Сергей Зверев - Агент без прикрытия
Залегшие вокруг богатого особняка на окраине Неджефа американские солдаты методично обстреливали окна, время от времени давая оборонявшимся иракцам поднять головы и открыть ответный огонь. Все происходило с восточной неторопливостью. Зачем спешить, идти на штурм, если понятно, что боеприпасы и вода у засевших в особняке повстанцев рано или поздно кончатся. Пусть на это уйдет день, два, но они неминуемо сдадутся. То, что обороняются не фанатики, было ясно. В одном из окон замелькал белый флаг, надетый на блестящую от солнца палку швабры. Выстрелы тут же стихли. И только в наступившей тишине стало слышно, что звонит телефон в кармане командира взвода.
– Да, Омар! – Сержант держал трубку у самого уха. – Не слышал. А вот теперь я тебя даже вижу.
– Мне надо покинуть дом. – В окне стоял в полный рост жизнерадостный араб, он держал возле уха телефонную трубку, неискренняя восточная улыбка плавала на его сытом лице.
Уже через пару минут он спустился с крыльца, держа в руке зачехленную телекамеру с надписью арабской вязью и логотипом компании «Аль Джазира». Лишь только он миновал позицию американцев, перестрелка возобновилась. Омар вскинул камеру на плечо и, хоть в этом не было необходимости, пригнувшись, побежал по улице, снимая залегших американцев. Добежав до роскошной старой пальмы у перекрестка, прижался к ней плечом и перевел объектив на особняк, в окнах которого мелькали вспышки выстрелов.
– Снято, – сам себе сказал Омар, опуская камеру.
Он знал, что очередной видеосюжет у него готов. На экране телевизора получится все, как он задумал. Сперва будут перебежки по комнатам, коридорам полутемного особняка, мелькнут выбоины от пуль на стене, боевики, затаившиеся в простенках, американский танк за окном. Потом замелькают ступеньки, плиты дорожки, и вот наконец журналист, якобы прорвавшись через огонь американцев, уже покажет их со спины, когда те обстреливают дом. Оставалось только придумать короткий душещипательный текст, и желательно в двух вариантах. Один, предназначенный для западных телеканалов, второй для родной «Аль Джазиры». Омар вздохнул – на сочинение текста времени не оставалось, надо было ехать. Его старенький «Лендровер», выкрашенный белой краской, преспокойно дожидался владельца на тротуаре под кирпичным забором. От повстанцев и солдат коалиции его надежно охраняла не сигнализация, а таблички за лобовым и задним стеклами с надписью «Пресса» – по-английски и по-арабски. Журналистов уважали обе воюющие стороны.
Омар прицепил к антенне флаг с названием телекомпании, теперь передвигаться по городу можно было вполне безопасно. Ему ничего не угрожало, если не считать шальных пуль, неточно брошенных бомб, заплутавших ракет, начиненных взрывчаткой машин… но это плата за работу на войне. Просто так деньги не платят даже журналистам.
Араб не торопясь завел двигатель и медленно покатил в восточный сектор, туда, где у него была назначена встреча. Особняки центральной части города сменились глинобитными хибарами. Детишки стаей увязались за машиной, и Омару пришлось поехать быстрее. Один из мальчишек нагнулся, подхватил с земли камень и только хотел запустить им в машину, как его приятель, постарше, дал ему подзатыльник и указал на полощущийся на антенне флаг. Мол, не трогай, свои едут. Арабский тележурналист умудрялся быть «своим» для всех, по обе стороны фронта.
Омар объехал колонну машин, направляющихся в город. Еще задолго до бетонных коробок блокпоста дорогу перегораживали расставленные в шахматном порядке бетонные плиты. Чтобы проехать между ними и не зацепиться машиной, надо было иметь навыки слалома. Капитан Уэллер уже ожидал журналиста с другой стороны блокпоста. Американец сдержанно пожал руку, Омар же расплылся в улыбке, будто встретил самого желанного на земле человека.
– Давно не виделись, – сказал журналист по-английски.
– Давно, – подтвердил Уэллер.
– Если ты появился здесь, то это серьезно. Только учти, из-за встречи с тобой я теряю деньги. Война меня неплохо кормит.
– Ничего серьезного, и не переживай, – улыбнулся капитан, – я приехал, чтобы дать тебе возможность заработать еще больше.
– Хотелось бы верить, – глаза Омара сузились, – но каждый заботится только о себе.
– Тебе почти не придется ничего делать. Ты должен снять один сюжет. Вот и все.
– Это моя работа.
– Тебе предстоит придумать экстремистскую организацию исламистов, якобы участвующую в восстании.
– Здесь хватает группировок и без моих фантазий, – засмеялся Омар. – Даже я не знаю и половины из них. Соберутся трое мужчин с автоматами, вот тебе и группировка.
– Как хочешь. Ты сделаешь запись заявления одной из них. Смысл текста примерно такой: в ближайшие дни американцы понесут огромные потери, мир содрогнется, в руках группировки имеется супероружие. С восстания в Неджефе начнется освобождение Ирака…
Омар прищурился:
– Сделать такую запись несложно. За сто долларов мне согласится позировать на фоне цитат из Корана с автоматами в руках половина мужского населения города. Но я не вижу, где в этом проекте заложены мои деньги.
– Ты продашь сюжет.
Омар с недоверием смотрел на Уэллера:
– Ни одна телекомпания мира не покажет его. Прошли времена, когда в эфир ставили любые заявления террористов.
Капитан Уэллер с осуждением покачал головой:
– Я тебе гарантирую, что этот сюжет не только покажут, но и дорого купят. Если ты не согласен, я найду другого журналиста.
Лицо Омара стало серьезным.
– Кто именно его у меня купит, ты?
– Нет. Но я позабочусь о том, чтобы тебе заплатили. Позвонишь продюсеру, – Уэллер протянул визитную карточку, – он в курсе.
Омар бегло глянул на кусочек картона, и глаза его округлились, маслено заблестели.
– Аудитория в три четверти миллиарда зрителей?
– Твой сюжет пройдет в самое лучшее время, а потом его будут повторять и повторять. Неделя в заголовках новостей тебе обеспечена.
– Когда я должен сделать кассету?
– Не позже чем завтра.
– Не знаю, что ты задумал, но мне затея нравится. – Внезапно Омар насторожился. – Супероружие, большие потери? Скажи мне, как компаньон компаньону, стоит оставаться в Неджефе? Или лучше податься в более безопасные места.
– Можешь даже семью сюда привезти, – расплылся в улыбке капитан.
– Все остальное меня не интересует. Я сделаю так: якобы ко мне пришла группа повстанцев с просьбой записать их заявление.
– Ну, конечно, в таком случае в эфире будет звучать твое имя. Делай как хочешь, это твой шанс стать знаменитым. И глупо его упускать.
Мужчины пожали руки.
К вечеру Омар уже стоял за камерой в полутемном подвале. На стене висело черное полотно с написанным на нем серебряной краской изречением из Корана. Трое мужчин: продавец из овощной лавки, учитель литературы и бывший служащий городского водопровода переодевались в черные одежды. Журналист скептически смотрел на продавца – его живот не очень подходил к образу повстанца-террориста. Сразу же приходили на ум диван, телевизор, пяток детей и покладистая жена, умеющая хорошо готовить.
– Ты только боком к камере не поворачивайся, – предупредил он толстяка.
Троица выстроилась под черным знаменем, головы у всех были замотаны черными платками, только блестели глаза. В руках мужчины сжимали автоматы Калашникова. Омар включил осветительный прибор, работавший от танкового аккумулятора, и припал к видоискателю камеры. Картинка получилась так себе. Глаза у продавца воровато бегали, чувствовалось, что настоящее оружие он взял в руки впервые в жизни. Служащий городского водопровода держался с достоинством, но не было в его фигуре ничего героического. Журналист сдвинул шторки на осветительном приборе, теперь луч света выхватывал только флаг со священной цитатой и учителя на его фоне. Двое других мужчин читались лишь силуэтами в полумраке.
«Главное, что автоматы видны. Картинка дрянь, но я и не претендую на "Оскара", – подумал Омар.
– Одна рука на автомате. Раз, два, три…
Учитель приподнял папку с написанным Омаром текстом и принялся читать его заунывным, хорошо поставленным голосом. Ничего конкретного не прозвучало, Омар умел писать пустые тексты для заполнения времени под телесюжеты. Но настроение он создал. Непонятное и неизвестное пугают. И это ему удалось.
Съемка прошла без сучка без задоринки. Омар приподнял руку, предупреждая, что камера еще продолжает работу и не надо двигаться, не надо расслабляться.
– Снято, – наконец сказал он, довольный собой и своими почти случайными – подобранными на улице – помощниками.
«Актеры» сбросили черные одеяния и снова стали мирными горожанами, мечтающими лишь о том, чтобы скорее попасть домой к своим семьям, они были нормальными людьми, которым надоела война. Омар без всякого сожаления раздал каждому по двадцатке долларов – вполне приличная плата за три часа работы.
