Александр Афанасьев - Долгая дорога домой
Есть бары, через которые организованная преступность отмывает свои капиталы. Там тихо, пристойно, напитки дешевые, а атмосфера спокойная. Там не любят шума, не любят драчунов, и если вам приспичило подраться — то лучше выбрать другой бар, ибо хозяева этого могут сломать руки бейсбольной битой.
Бывают бары по интересам. Самые распространенные из всех — "Девятнадцатая лунка", бары при гольф-клубах, где все пристойно и дорого и где проигравшие угощают победителей выпивкой. Но интересы бывают разные и бары по интересам тоже бывают разные. Например, у дорог часто бывают бары для дальнобойщиков, где не подают спиртное, зато можно дешево и вкусно перекусить, и есть бары для байкеров. Там рекой льется пиво, а у стоянки обычно бывает подвешена табличка "Harley parking only. All others will be crushed".[36] Туда ходить не рекомендуется, у байкеров набить морду непонятно за что — ни разу не заржавеет. Есть и бары для других групп по интересам.
Самым разным…
Николас Альварес, бывший морской пехотинец, изгнанный из корпуса морской пехоты с позором, перед тем как подойти к нужной двери, огляделся по сторонам. Времени было немного — полиция явно уже выехала. Ни один полицейский Лос Анджелеса не горел желанием разбираться с тем, что произошло здесь, в насквозь бандитском районе — но если есть вызов на стрельбу — они обязаны его отработать. И если есть три трупа — они обязаны вызвать коронера[37] и начать следствие, как полагается. Правда, настоящее следствие вели раньше, в шестидесятые-семидесятые годы. Благословенные годы, когда экономика росла, когда не было войны, когда на североамериканца — любого североамериканца — смотрели с уважением и даже некоторой опаской. Сейчас североамериканская армия уже не первый год вела две войны, победа в которых даже не просматривалась, во многих местах обоих американских континентов местные готовы были всадить пулю в спину североамериканцу, как только он отвернется. Инфляция зашкаливала за десять процентов в год, в некоторых штатах единственным местом, где можно было получить работу, оставался армейский вербовочный пункт, а место солидных гангстеров и мафиози заняли обдолбанные малолетки с CAR-15[38], ненавидящие весь мир и готовые перерезать автоматной очередью любого, кто не так на них посмотрел. Лос-Анджелес, город у моря, был поделен между вооруженными до зубов бандами, всякий приличный квартал отгородился от окружающего мира решеткой под током и частной вооруженной охраной. В Чино и Фолсоме — федеральных тюрьмах особого режима — вступило в строй новое приспособление для исполнения смертных приговоров — электрическая софа, позволяющая казнить троих осужденных одновременно. Не так давно на электрическом стуле казнили некоего Дэвида Чиапеля — его судили как взрослого, когда ему было тринадцать лет, и приговорили к смерти. Общественность штата — та, что живет, прикрывшись заборами под током — встретила исполнение приговора с чувством глубокого удовлетворения, потому что казнили его за то, что он наставил револьвер в живот какой-то даме из богатого пригорода и сказал: "Снимай побрякушки". Та замешкалась, и он трижды выстрелил ей живот. А потом еще раз выстрелил и убил копа, пытавшегося его задержать. И никто, ни один человек во всех этой запутавшейся, больной, исходящей взаимной ненавистью стране не сделал из произошедшего правильного вывода.
Так что сейчас следствие по поводу убийства двоих молодых бандитов и их девушки в районе Сан Габриэль должно было закончиться лишь фразой: "Может быть, когда-нибудь мы и узнаем, кто сделал это". В Североамериканских соединенных штатах преступления раскрывались обычно двумя способами — либо преступник оказывался запечатленным какой-нибудь камерой наружного наблюдения, коих по улицам приличных районов было пруд пруди, либо преступник начинал болтать о содеянном и полиция узнавала это. Николас Альварес не был запечатлен камерой, он не собирался ни о чем болтать, он был одет в перчатки во время того, как застрелил этих подонков, а пистолет он выкинул куда подальше, от души размахнувшись. Можно сказать, с концами — в районе Сан Габриэль если кто-то выйдет из дома и найдет валяющийся пистолет — мысль пойти и отнести его копам в голову нашедшему точно не придет.
Николас Альварес ничуть не сожалел о содеянном. Война сильно меняет людей, и жизнь что своя, что чужая начинает цениться меньше. Появляется понятие "враг" и врага можно и даже нужно убивать. Те трое, которых он уничтожил — именно уничтожил — это были отморозки, без чести и без совести, они напали на него первыми, чтобы ограбить и, возможно, убить. Возможно, их когда-нибудь задержали бы, осудили на пожизненное или электрический стул, но, скорее всего, они погибли бы раньше, погибли бы в разборках между бандами. Как бы то ни было — все то время, пока они жили бы — они, безусловно, совершали бы еще преступления и, более чем вероятно, убили бы кого-нибудь. Причем кого-нибудь, кто в отличие от них не был бы виновен ни в чем. Сейчас же их отвезут в морг, засунут в специальный холодильник в пластиковом мешке, а потом, если никто не востребует их тела — закопают в дешевом гробу за счет дяди Сэма. Как бы то ни было — можно быть уверенным в том, что эти трое больше не совершат ни одного преступления, и тем более никого не убьют. Этот результат произошедшего был для стафф-сержанта Альвареса самым главным и оправдывающим все, что он сделал.
И тем не менее — с улицы надо было уйти.
Наблюдение он заметил сразу — те, кто наблюдал за улицей, сидели в дешевом белом минивэне с затемненными стеклами, припаркованном на противоположной стороне улицы. Те люди, которые держали этот бар, были серьезными людьми, выходцами из силовых структур, из Министерства безопасности Родины, из Федерального бюро расследований, из Центрального разведывательного управления. Все они имели немалый опыт обеспечения безопасности тех или иных объектов и знали, что одна из грубейших ошибок — ограничить периметр охраны самого объекта, натолкать на этот периметр побольше датчиков, посадить на охраняемом объекте вооруженную охрану и на этом успокоиться. Да, обеспечение периметра самого объекта является важной задачей службы охраны — но не менее важным является обеспечение наблюдения и наличие мобильной силовой группы за периметром самого объекта. Вот эти трое — а Альварес посадил бы именно троих в этот припаркованный на противоположной стороне улицы фургон — являются одновременно наблюдателями и охранниками. Они видят, что происходит на улице перед объектом и могут сообщать об этом своим коллегам. Они могут проверить кого-то на улице, не задействуя для этого охрану самого объекта. Наконец, у каждого из них есть оружие, и они могут при штурме объекта нанести удар в спину штурмующим и кардинально изменить ситуацию — в этом случае штурмующие оказывались под огнем сразу с двух сторон.
Но он не представлял видимой опасности — один и без оружия. В этом баре бывали специфические люди, и приходили они сюда для того, чтобы решить свои, специфические вопросы, и Николас Альварес вполне вписывался в рамки понятия "Обычный посетитель бара "Две розы". Поэтому охрана уделила ему не больше внимания, чем обычным посетителям этого бара.
А он — уверенно подошел к обитой сталью двери с глазком и трижды постучал.
Ждать пришлось долго — на какой-то момент ему показалось, что бар закрыт — потому что окон в нем не было, и понять с улицы, закрыт он или открыт, было невозможно. Но когда он уже повернулся, собираясь пойти прочь — глухо и солидно лязгнул засов.
Альварес развернулся — и столкнулся взглядом с мрачным молодым мужиком, испанского вида, но не факт что испанцем. Мужик был одет совсем не так как испанец — черные штаны, очень похожие на те, которые носят копы из спецгрупп, черная же куртка, в распахнутом на шее отвороте которой выглядывала белая трикотажная футболка армейского образца. Рукава куртки были закатаны довольно высоко, обнажая сильные мускулистые руки. Местные eso, да и вообще испанцы обожают татуировки — здесь же, по крайней мере, на видимых частях тела, их не было ни одной. Не было видно и оружия — хотя чутьем опытного pistolero Альварес определил, что оружие есть и привратник умеет им пользоваться. Особенно насторожило его то, что привратник смотрел ему не в глаза — он смотрел в район солнечного сплетения, туда же, куда попадет его пуля.
— Я вас знаю? — привратник говорил спокойно и вежливо, как каком-нибудь дорогом отеле.
— Нет, сэр. Но кое-кто посоветовал прийти сюда и пропустить пару стаканчиков. Сказал, что здесь я встречу единомышленников.
— Могу я узнать имя вашего друга?
— Круз. Специалист Гонсало Круз.
— И как поживает специалист Круз?
— Никак. Он мертв.
Специалист Гонсало Круз и в самом деле говорил про это место — набравшись текилы. Про него не стоило говорить, что в трезвом виде, что в пьяном — но он в тот вечер набрался более чем серьезно и у него развязался язык. Тогда в жуткой перестрелке в Паррас-де-Фуэнте, в гребаной дыре в одном из центральных штатов они потеряли сразу двоих — и потери противника не могли это компенсировать. Нажравшись, Круз начал говорить то, про что следовало бы помолчать — например, куда обращаться, если нужна будет работа или ты просто хочешь подработать. Вообще-то говорил он это другому человеку, а Альварес просто слышал, лежа на соседней койке в алкогольном угаре. И запомнил — чудом. А через три недели они хоронили уже самого Круза, словившего пулю калибра.50 при проверке на одном из блок-постов в Сан-Мигель…
