушника. Оно хрустнуло, переломилось.
— Где Кляп? — рыкнул Привидение.
Удав прокусил губу до крови.
— Где Кляп? — сломано второе колено.
Теряя сознание от боли. Удав выдавил!
— Смотался на Тунгор.
— С кем? И зачем? — занесен сук над запястьем руки.
Удав вобрал голову в плечи:
— С мокрушником, какой шофера грохнул у геологоразведки. Кликуха — Боксер.
— Когда прибудут?
— Ночью сегодня, — бледнел Удав.
— Где общак?
Мокрушник рассмеялся из последних сил.
— Хрен вам! Не знаю!
Удар по запястью и — нечеловеческий крик потряс тайгу. Удав изжевал все губы. Но второй удар по локтевому суставу заставил заговорить:
— Кляп держал общак сам. Никому не показал, где он. И я не знаю.
— Не темни! Уж тебя не проведешь, от тебя не спрячешь. Говори, падла! — занес Привидение корягу над вторым запястьем.
— Один хрен — хана мне! Ничего не знаю…
Привидение не промедлил. Удав стонал хрипло.
— Где общак?
— В сарае, что возле дома. Там вырыта яма. В ней…
— Темнит! — вырвалось у беспределыцнка, которого стерегли поодаль. Он так боялся, что и его ждет участь Удава…
Петли, стягивавшие плечевые суставы, тут же натянулись. Облепленная муравьями грудь Удава выгнулась колесом. По ней Привидение прошелся корявым, увесистым суком:
— Где общак?
— Да я вам его покажу. Приведу и отдам. Только кончайте уж сразу. Не тяни резину, — срывался голос все того же бес- предельщика.
— Век бы тебе свободы не видать. Знай наперед, какой ты гад, давно бы пришил, — хрипел Удав, задыхаясь от боли.
Муравьи уже прогрызли ему кишечник и в уголках рта мокрушника закипела кровавая пена.
— Сдыхает, а грозится, падлюка! — хотелось выжить беспределыцику.
— Заткнись, выкидыш бляди! Я еще сдохну ли? А вот тебе точно крышка будет, — стихал голос Удава.
Вот мокрушник заорал так, что фартовые поспешили заткнуть ему кляп. Но поток крови вытолкнул его. Удав пытался вдохнуть, но захлебнулся, заклокотал горлом. Глаза его стали вылезать двумя облезлыми пуговицами.
— Нажрался чужой крови до усеру, а своей задохнулся, — не унимался беспределыцик, видимо, не раз битый Удавом.
Тот еще слышал. Повернул голову, хотел что-то сказать, да смерть помешала.
Остальных беспределыциков, едва с них стали сдирать тряпье, забил озноб, один — опаскудил исподнее.
— Фартовые, за что? Мы ж под «маслиной» были с Кляпом. Отпустите!
Того, который обещал указать общак, Привидение отнял у кентов:
— Сгодится фрайер. Этих — кончайте, — указал на оставшихся.
Короткие удары, короткие вскрики — и вот уже мертвецы завалены одной громадной корягой.
Тайга, глядя вслед уходящим фартовым, качала верхушками проснувшихся деревьев, то ли осуждая, то ли удивляясь жестокости, на которую не было способно ни одно из ее порождений.
— Шустрей надо! Без общака Кляп не смоется. Это — как пить дать. Там и накрыть его сможете с Боксером. А я что, я только форточник. Меня под примусом [15] держали. Пером, «маслиной» грозились. Вот так и сдыхал со страху каждый раз, — семенил беспределыцик впереди всех, радуясь тому, что жив. Вот только надолго ли? — вздрагивали спина и колени.
«И что теперь с этим мокрожопым делать?» — думал Привидение, шагая через пни и коряги.
Когда фартовые вышли из тайги в город, беспределыцик, оставшийся в живых, показал рукой в противоположную сторону:
— Туда километров пятнадцать идти надо. Пехом.
— Темнишь, паскуда? Ты что ж, хочешь навешать нам на уши, что два мешка купюр ваш Кляп пер туда, к черту на кулички? Будто ближе не могли. Да вас по пути мусора не раз ухлопали бы. Ни хрена ты не знаешь, где общак, — вытащил Привидение финку и передал Шило со словами:
— Кончай мудака.
— Пришить успеете. Я вас точно к общаку приведу. Зачем мне темнить? Я ж его не заберу с собой. Пусть он не сгниет дарма, — защищался беспределыцик.
Берендей загородил его собою от Шило и Привидения. Вступился:
— Верно ботает. Пусть ведет. Коль липу лепил, там и пришьем. А если прав — оставим дышать.
Фартовые лишь под вечер добрались к месту. У таежного озера, глубоко под корягой, был спрятан общак Кляпа.
— Почему он его тут определил? — не понимал Привидение.
— Хозяин это место присмотрел. Я по случайности узнал, — дрожал беспределыцик.
— Лопаты на место. Положите в кустах, как были. И все остальное — тоже. Общак с собой возьмем.
— Фартовые, у меня к вам слово есть, — попросил беспределыцик, уловив добрую перемену в настроении.
— Вали, — отвернулся Привидение.
Беспределыцик прижался к коряге, заговорил глухо:
— В очко я проигран был Кляпу. В Александровске еще. Тогда он велел мне с ним на гастроли ехать. На два года. Потом обещал отпустить. Через месяц мое время кончается. Отпустите меня. Ведь я вам общак отдал. Под это отпустите.
— Отколоться? Ну, такому не бывать! — вскипел Шило.
— В делах я неудачливый. Сыпался. Били меня, мусорам сдавали. Кляп выручал, а вы — не станете. Пришьете. А какой понт от того и вам и мне? Как на духу каюсь. Отпустите.
— Чего захотел, мразь! Я тебя отколю зараз! — шипел Шило.
— Отвали! — прикрикнул на него Берендей и, отослав беспредельщика ближе к озеру, предложил Привидению: — Жмурить этого фрайера нет толку. Давай с хвостом отпустим пока. Захочет с Кляпом свидеться, предупредить, хвост его и грохнет. Ну, а коль отколоться хочет, он себя выкупил общаком. Давай с ним по закону нашему. На чем засыпался, тем и спасся.
— Хочешь, чтоб твой кент его в свою «малину» сфаловал? — не верил Привидение.
— Своего кента посади ему на хвост, — предложил Берендей.
— Слушай, кент, нельзя его в откол. Чую, хреново для нас это кончится. Шухарилой оставим, пацаном, но не откольником. Знает он много, — не соглашался Привидение.
— Битого не бьют. Коль не примазался он нутром к «малине», пусть катит на все четыре.
— С четырех и легавых жди. Сам сботал — неудачник. Засыплется и нас заложит. Давай накроем Кляпа здесь. Он про своего кента, заложившего общак, все выложит. Тогда и решим, что с ним делать, — предложил Привидение.
— Заметано. Пусть по-твоему, — согласился Берендей.
Фартовые оглядели корягу. И, оставшись довольными работой, приказали всем укрыться получше в кустах.
— А ты, Шило, беспределыцика паси, чтоб не смылся. Он нам хозяина расколоть поможет, когда тот нарисуется. Упустишь фрайера — на калган укорочу, — пообещал Привидение.
Шило, смекнув все разом, кинулся к беспределыцику. Загнал
его за кочки, под кусты. Пообещав, если тот пошевелится или перднет ненароком, посадить его на перо.
Вечер опускался над озером, не торопясь. Он укрыл синью дальние сопки и, словно обнимая фартовых вместе с озером и тайгой, заглядывал в лицо каждому последними лучами солнца.
— Какая у тебя кликуха была? — спросил Берендей у беспредельщпка.
— Гнида, — ответил тот, не смутившись. И добавил: — По кайфу Кляп назвал.
— Етит твою, что ж с того? По трезвой мог иначе. Знать, ты и впрямь говно, если кликуха такая подлая, — сморщился Шило.
— Я вам такой общак помог сорвать, какого этот фрайер в глаза не видел. Чего он меня, как пацана, шпыняет? Я, что ли, не могу шваркнуть? Да вам такой навар, как наш общак, года три сколачивать пришлось бы Без меня кто бы вам засветил сто? Кляп теперь на мне оторвется, если смоется от вас. А не он, так Боксер. Обоих их вам не накрыть, — говорил Гнида.
