Александр Бушков - Пиранья. Охота на олигарха
– Падлы, – сказал Мазур. – Вы у меня и в квартире шарили?
– Ну разумеется, – с ангельской улыбкой кивнул Лукич. – Набрали кучу полезных безделушек – таких, что никто их долго не хватится, а вот отпечатки на них заведомо имеются. У тебя ж квартира – что проходной двор, ни сигнализации, ни собачки полутора метров в холке. А впрочем, и с сигнализацией бы справились, не ты один обучен всяким фокусам и премудростям... Соображаешь, куда сворачивает ситуация? Да нет, не соображаешь пока...
Он полез в стол, достал несколько фотографий и толкнул Мазуру через стол. Мазур всмотрелся. Почувствовал, как каменеет кожа на скулах.
На инсценировку это никак не походило – Патрикеич, несомненно получивший в висок каким-то тяжелым предметом, выглядел, как натуральный мертвец. Мазур бывал у него дома, узнал и кусочек ковра, и попавшую в кадр ножку стола.
– Вот такие дела… – скорбно вздохнул Лукич. – Сегодня, часиков в восемь утра угрохала какая-то сволочь твоего адвоката. И снова ситуация далека от простоты. У него в квартире – опять-таки вещички твоей супруги, тот же комплект фотографий обнаружился в ящике стола при самом поверхностном обыске, и на парочке даже почерком твоей супруги обозначена всякая романтическая блажь – мол, в память о незабвенных минутах... Толком не помню, не я занимался э т и м участком работ. Знаю лишь: там примерно то самое, что может нацарапать скучающая дамочка... Улавливаешь ситуацию, Степаныч? Твои рэкетирские забавы – сами по себе. О них – отдельный разговор и отдельная папочка.
– Ты выражения-то выбирай...
– А зачем? – пожал плечами Лукич. – Сам знаешь, расписок долговых ни в одном случае в природе не существовало. И все без исключения обработанные тобой клиенты уже дали подробнейшие показания. Живописали, как ты у них деньги вымогал – кровные, заработанные! – стращая пытками и кровавыми убивствами родных и близких… Ну, уяснил теперь свое положение? С одной стороны, ты на старости лет вульгарным рэкетом занялся с использованием служебного положения. С другой, начал мочить всех, с кем твоя беспутная женушка амуры крутила. Синдром стареющего собственника, или как там это называется у психиатров... Оба н а п р а в л е н и я убедительно документированы. Брехня, конечно, – но брехня убедительная, в особенности если ее за правду посчитают люди весьма высокопоставленные... А они обязательно посчитают, такова у них в нашей системе функция... Ты, надеюсь, понимаешь, что я нисколько не блефую?
– Понимаю, – сказал Мазур без выражения.
– Убедительно, верно?
– Не спорю. Работать ты умеешь, Лукич, следует признать... – Мазур внезапно улыбнулся, не столь уж весело, но все же это была натуральная улыбка, а не вымученная гримаса. – Вот только с болью душевной вынужден указать на недостатки и просчеты твоего гениального проекта... Чего ты, собственно говоря, добьешься? Посадить меня не посадят. Связей, повторяю, достаточно, чтобы выскользнуть без особого ущерба, разве что с малость потрепанными нервами. Самое большее – выпихнут в отставку, и погряду я...
Он замолчал. Перегнувшись через стол, Лукич впился в него торжествующим взглядом:
– Чтой-то вы замолчавши, гражданин хороший? Врубился наконец? С чего ты решил, что я собираюсь тебя непременно сажать? Я как раз добиваюсь одного – чтобы начальство тебя, зажимая нос, выперло в отставку... а в отставке у тебя уже не будет никаких возможностей к а л ы м и т ь. Ни малейших. Ты исключительно благодаря служебному положению р а з в е р н у л с я. А в отставке будешь жить на мизерную пенсию и не более того. Не прав я? Да нет, прав на сто двадцать процентов – вон как у тебя физиономия непроизвольно перекосилась, ты ж не дурак, умеешь ходы вперед рассчитывать... И прекрасно понимаешь, чем это пахнет. Пенсия у тебя будет знатная, со всеми выслугами и прочими надбавками потянет на штуку баксов... ну, если очень повезет, то на две. Это ж не деньги для молодой красавицы жены, которую ты за год приучил к более-менее роскошной жизни. Вот, кстати, о супруге… – он извлек из ящика стола диск в прозрачном жестком конвертике, поводил им над столешницей и швырнул назад. – Еще неизвестно, как отреагирует женушка, посмотрев великолепную видеозапись в хорошем стиле русского порно – как человек, крайне похожий на адмирала Мазура, дрючит девицу, как две капли воды похожую на проститутку, – и так, и сяк, и всяко... Степаныч, я тебя умоляю, не нужно на меня бросаться! У меня таких дисков… Сам понимаешь, здесь я все копии не держу.
– Да не собираюсь я на тебя бросаться, – сказал Мазур спокойно.
– Ну? А то физиономия у тебя стала... непреклонная.
– А тебе приятно было бы?
– Неприятно, – согласился Лукич. – Но это ж ты ко мне попал под прессовку, а не я к тебе. Ну вот и все, пожалуй. Я тебе подробно и наглядно обрисовал варианты и перспективы. Внятно и кратко. К чему размазывать в голливудском стиле? Ты мужик умный, сам все прекрасно понимаешь. Нет у тебя выхода...
– Вот это ты зря, – сказал Мазур. – Выход есть всегда... или почти всегда.
– Только не в данной конкретной ситуации. Ага, правильно, скушай пироженку...
Мазур как раз взял с блюдечка продолговатый эклер с белоснежным кремом, свежайший. Удобно перехватил его тремя пальцами и сказал вполне дружески:
– Хочешь фокус, Лукич? Совсем даже несложный...
– Ну, валяй...
В следующий миг Мазур, взмыв из кресла, нанес удар. Этим самым пирожным. Для умелого человека дело нехитрое. Главное, четко знать, куда бить, иметь глаз наметанный и руку набитую...
В полном соответствии с его ожиданиями, Лукич кувырнулся со стула. Поймав его за ворот, все еще пребывавшего в полубеспамятстве, – так и убить можно, ежели немного по-другому, – Мазур добавил ребром ладони. Достал из внутреннего кармана пиджака внушительный рулон прозрачной липкой ленты. Иногда, отправляясь в гости по категорическому приглашению, полезно иметь при себе этакие вот прибамбасы. Мало ли какая возможность подвернется – а она подвернулась, и грех упускать такой случай...
Дальше было совсем просто. Мазур проворно спутал Лукича по рукам и ногам, заклеил рот. Средство было вернейшее. Очень многие опытные люди прекрасно умеют чуть ли не в мгновение ока освобождаться не только от веревок, но даже и от наручников – а вот избавиться от туго намотанной липкой ленты практически нереально, если только поблизости нет какой-нибудь острой режущей кромки... Ее Мазур не усмотрел, как ни оглядывался.
Он присел на корточки, пошлепал пленного по щеке. Тот, как и следовало ожидать, помаленьку приходил в себя. Глаза у него были выпучены даже не от боли, а от безмерного удивления. Мазур хмыкнул с к а с т о в ы м превосходством: ну разумеется, гэбульник, да вдобавок занимавшийся столь ничтожным подвидом фауны, как диссиденты, был в старые времена лицом неприкосновенным, за годы службы в подсознании отложилось, что никто и никогда не сможет качественно ему вмазать по роже. У спецназа совсем другие подсознательные рефлексы: не только ты всегда готов убивать, но и сам знаешь, что в любой миг захотят переправить тебя в Края Счастливой Охоты...
Узрев на полочке маленький вентилятор, Мазур преспокойно забрал его, вышел в коридор и, не теряя времени, направился мимо секретарши к часовому, взиравшему на него бдительно, но без особой тревоги. А зря... Одним коротким ударом Мазур погрузил бедолагу в беспамятство, проворно спутал лентой, вернулся в приемную. Очаровательная Светочка взирала на него с несказанным ужасом. Вроде бы совершенно неопасное было создание, оранжерейный цветочек, но внешность бывает обманчива, и можно получить в спину что-нибудь вредное для здоровья...
Подойдя вплотную, Мазур приподнял ей подбородок указательным пальцем и, обаятельно улыбаясь, поведал:
– Есть гениальное стихотворение: девушка красивая в кустах лежит нагой, другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой... Ручки вытяни вперед, милая, тогда я тебя не съем...
Она послушно протянула сомкнутые запястья.
– Хорошая девочка, – сказал Мазур, – послушная. Сиди тихонечко и не пробуй дергаться, а то рассержусь...
Он откатил ее вместе с креслом на колесиках в дальний угол приемной – мало ли какая тревожная кнопка могла быть присобачена на ее столе – вышел в коридор. Дверь в торце не поддалась, была заперта. За одной из тех, что справа, оказался обычнейший туалет.
Мазур распахнул последнюю. Ага. Выражаясь старомодно – кордегардия, хотя вряд ли присутствующие помнят такие слова... За обычным столом сидели четверо: водитель, доставивший его сюда, еще двое таких же, при галстучках и коротких стрижках, а также сволочная тетка Надежда Петровна. Все они идиллически попивали чаек и на Мазура воззрились опять-таки без малейшей тревоги, удивленно разве что.
Указательным пальцем левой руки он крутанул лопасти маленького белого вентилятора, так что они сделали несколько оборотов, оглядел всех, приятно улыбаясь, потом сказал:
