Юрий Гаврюченков - Сокровище ассасинов
«Золотой ребёнок» долго выбирал место получше и наконец нерешительно плюхнулся на траву чуть в сторонке. Слава протянул мне бутылку. Я для вида пригубил вискарь и поскорее сплавил его Спонсору.
– Нож я сам выбирал, – похвастался Эдди. – Он полтора косаря стоит. Ты ошибся чуток.
Побитый вожак болтал с нами, как ни в чём не бывало. Ну и правильно, хочешь избежать позора, сделай вид, будто ничего не случилось.
– Я в ножах не специалист, – разговор требовал поддержки. – Я больше в лопатах разбираюсь.
– Торгуешь инструментом?
– Землю копаю.
Эдди не стал уточнять, какой стройтрест я возглавляю, но явно не поверил, что сам занимаюсь земляными работами. Вместо этого спросил у Славы:
– А ты тоже по лопатам специализируешься?
– Я по другому «железу», – хмыкнул корефан.
– В компьютерах шаришь?
– Да нет, по стволам.
– У Дика батя в Москве охотничьим магазином заведует и тремя здесь владеет, – указал Эдди на Спонсора и потребовал: – Дик, если сам не пьёшь, не задерживай посуду.
Похоже, Эдди признавал только бутылки. На природе из стакана не пил. Он был, в общем-то, неплохой мужик, не выпендривался и в позу музыкального сноба не вставал. К американской мечте относился скептично. «Золотые пятидесятые», когда была хорошая музыка и хорошие автомобили, в Штатах давно прошли. А в нашей стране и вовсе не начинались. Всё это мы обсудили, откочевав с Эдди, Спонсором и виски к нашей стоянке. Весело потрескивал костерок, прогорали дрова, большая часть углей была уже на подходе. Пришла дама в розовом платье и уселась рядом с Эдди. Маринка поближе придвинулась ко мне. Запасные веточки оказались не лишними, запасное мясо тоже. Когда созрели шашлыки, Эдди позвонил по мобильнику, Рикки приволок сразу пару бутылок и присоединился к нам.
– Я-то сам больше по организации концертов, – рассказывал Эдди. – По деньгам не густо получается, в год на десяточку вытягиваю, в этом хочу на пятнашку выйти. А вот Рикки свою группу организовал.
– Мы играем психобилли, – гордо сообщил Рикки.
– А как группа называется? – спросил я.
– «Mad wheels».
– «Бешенные колёса»? – я машинально покосился в сторону транспорта рокабилли. – Не слышал. Он и в самом деле такие безумные?
– Да, детка, мы такие! – самодовольно ответил Рикки. – Мы играем самый сумасшедший психобилли в Европе. Если хочешь нас услышать, приходи в «Rio Rock`n`Roll Club» или в «Rocking-hors Pub». В пабе мы лабаем почти каждый день после семи.
– А где это находится?
Рикки достал из бумажника визитку и нацарапал адреса.
– Спасибо Эдди, это он всё устроил, – доверительно сообщил Рикки, когда Эдди со Спонсором и самкой вежливо попрощались и отвалили к своему костру. – Эдди – классный мужик, только его бычит немного.
– Таков обычный недостаток всех хозяев, sic semper sum [10] , – сказал я. – Однако для них это достоинство, ибо благодаря ему они становятся хозяевами проектов. А ты в своей группе кто, ведущая гитара?
– Нет, я ударник. Гитара дома сидит, гитару жена не пускает.
– Да, жёны – дело такое, – я посмотрел на Маринку, которая о чём-то явно сговаривалась с Ксенией, неподалёку грела уши подруга в розовом платье. – А ты женат?
– Нет пока.
– Что так?
– Оно мне надо? – пожал плечами Рикки. – Бабы отвлекают от творчества. Потом дети пойдут, вообще караул!
– Рано или поздно их всё равно придётся заводить.
– Дети – это цветы, но они хороши, когда растут на чужом подоконнике, – глубокомысленно изрёк Рикки.
Вид у него при этом был самый дурацкий, но меня, в бытности семейной жизни, тоже посещали подобные мысли, поэтому я сказал:
– И ещё, как всякие цветы, дети нуждаются в хорошей подкормке.
– Я так понял, ты тоже не женат?
– Был женат, – ответил я, – но детей не завёл.
– Давай выпьем! – Рикки протянул виски.
– Я за рулём… А-а, давай, – я от души приложился и вернул бутылку.
– Пойдём купаться? – чуть погодя спросил Рикки.
Я пристально посмотрел на озеро. Вода была прозрачной, а песок илистый и грязный. Казалось, ступи на него, и не отмоешься вовек.
– А-а… пошли!
Мы освежились по-быстрому и выбрались на берег. Грязь выдавливалась меж пальцев толстыми колбасками.
– …Так что заходи, – зазывал меня Рикки на выступление «Mad wheels».
– О’кей, буду проходить мимо, непременно загляну.
– Годится. Пойду я к своим.
– Удачи!
Я подсел к костру, где Слава доводил до готовности новые порции мяса.
– Куда ты пропал? – спросила Маринка.
– Знакомился с интересными людьми.
– Променял нас на каких-то клоунов!
– Нет. Мы всегда возвращаемся, – ответил я, переглянулся со Славой, и мы заржали.
– Да ну вас, – сказала Ксения.
– Будешь, Ильюха? – корефан показал свежую бутылку «Red label», которым разжился у наших новых друзей.
– Я за рулём… А-а, впрочем, поздняк метаться, наливай!
Дамы налегли на вино. Неподалёку пьянствовали рокабилли. Мы поедали шашлык под музыку кантри.
* * *– Знаешь, – сказал я Маринке, когда мы ночью лежали под одеялом, – а ведь это и был «раут-шестьдесят шесть», гулянка с рокабилли. Нас посетило божество «раута-шестьдесят шесть», а божество может принимать разные обличия. Когда люди начинают чему-то поклоняться, это что-то постепенно набирает силу. Давным-давно, в одной далёкой-далёкой Америке люди создали идола и назвали его Раут-шестьдесят шесть. Теперь повсюду, где тусуются рокабилли, незримо присутствует оно, их божество.
– Или там, где присутствует божество, в знак его присутствия, появляются рокабилли, – Маринка повернулась на бок и положила руку мне на грудь.
«Нехило задвинула,» – оценил я, подумав.
11
Утром Маринка умчалась на работу, а я стал готовиться к траурному визиту.
«Так, – сказал я себе, – ты идёшь к интеллигентной даме. Соберись. Базарить надо культурно. Тем более, что ты намерен сообщить ей о смерти мужа. Поменьше просторечий, побольше умных слов и всё будет в порядке.»
Я уложил в холщовую сумку тетрадь с незаконченной монографией и полевой дневник Афанасьева. Это всё, что осталось у меня от Петровича. Снял трубку, набрал номер.
– Мария Анатольевна? Это Илья вас беспокоит. Вы будете дома в течение часа, я заеду?
Получив утвердительный ответ, я спустился к машине и вскоре подрулил к дому Афанасьевых. Потыкал в кнопки домофона и был запущен в парадное.
Мария Анатольевна оказалась высокой сухощавой дамой с лошадиным лицом. Прежде я с ней только по телефону разговаривал. Видит Бог, для очного знакомства следовало бы выбрать лучший повод.
– Здравствуйте, я – Илья, – подходящие случаю слова в голову не шли.
– Проходите, – Мария Анатольевна указала в большую комнату, на круглый обеденный стол.
Я прошёл и уселся, ругая себя последними словами. Ситуация развивалась не так, как я предполагал. Объявить с порога печальную весть и смыться не получилось. Теперь надо было долго что-то говорить и долго что-то выслушивать. Вероятно, не самые приятные вещи.
Когда Мария Анатольевна присела напротив, я достал из сумки тетрадь и полевой дневник Петровича, и, глядя в глаза Афанасьевой, пододвинул предметы к ней.
– Больше мне ничего не удалось спасти.
– Как это случилось? – Мария Анатольевна сморгнула, под очками заблестели слёзы.
– Вы знали таких людей, по имени Валера и Женя?
– Тюремные знакомые Василия?
– Именно. Они напали внезапно. После того, как мы нашли золото…
Рассказ о находке богатой могилы занял много времени. Я честно поведал обо всё произошедшем, о перестрелке, о похоронах Василия Петровича, о мучительной и загадочной смерти быков-охранников. Не утаил я и дальнейшей судьбы браслета и кинжала ас-Сабаха. Сообщил о смерти Гоши Маркова, о хашишинах, о немецких и испанских рыцарях, пытавшихся купить сокровище. Мария Анатольевна слушала не перебивая, только на щеках образовались мокрые дорожки. Руки она положила на тетрадь. Пальцы мелко дрожали. Пока она сдерживалась в присутствии чужого человека, но я боялся, что горе прорвётся после моего ухода.
– Я знала, что когда-нибудь это произойдёт, – Мария Анатольевна погладила обложку тетради. Я содрогнулся. – Но нелегко вот так сразу… стать вдовой.
Она словно оправдывалась, а мне сказать было нечего.
– Василий всё время ходил по краю, – заговорила Мария Анатольевна, пока я лихорадочно и безуспешно подыскивал слова утешения. – Сколько я его знала. Мы познакомились в Университете, я была старше его на курс. Василий каждый сезон ездил в экспедиции. Иногда он скрывал находки, если они были ценные. Потом стал копать сам. У него было очень много знакомых среди коллег и там …
Слово « там » отчётливо прозвучало по ту сторону закона.
– А потом он стал перепродавать древности. Ездил оценивать. Его хорошо знали в этих кругах. Я даже не пробовала его отговорить. С Василием это бесполезно, – Мария Анатольевна вопрошающе заглянула мне в глаза, я кивнул. Действительно бесполезно. Характер у Петровича был кремень. – Василий однажды сказал мне, что на данном историческом этапе возможность карьерного роста за счёт собственных открытий стремится к нулю. Потом мы долго на эту тему спорили, но мне не удалось его разубедить. По правде сказать, у меня и аргументов не находилось, а у него была чётко обоснованная позиция и всегда убедительные доводы, основанные на примерах из жизни наших общих знакомых… Вы знаете историю Виктора Зарианиди?
