Олег Игнатьев - Дойти до ада
Обдумывая сложившуюся ситуацию, он снова и снова приходил к убеждению, что к власти рвутся люди мелкие, завистливые, льстивые, в то время как правильно решать за всех — удел немногих. Истинная власть обременительна. Но, к сожалению, многие примеривают власть к своей персоне, как одежду, и, не разведя рук, кричат: «Как раз!» Не дай-то Бог отнимут, отберут, оставят без обновки.
Климов приоткрыл один глаз, увидел бодрствующего Петра и откинул тревожные мысли.
— Подъем, — сказал он вслух и резко встал. Петр поднялся тоже.
Климов приложил палец к губам. Они прислушались. Дождь с новой силой барабанил по карнизу, ветер вкривь и вкось раскачивал деревья. Вечерняя улица и фонари, с их сотрясаемой тяжелым ветром светотенью, заражали воздух старческим бессилием. Неисполнимо трудным делом показался Климову продуманный и обговоренный в деталях план. Но подбадривало то, что он был не один. Их было двое.
25
«Все верно, — оказавшись снова под дождем, подумал Климов. — Власть — сама по себе, народ — сам по себе, а между ними — бандиты. Вот такая расстановка сил. Сплошная провокация. Незаживающая рана».
Петр по-кошачьи ловко спрыгнул рядом. Автомат — наизготовку. Весь — внимание.
— Пошли.
— Сейчас, — попридержал его за локоть Климов, снова вслушиваясь в шум ветра и дождя, и указал в сторону леса: — Идем в обход.
Через час они были на месте.
Распределительная подстанция городской электрической сети представляла собой небольшую площадку недалеко от рудника, огороженную колючей проволокой и залитую светом четырех прожекторов. Центр площадки занимала серая приземистая двухэтажка, напоминавшая котельную. Вокруг — глубокий ров, заполненный водой, двенадцать мощных трансформаторов и частокол громоотводов.
«Осторожно — убьет!» — гласили желто-черные таблички, висевшие на проволоке внешнего ограждения.
«Это мы и сами знаем, — спрятавшись за кустом шиповника, подумал Климов. — Вы нам подскажите, где тут вход?»
— Со стороны рудника, — словно угадав его мысли, сказал Петр. — Там главный вход.
— Значит, мы вышли правильно, нам главный и не нужен.
— Тогда вперед, — решился Петр. — Встречаемся у бункера энергоблока.
— Рвем центральный кабель и уходим.
— Да.
— Ты к руднику, я — к шахтоуправлению. Встречаемся у восьмой штольни или у газгольдеров. Главное — найти взрыватель, вынести его и уничтожить. И не дать людям выйти наверх. Объяснить жителям, что их спасение — в бомбоубежище. «Альфа» и спецназ разбирать не будут.
— Само собой, — прогудел Петр. — По кумполу и дзындзырэлла!
— Ты там полегче, берегись, — предупредил Климов. — И еще, как будем в темноте перекликаться? Чтоб не задеть друг друга невзначай.
— А как в Афгане, — сказал Петр.
— Ты кричишь «салам»?
— Нет, — подтянул ремешок каски Петр. — Это ты кричишь: «Салам»! А я ору: «Алейким»!
— Надо же, забыл. — Климов сдвинул ближе к животу нож диверсанта, подвигал лопатками под бронежилетом. — Начнем.
Петр хотел сразу расстрелять прожектора, но Климов с ним не согласился. Могут поднять тревогу. Забаррикадировать и заминировать все ходы-выходы. Тогда к энергоблоку им не подобраться.
— Все нужно сделать тихо. В этом весь номер.
— Усек. Сработаем. — Петр перебежками двинулся вперед.
Подобравшись к колючей проволоке, Климов бросил на нее обрезок арматуры, торчавший из-под земли. Если изгородь под током — заискрит. Арматура скользнула по «колючке», шлепнулась в траву. Все тихо. Никакого напряжения.
«Только бы сторожевых псов у них не оказалось, — подполз под проволоку Климов. — Сорвут все планы».
Полоса ярко освещенной земли шириной в пятнадцать метров показалась раскаленной сковородкой, несмотря на мокрый дождь со снегом. Пока добрался до ближайшего трансформатора, пробила испарина. Потрескивание электрических разрядов, гул проводов высокого напряжения, противный ровный зуд, словно попал в гигантское осиное гнездо, и ожидание тревоги, шума, выстрелов — натянули нервы до предела, вымотали душу…
Укрывшись за первым трансформатором, Климов отметил, что Петр тоже ушел в тень, пересек полосу. Готовится к броску.
Секунда… две…
Метнулись разом, спрятались, присели, огляделись.
Обойдя двухэтажку подстанции, Климов и Петр убедились, что наружная охрана спряталась под крышу. Видимо, промокла и озябла под дождем. Это им было на руку.
Петр встал у входа, спрятался за широко отворенную дверь, а Климов бросил камешек в окно. Один, другой… Немного выждал, бросил снова. На звяканье стекла вышел охранник. Высунулся с автоматом. Увидел Климова, делавшего вид, что пятится назад, один и без оружия.
— Руки! — с перепугу гаркнул охранник и повернулся, чтоб позвать напарника. Но больше не издал ни звука.
— Тихо, — сказал Петр и уложил его под стенку. Редкозубый парень с узким подбородком судорожно икнул. В глазах затаился страх. Климов отобрал у него автомат, повертел в руках, выбросил в кусты. Снял с пояса гранаты, вынул финку, посмотрел на лезвие — в зазубринах, отшвырнул прочь. Гранаты прицепил себе на пояс. Другого оружия у парня не было.
— Кто вы? — как можно тише спросил у Климова, боясь даже взглянуть на ударившего Петра, ощущая на шее холодную сталь его ножа.
— Люди Зиновия, — ответил Климов. — Чистого знаешь?
— Да.
— Тогда ты знаешь и Зиновия. Глаза у парня округлились:
— Зиновия не знаю.
— Зря, — печально сказал Петр. Из тонкого пореза на шее охранника закапала кровь. — Они с ним кореша.
— Не с ним, — хрипло сказал редкозубый парень, — с Медиком.
— Тогда еще один вопрос: сколько вас там? — Климов кивнул на дверь.
— И какой позывной? — добавил Петр.
— Цупфер, — сразу же ответил охранник. — Позывной: цупфер.
— Что это за дрянь? — скривился Петр.
— Замок с секретом, — сказал Климов и посмотрел на парня. — Дальше, дальше.
— Ответ: балерина.
— А вы Большой театр, да? — со злобой съязвил Петр и встал с колена. — Поднимайся. Поведешь к энергоблоку.
— К щитовой? — не веря в то, что остался жив, услужливо поинтересовался редкозубый.
— К рубильнику, — уточнил Климов.
— Это под землю.
— Вот туда и поведешь, — за шкирку поднял его с земли Петр. — Как честный вор и настоящий боевой товарищ. Но, — он снова приставил лезвие к его горлу, — вякнешь — умрешь. У меня — без кипиша. Это, во-первых. А во-вторых, ты не ответил: сколько вас?
— Четыре человека.
— Всего или с тобой? — заходя сзади, спросил Климов и услышал, что внутри здания находится его напарник, Бройлер, а в энергоблоке — люди Медика, их двое.
— Позывные у них те же? — спросил Петр.
— Те же, — кивнул парень.
— Тогда двинули. Замолвишь за нас с корешом словечко. Скажешь, что усилили охрану.
— А вы?.. — что-то хотел спросить охранник, но Климов оборвал его на полуслове:
— Личная охрана президента, понял?
Больше вопросов не было.
Зато возникли осложнения.
Когда прошли по коридору и свернули налево, увидев на своем пути огромного «спецназовца», одетого в броню, как легкий танк, Петр чуть-чуть опередил события, крикнув: «Балерина!» Назвал ответ вместо пароля.
«Спецназовец» присел. Дал очередь из автомата, скрылся в комнате. Петр инстинктивно — осознав свою оплошность — толкнул вперед охранника, и Бройлер не решился расстрелять дружка. Климов выстрелил по Бройлеру и даже зацепил его, судя по стону. Не давая ему выглянуть из комнаты, Климов выпустил одну за одной несколько очередей, дождался, когда Петр метнет гранату, бросится к стене, зажав уши руками, и рванул вперед, сквозь клубы дыма, извести и пыли. Сзади послышалась очередь: это Петр добил Бройлера.
Климов подбежал к железной лестнице, ведущей вниз, швырнул туда гранату, подождал, когда рванет, и через несколько минут оказался под землей. Увидев его, третий «спецназовец» вскинул автомат, но Климов его опередил. Услышав громкое «алейким», Климов закричал «салам», увидел вход в энергоблок и понял, что он близок к цели. Подбежавший Петр высадил дверь, окованную железом, и сцепился с последним верзилой-«спецназовцем». Схватка была яростной, жестокой и короткой. Видя, что верзила оказался сверху, Климов размозжил ему висок ударом автомата.
— Гранаты собери! — зачем-то шепотом сказал Климов и включил пищавшую рацию, валявшуюся рядом.
— Бивень, Бивень, я Медик. Что там у вас?
— Собак стреляем.
— Прекращай.
— Уже закончили, — ответил Петр, наклонившись к рации.
— Держитесь начеку. Могильщик отвязался.
— Вот мы и шмаляем для острастки.
— Ладно, гляди в оба. Даже Бройлера к себе не подпускай. Мочи любого.
— Ясно, — сказал Климов, нарочно приглушая голос, чтоб его не узнали. — Как там, наверху?
