Сергей Зверев - Бойцы анархии
Странная колонна, чадящая двуокисью углерода, исторгающая удалой музон, крики и смех людей, протащилась мимо. Нас не заметили.
– Смертельно гро-озная студеная пурга-а… – машинально затянул коротышка и осекся.
Мы настороженно озирались. С потолка гаража свисали обрывки проводов, оторвавшиеся балки перекрытий, пол усеяло цементное крошево, фрагменты металлических изделий, останки рухнувшего стеллажа. Хоть трупы не валялись. Когда глаза привыкли к темноте, мы разглядели дверной проем, ведущий, ясное дело, в дом.
– Имеется мнение, – откашлявшись, произнесла Виола. – Вылазить на дорогу как-то суицидно – есть несогласные? Дом, по ходу, пустой. Предлагаю тормознуться на хате, отсидеться остаток дня, ночку по-людски выспаться, а перед рассветом рвать когти. Если быстро драпанем из поселка, холуи Адвоката моргнуть не успеют.
– Ты уверена, что это братва Адвоката? – спросил я.
– Легендарный бульдозер марки «Колобок»… – усмехнулась Виола. – О, да, это братва Адвоката. «Колобок» пару месяцев назад душевно так поездил по деревне Барысук, в которой отказались принять адвокатовские «верительные грамоты». Проломил стену, раздавил десяток хат, пацаны тогда неплохо оттянулись…
Ночевать в бандитском окружении было, мне кажется, не самым благоразумным решением, но появляться в этот час на улице действительно не хотелось. Поразмыслив, я решил, что, если соблюдать тишину, все будет нормально. Машина в гараже с улицы не просматривалась, но на всякий случай мы заложили ее досками, «зацементированными» поддонами, а ключ от зажигания я спрятал в штанах. Мы бродили по пустым помещениям двухэтажного особняка. В богатом доме царили хаос и запустение, стены во многих местах были проломлены, окна выставлены вместе с рамами. Мы старательно обходили задубевшие фекалии и почерневшие крысиные и птичьи трупики, высматривая что-нибудь полезное. До нас этот дом обыскивали, наверное, раз десять. Не было здесь ничего полезного. Деревянные конструкции отсырели и прогнили – в крыше зияли отверстия. Можно представить, какая слякоть здесь царит в межсезонье, когда идут дожди. Половицы трещали, гнулись под ногами. Комнаты были завалены разбитой мебелью, оторвавшимися от потолка перекрытиями, плитками облицовки. Все это покрывал мохнатый слой пыли. Степан самоуверенно заявил, что обязательно найдет в этом доме что-нибудь полезное, и ушился на второй этаж. Парамон в пыльной гостиной таращился, как на новые ворота, на японский телевизор, «убитый» разрывной пулей. Осмотрел его со всех сторон, осторожно обнюхал, потрогал, вопросительно посмотрел на меня.
– Коробка для идиотов, – туманно объяснил я. – Не обращай внимания. Мы же не идиоты с тобой, верно?
Парамон с достоинством кивнул, брезгливо глянул на презренную технику, достал нож и принялся с противным скрежетом счищать грязь с зеркала – видимо, собрался исследовать зазеркалье.
– А здесь мужчина в шкафу, – равнодушно сообщила из спальни Виола.
Я перешагнул через раздавленную тумбочку. От кровати в спальне остался только каркас. Массивный шкаф практически уцелел – чтобы порубить его на дрова, требовались большие физические усилия. Виола, отступив на пару шагов, с любопытством разглядывала находку. От мертвеца остался лишь скелет – сидел, сложив руки на колени, в тесном плательном отделении. «Посетителям» он, похоже, обрадовался – скалил ухоженные зубы без намека на кариес. Судя по развитой челюсти и крупным костям, скелет при жизни был мужчиной.
– Сидит такой зайка, лапки сложил, – умилилась Виола. – И чего он тут забыл, интересно? Муж не вовремя пришел?
– Вот и гадай теперь, что это было, – усмехнулся я. – То ли мужчина в шкафу, то ли скелет в шкафу, что, собственно, две большие разницы.
Виола усмехнулась и побрела, перешагивая через препятствия, в ванную. Я тоже туда заглянул. В навесном шкафчике, болтающемся на одном шурупе, она наткнулась на остатки аптечки и с «профессиональным» любопытством перебирала бутыльки, читая надписи на этикетках. Глаза ее при этом загадочно поблескивали. При моем появлении она отвернулась спиной. Если бы эта девка что-то значила для меня, я отобрал бы у нее просроченные опасные медикаменты и хорошенько отчитал бы доступным русским языком. Но она была пустым местом, поэтому, помявшись, я оставил ее в покое.
В тот же миг раздался жуткий грохот, и за стеной пронзительно завизжал коротышка. Душа провалилась в пятки, я бросился в соседнюю комнату и обнаружил занятную картину. Изыскания Степана добром, понятно, не кончились. В полу зияло рваное отверстие. Перекрытия держались на честном слове, и именно сюда ему приспичило наступить. Судя по жалобным стенаниям, он еще не долетел до первого этажа. Я осторожно приблизился к краю и глянул вниз. Степан висел на оторвавшейся половой доске, вцепившись в нее всеми четырьмя отростками, и смотрел на меня ясным жалобным взором. «Соломинка» могла обломиться в любой момент. Высота потолков в коттедже была приличной, а под коротышкой не было ни сугроба, ни натянутой спасательной сетки.
– Допрыгался? – ласково спросил я.
– Ага… – прошептал он. – Делать-то чего будем, Михаил Андреевич? Тебе смешно, а мне падать…
Я попробовал дотянуться до него рукой, но отказался от этой затеи. Для коротышки падать вдвоем, может, и приятнее, а для меня – не очень. Подошла Виола, села на колени, попыталась его достать. Не смогла.
– Да и черт с ним, – сказала она, – пусть прыгает.
Я предложил другое решение: пусть девица ляжет, свесится, насколько сможет, а я буду сзади держать ее за ноги. Она отказалась, мотивировав тем, что всю жизнь мечтала поездить пузом по дерьму. И предложила мудрое решение: кликнуть Парамона, пусть встанет внизу и ловит коротышку в свои широкие объятия. Я устыдился, что такое простое решение не пришло в МОЮ голову. Но тут с запозданием в комнату ворвался встревоженный Парамон. Такое ощущение, что в критический момент он находился на Марсе. Мы не успели его остановить. Он бежал по инерции, грузно топая кирзачами. Мы откатились в разные стороны, когда затрещало, вздыбились половицы, рваное отверстие заметно расширилось, и от упавшего в провал Парамона осталось лишь изумленное мычание. Коротышка издал вопль:
– Парамон, какого хре… – Его сменили отчаянный крик, треск и грохот. Столб цементной пыли взмыл к дыре, накрыл второй этаж. Мы с Виолой чихали, кашляли, а когда развеялась пыль, озадаченно уставились друг на друга.
– Петухи у обоих в голове с детства… – только и нашелся я что сказать.
– Согласна, – кивнула девица. – Вроде собирались не шуметь.
– Эй, чудаки… – зашипел я. – Вы как?
– Великолепно, – прозвучал замогильный голос из преисподней. – Парамон ухнул первым, я на него… Он мягкий… Парамон, ты прирожденный спасатель…
В ходе последующих оперативных действий было установлено, что грохот в коттедже не привлек посторонних, Степан живой и улыбается, Парамон пережил психологический шок и узнал много нового об окружающем мире. Виолу корчило от хохота, Парамон замкнулся, а коротышка заявил, что давно собирался обследовать подвал и, скорее всего, в ближайшее время этим займется.
– Не вздумай, – испугался я, – уши надеру!
Мы вновь углубились в изыскания, присматривая помещение, где можно покемарить и не оказаться в западне. Неясный шум под ногами навеял беспокойство, а Виола как бы невзначай вспомнила, что несколько минут назад видела карлика, воровато крадущегося к лестнице. Хоть кол на голове теши! Потрясающая сила воли у Степана: все орут, что не надо, а он делает. Я кинулся в подвал, остальные побежали за мной.
Вопреки моим представлениям, в цокольном помещении было не так уж плохо. Подвал не углублялся далеко под землю. Бетонные колонны подпирали низкий потолок. Пыли и грязи здесь было по горло, но дышалось сносно – под потолком на противоположных стенах имелись вытянутые оконца. Они располагались вровень с землей. Стекол не имелось, решетки были, но болтались, размер проемов позволял выползти наружу. Одно окно выходило на дорогу, другое – на «сорняковый» сад. Я оценил преимущества помещения беглым взором – в силу привычки. Коротышка ковырялся в груде досок, ветхих носилок, крестообразных металлических штуковин.
– Бомбу разминируешь? – недовольно проворчал я.
– Подвал в подвале, как вам это нравится, Михаил Андреевич? – гордо возвестил Степан, отгребая мусор огрызком доски. – Никому бы в голову не пришло, поэтому никто и не лез в эту кучу.
– А в твою-то голову как пришло?
– А я к земле ближе. И мыслю нестандартно, – объяснил коротышка, обнажая обитый стальными скобами люк.
Подпол был не заперт. Мы сели в кружок вокруг находки и принялись мечтать. Коротышка заявил, что больше всего на свете он мечтает о вратах в параллельный мир. Можно и холодильник со скатертью-самобранкой, но лучше врата. Он согласен отправиться куда угодно, лишь бы не оставаться в Каратае. Хуже, чем здесь, нигде не бывает. Ведь все так просто – откинуть крышку, прыгнуть в сияющую бездну… И если бог во вселенной присутствует, то он отправит его не в тмутаракань, а в райский уголок, где море, мулатки и все такое. Я бы тоже не возражал куда-нибудь свалить – туда, где нет стрельбы и бандитских рож, не проводят эксперименты над мирным населением, где на песочке под пальмой в экономном бикини сидит Анюта Соколова и с нетерпением меня ждет. Я даже зажмурился от такого счастья. Где моя Анюта? Возможно, и сидит где-нибудь на песочке. Виола, грубо поправ наши мечтания, заявила, что все это фигня, мечтать не вредно, лично она предпочла бы ванну с горячей водой, флакон шампуня и что-нибудь переодеться. Парамон при этом смотрел на нас, как на последних идиотов, стучал кулаком по лбу и энергично показывал знаками, что, может быть, откроем уже?
