Олег Игнатьев - Дойти до ада
— На усиление борьбы с бандитскими формированиями? — еще ниже опустил ствол пистолета Климов и сразу же услышал похвалу Плахотина.
— Вот именно. Изыщет средства. Поэтому те люди, что внизу, — он указал на землю, — давно списаны. Обречены. Участвуют в массовке.
— В спектакле-провокации?
— Ага, — с циничным простодушием подтвердил Плахотин. — Маленькие скандалы в провинции помогают делать большие деньги в центре. А путь от незаконных доходов к захвату власти — путь любой партии.
— Мафию при свете не увидишь? — Климов сделал вид, что озадачен только что услышанным, и подошел поближе.
— Мафию? — Плахотин усмехнулся. — Брось чудачить. Ты умный мужик и понимаешь, что управляют всегда те, кого не видно. Люди-призраки. Их нет, и они есть. В этом вся суть власти. А мафия… — Он помолчал, потом добавил: — Мафия, это когда снизу вверх, а не наоборот. Не стоит путать хрен с морковкой. Понимаешь?
— Вроде да, — пожал плечами Климов. — Но ведь десять миллионов не такие, в общем-то, деньги…
Чувствуя, что Климов проглотил наживку, начал торговаться, Плахотин деловито объяснил ему, что нужно сделать с этими деньгами:
— Короче, так: когда уран закончился, в горах нашли вольфрам и молибден. А после — серебро. Об этом помни. Когда мы проведем, — он указал на Климова и на себя, — спектакль до конца, взорвем газгольдеры, устроим большой шум — вся пресса взбеленится, представляешь? — Глаза Плахотина горели торжеством злорадства. — Мы создаем концерн, можешь назвать его «Климплах» — «Климов—Плахотин», по бросовой цене приватизируем рудник и городок, распространяем наши акции, заманиваем молодежь: даем им заработать, открываем бары, рестораны, казино, устраиваем шоу. Городок начинает процветать, а мы гребем деньги! Миллиарды! — Плахотин уже видел будущее Ключеводска и постанывал от возбуждения.
— А инвестиции? — с холодной недоверчивостью алчного пройдохи поинтересовался Климов и снова шагнул в сторону и чуть назад, стараясь не стоять на одном месте.
— Нет проблем! — хвастливо заявил Плахотин. — Все уже схвачено и обговорено заранее. Двести миллионов долларов уже лежат в калифорнийском банке, ждут своего часа.
— Мало! — с неожиданной обидой в голосе признался Климов. — Десять миллионов долларов мне мало.
— Погоди, — сказал Плахотин. — Ты забыл про долю Медика и Чистого.
Ты сам их ликвидировал и сам все заработал.
— Сколько? — Климов вновь направил пистолет в лицо Плахотину.
— Считай, сто миллионов. Пятьдесят и пятьдесят.
— Гринов? — по-свойски спросил Климов и удовлетворенно опустил ствол пистолета.
— Разумеется, — сказал Плахотин. — Итого сто десять.
— Обижаешь, — после непродолжительного раздумья протянул Климов. — Я дороже Медика и Чистого в два раза. Не они, а я их всех обыграл. Давай мне двести!
— Много! — запротестовал Плахотин. — Это нереально.
— Ты подумай, — угрожающе поднял ствол пистолета Климов. — Скупой платит дважды. Я стреляю.
— Ты самоубийца, — отстранившись, побледнел Плахотин. — Ты рискуешь жизнью.
— Мне не привыкать.
— Но самоубийца никогда не будет губить ближнего.
— Ты, что ли, ближний? — спросил Климов, не скрывая иронии в голосе.
— Не я, — вздохнул Плахотин. — Твои дети и твоя жена. О них ты хоть подумал?
— Сволочь, — с тихой болью выговорил Климов. — Мразь ползучая. — Он обреченно опустил ствол пистолета. Его приперли к стенке. — Чего ты хочешь?
— Чтоб ты сел в вертолет, и мы взорвали этот городок к едрене фене. — Плахотин пальцем зажал кнопку пульта.
— Ты не сделаешь этого, — хрипло предупредил Климов и почувствовал, как в горле запершило, как будто нахватался едкого дыма. — Свяжись с конторой и скажи, что ты отказываешься от своих требований! — Климов целился в пилота. — Сначала я убью его, потом тебя. — Два пистолета угрожающе зависли в воздухе. — Живее! — Ложь, коварство и продажность на всех уровнях власти взбесили Климова. Если раньше он догадывался обо всем этом, то весьма смутно. Скорее, допускал нечто подобное, но верить… нет, поверить он не мог.
— Дурак ты, Климов, — зло сказал Плахотин и приказал водителю включить двигатель.
Тяжелые винты стали раскручиваться над кабиной, и Климов резко пригнулся и отступил.
— Предупреждаю!
— Идиот! — Плахотин продолжал держать палец на кнопке. — Выстрелишь в меня — погубишь всех, и себя в том числе, до тебя все равно доберутся.
«Да, конечно, — сумрачно подумал Климов, — человека окружает множество смертей».
— Если соглашусь, где гарантии? Я хочу верить. — Воздушная струя валила с ног, и Климов, пригибаясь, отходил все дальше.
— Не торгуйся! — пытаясь пересилить грохот двигателя, крикнул Плахотин, и обрывок его фразы заглушил ревущий свист винтов.
«Они мне хребет перебьют, — пригнулся Климов и отбежал дальше. — Эти гады».
Времени на колебания, раздумья и сомнения не оставалось. Ждать было некогда. Грохочущая «стрекоза» зависла в воздухе. Плахотин был на мушке.
Климов опустился на колено, почувствовал, как с головы сорвало, унесло кепку-афганку, и подумал, что игра в «пятнашки» кончилась.
Выстрелить он не успел, да и не собирался нажимать на спуск. Всего лишь делал вид, чтобы заставить Плахотина нажать на кнопку.
Огненный смерч, мгновенно разлетевшийся на тысячи огней, заставил спрятаться за камень, прикрыть голову. Кипящее марево пламени обдало жаром, и Климов ринулся в лес, в его спасительную чащу, скользя на мелкой осыпи и мокрой глине.
Пламя взрыва еще расплескивало мириады брызг, в воздухе еще вращались мощные винты, объятые огнем и черным дымом, а Климов уже спешил по склону вниз, в утренние сумерки предзимья.
