Иван Козлов - Осколок ордена
— Хорошо, звони.
3Панин был зол как никогда. И на войне он считался жестким командиром, в горах никому спуску не давал, но редко когда повышал голос. Сейчас же на Гречихина — повысил.
— Мне не нужна художественная самодеятельность, понимаешь? Не нужна! Режиссеры-операторы! Голливуд покоя не дает, что ли?
— Командир, — оправдывался Мишка. — Скажи, в чем мы не правы? Рассадин неплохо бьет, но сам удары держать не умеет. Мы на это сделали расчет, и все оказалось верно!
— А на крыше? Когда все миллиметры и секунды решали? Если б не повезло тебе, как бы я Ольге и Олежке в глаза смотрел, а?
— Вадик, на войне в сто раз все сложнее было...
— На ней вы свое сполна и получили! И я тебе тут не командир! Про атаки и драки забудь, понял?
— А о чем же мне тогда помнить? Я другому ничему не обучен. Как пошел после школы служить, так и служу. И когда мне говорят, ты, мол, списан, то вроде как в жизни и списывают. И ты туда же! В строю учил, чтоб гордились погонами и себя не жалели, а сейчас по-другому все, да?
Панин сник. Он подошел к Мишке, положил ему руку на плечо:
— Закрыли тему. Миш, я немного раскручусь — найду тебе работу, такую, какой ты достоин, вот увидишь, но сейчас... Пойми, Миша, мне с вами, с тобой и Андрюхой, тяжелее будет, понимаешь? Можешь обижаться, конечно...
— Ладно, пойду в свои книжные ряды. Тем более как раз просили подменить человека...
Мишка вышел в приемную, где сидел Коленька. Тот спросил:
— Что он там так шумел?
— Стружку снимал. Сказал, что неэффективно работаем, с поздним зажиганием. Ты связывайся со мной сразу, как только что происходит, понял?
— Чего ж не понять.
4Абрамов пригласил Рассадина на беседу в знакомое урочище — туда, где когда-то, а в принципе, не так давно, Константин Евгеньевич закупал у бывшего полковника оружие. Тогда Рассадин чувствовал себя на равных с ним, а ныне стоит чуть ли не по стойке «смирно», наблюдает, как тот стреляет по мишеням с другим покупателем. Зовут его Седой Дрозд. Бандит бандитом, что по лексикону, что по внешнему виду. Даже фикса золотая. Но к нему Абрамов благосклонен, а вот с Рассадиным разговаривает, как с нашкодившим пацаном.
— Я надеялся, что сюда ты приедешь не с пустыми карманами.
— О долге помню, Анатолий Сергеевич, и деньги отдам. На днях.
Абрамов стреляет метко, пули ложатся кучно. Значит, тренируется тут регулярно.
— Я военный человек, Рассадин. На днях — это все равно что обещать построить коммунизм в обозримом будущем. Послезавтра мы встречаемся в девятнадцать ноль-ноль. И отдаешь не частями, а всю сумму. Хотя по большому счету и компенсацию с тебя еще взять надо. Вы чуть моего человека не убили. И какого человека! Его опасно злить.
Он, конечно же, имеет в виду Волина. Сам Волин занимает исходную позицию и стреляет с двух рук. Посылает пулю в поле.
— Дайте мне хотя бы неделю, Анатолий Сергеевич. Я сейчас проворачиваю одно дело...
— Со мной не надо торговаться. Послезавтра в восемнадцать ноль-ноль.
— Но я действительно могу не уложиться...
— В семнадцать ноль-ноль. Время пошло, чего стоишь? Иди и укладывайся.
Рассадин смотрит на часы. Сейчас десять. Через час предстоит разговор со Стасом. Придется принимать все его условия. Нет, конечно, первоначальную цену надо назвать высокую, а там уже все будет зависеть от обстоятельств...
Ровно в одиннадцать Рассадин позвонил Станиславу Викторовичу. Разговор был коротким, и шеф, положив трубку, сказал Панину и Коленьке, сидевшим в его кабинете:
— Встреча сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, у меня на даче. Один на один.
— Коленька, выйди, — попросил Панин и, когда за тем закрылась дверь, обратился к шефу: — Я бы не советовал вам соглашаться на все его условия.
— Вадим, давайте так: денежные вопросы — это мое дело. Только я знаю истинную цену бумагам, которыми располагает Рассадин.
— Значит, мое дело — обеспечить, чтобы платежка прошла без эксцессов?
— Вот именно. И еще, повторюсь, он настаивает, чтоб на даче не было посторонних.
— А вот тут я специалист, Станислав Викторович. Не переживайте, вы будете под защитой. Мне надо идти...
Панин вышел в приемную, и Коленька ему тотчас доложил:
— Я уже связался с Гречихиным, сказал ему о сегодняшней встрече.
— Как это — сказал? — остолбенел Панин.
— Ну, вы же сделали ему замечание насчет оперативности, и он от вашего имени попросил, чтоб я не медлил, сразу ставил в известность...
— Туды твою дивизию!..
Через полчаса Панин уже входил в комнату милиции того самого метро, откуда когда-то освобождал Мишку. Та же ослепительная и уверенная улыбка играет на его лице.
— Ребята, привет! Виски, если я правильно понимаю, выдули без меня?
Капитан Куропаткин подозрительно щурит глаза, но Панин открывает дипломат, достает такую же бутылку.
— На хороших людей зла не держу. Вот вам еще. Но опять не могу присоединиться. Слышали же, что в Гонолупе с нашими творится? Сейчас этим срочно занимаюсь, завтра с утра — предложения по разруливанию ситуации.
Сержант смотрит на бутылку:
— Так это... Дружок ваш вроде не у нас, выручать вроде некого...
— Правильно понимаете, сержант Садов. Читаете ситуацию. Только теперь мне надо наоборот. Эх, наливайте по пять капель!..
Выпили, Панин тотчас ушел, а сержант, сметая крошки со стола, спросил у Куропаткина:
— Товарищ капитан, а что там произошло, в Гонолупе?
— А это где?
...С Гречихиным вопрос решен, думает Панин, садясь за руль, теперь бы еще Андрюху из игры вывести. И он берет мобильник:
— Андрей? Выручай, Андрюха, архиважное дело. Надо тебе срочно с одним человеком встретиться, в четырнадцать тридцать. Приказывать не могу, конечно, но очень надо, понимаешь? Записывай: Алехина Анастасия Ивановна, улица... Нет, ну что такое — постараюсь?.. В том-то и дело, что нет у нее телефона. Заберешь у нее записку для меня...
Андрей в это время стоит рядом с Мишкой. Улыбается и говорит другу:
— Заслать хочет куда подальше. Ну командир! Хотя время еще есть.
— Может, он рассчитывает на обстоятельства, которые там тебя могут задержать?
— Это нас с тобой обстоятельства задержать могут?
Они смеются. Потом Мишка говорит:
— Значит, так. Не знаю, на какой машине Рассадин поедет, потому я снабдил маячками обе его кареты. Главное, чтоб они нас не подвели.
— О чем ты! Космические технологии! Нет, эту Алехину я посещу после дачи.
ГЛАВА 9
1
Время еще есть, можно не особо торопиться, и потому Гречихин останавливается в переходе метро у девушки, играющей на скрипке. Мишка и на барабане дробь выбить не может, ему медведь с рождения на ухо наступил, даже во время срочной службы в солдатском строю его просили петь тише, не орать, но слушать музыку он любит. Даже вот такую — жалобно-щемящую.
Постояв минуты три, Гречихин бросил десятку в футляр от инструмента и пошел к эскалатору. Уже ступил было на плывущую вниз ленту, но тут на плечо его легла чья-то рука. Спокойно легла, по-дружески, потому Мишка решил никого не бить с разворота. И правильно сделал. За его спиной стоял сержант Садов, милиционер подземки.
— Гражданин, ваши деньги?
Сержант показал ему десятку.
— Уже нет. Я их скрипачке оставил. Товарищ сержант, что-то мы часто с вами встречаемся. Не узнаете разве?
— Ну как же: драка с музыкантами, нападение на мужчину, теперь вот дензнаки фальшивые разбрасываем.
— Как фальшивые? — удивился Мишка.
— А так. Держите и смотрите.
Сержант протянул ему купюру, Гречихин, естественно, взял, а милиционер послюнявил палец и провел им по десятке. Вслед за пальцем с дензнака полезла краска. Садов тотчас забрал десятку и спросил:
— Теперь все понятно?
— Погодите! Так это не мои деньги! Моя десятка помятая была!
— Рассказывать можно что угодно. Пальчики на купюре ваши, гражданин Гречихин, и это — факт. Прошу следовать за мной.
Еще по пути в комнату милиции Мишка все понял и сказал капитану Куропаткину, встретившему его весьма радушно и даже предложившему чай:
— Это Панин вас попросил меня задержать, да? Если б не деньги, вы бы что-нибудь другое придумали?
Куропаткин только улыбнулся, а ответил сержант:
— Раз понял, базар разводить не будем, посидишь тут пару часов — и свободен!
Куропаткин же сказал о другом:
— Слушай, Михаил, ты все же скажи нам, кто такой Панин? Из службы собственной безопасности, что ли?
— Рассказать можно, только без бутылки это сложно сделать — не поймете и не поверите! Он коньяку не принес?
Садов взглянул на капитана, получил его одобрение и вытащил из стола бутылку и бутерброды с сыром:
— Себе сколько хочешь, а мы — по капле, все-таки на службе.
Мишка клацнул языком:
