Александр Бушков - Пиранья. Война олигархов
Обзор книги Александр Бушков - Пиранья. Война олигархов
Александр Бушков
Пиранья. Война олигархов
Кодекс одиночки
Все персонажи романа, все события и коллизии являются не более чем игрой авторского воображения – за исключением того, что на самом деле происходит на некогда единой территории одной шестой части суши.
Автор– Нет! – крикнул Мюнхгаузен, и музыканты перестали играть. – Я еще не сошел с ума, чтобы от всего этого отказываться!
Марта бросилась к нему. Попыталась обнять:
– Но ради меня, Карл… ради меня…
– Именно ради тебя! – тихо сказал он, отстраняясь. – Если я стану таким, как все, ты меня разлюбишь. И хватит об этом.
Григорий Горин.«Тот самый Мюнхгаузен», киноповестьOpes auctoramentum sunt servitutis. Seneca[1]
Часть первая
БУДНИ ДИВЕРСАНТА
Глава первая
НАЗВАЛСЯ ГРУЗДЕМ…
Утро выдалось препаршивейшим, да и настроение к утру стало соответствовать погоде более чем. Снаружи – пронизывающая до костей сырость, холод, туман; в душе – раздражение, усталость, обида на судьбинушку… Нет, блин, ну надо ж, чтоб такая невезуха, а? Середина ясного, солнечного в этих широтах июня – и вдруг именно вчера зарядил к ночи дождь, поначалу не дождь даже, а так, просто морось, но противная, осенняя, никакими синоптиками не спрогнозированная. Резко похолодало, лес стал наполняться влагой, как губка… Абыдно, да? Ну почему не завтра, почему не на прошлой неделе?
Он смахнул с носа каплю, упавшую с ярко-зеленого глянцевого листа. Весь вечер накануне Мазур, уже втянувшись в ритм, мужественно пер к цели, напролом через лес, сквозь заросли и сгущавшиеся сумерки, сквозь сыпавшуюся с неба водяную пыль, наплевав на маскировку, на предательский хруст веточек под ногами, силясь лишь не сбиться, выдержать направление и темп. Пер, сжав зубы, не обращая внимания на гудящие ноги и заходящееся сердечко.
Потому что – надо. Однако из-за обложивших небо туч стемнело значительно быстрее, нежели он рассчитывал, да и морось чуть погодя усилилась, превратилась в настоящий дождь, несильный, но мерзкий, унылый, монотонно шуршащий в листве над головой. Видимость упала метров до пяти, скорость продвижения замедлилась – и вот только тогда Мазур остановился. Огляделся, шумно втягивая воздух через ноздри и выпуская через рот, успокаивая сердчишко. Темнота, тишина и безлюдье вокруг. Только скотский дождь по-прежнему шебуршит в кронах деревьев.
И он сдался. Ладно, так и быть. Привал. Все равно в такую сволочную погоду ни одного ориентира не разглядишь, да и эти вряд ли решатся продолжить погоню. Наверняка уже поставили, гады, палатку и сейчас жрут разогретые на бездымном костерке консервы, в тепле и сухости…
Впрочем, нет, одернул он себя. Эт-то вряд ли. Эт-то вы, товарищ адмирал, просто-напросто брюзжите по-стариковски. Не могут преследователи двигаться кучно, одной группой, сколько бы их ни было – ну не совсем же они идиоты. Наверняка растянулись цепью и неторопливо просеивают лес. И палатки у них нет… А вот рации, в отличие от Мазура, есть стопудово. И, может быть, автоматы. И, вероятно, приборы ночного видения. И прочие хитрые штучки, предназначенные для обнаружения незваных гостей хоть в град, хоть в пургу… Почему бы и нет?
Главное – сигареты у них точно есть, бли-и-н. Курить хотелось зверски. Особливо в дождик. Он проглотил слюну и постарался вытеснить упаднические мысли о табаке другими, успокаивающими. «А ежели с другой – с оптимистической стороны, товарищ адмирал, глянуть, – думал он, – так ведь преследователи тоже люди, не роботы, им такая погода аналогично не в кайф. И ребята они подневольные, трудятся исключительно по долгу службы, а не из идейных соображений, не по велению сердца и не в надежде на премию. У них имеется приказ – найти и обезвредить, зато материального стимула никакого нет, откуда стимулу-то взяться… Так что появляется стойкое подозрение: охоту ребятки продолжат только утром, когда распогодится. Тем более что лес большой, а точного месторасположения диверсанта по имени Кирилл Мазур они не знают, чего ж зря под дождем-то мокнуть, у Мазура фора часов пять есть…»
В общем, надо делать привал. Устраиваться на ночлег. Все равно ни хрена не видно, с направления сбиться – раз плюнуть, да и чай не мальчик уже, организм роздыху требует. Да и утро помудренее вечера будет.
Времени для того, чтобы диверсанту Мазуру подобраться к объекту, подлежащему уничтожению, оставалось – до завтрашних четырнадцати ноль-ноль.
Успеем, ежели с утреца пораньше выдвинемся?
Должны.
Пока лес не пропитался влагой насквозь, он в темноте наломал достаточно сухого лапника, устроил себе ночлежку под прикрытием корней заранее присмотренного огромного вывортня, перед отбоем машинально проверил, на месте ли скудные запасы, не растерял ли во время рывка от места высадки.
Так, все на месте. Соль, спички, аптечка – во влагонепроницаемых пакетах, нож, покрытый густой смазкой, – в ножнах на бедре, в кармане – пакетик соды и три метра фала, сиречь тросика из тонких кевларовых нитей в синтетической оплетке… А больше у него ничего и не было. Ни часов, ни компаса, ни, тем более, карты.
Он вздохнул, залез под выворотень, поворочался малость, завел «биологические часы» и – отключился в момент. Отключился в ту же секунду, как только его голова в бандане коснулась локтя, устроенного на камуфляжной куртке, брошенной поверх наломанных ветвей.
А что вы хотите, товарищи мои дорогие? Сказались и изматывающий полуторасуточный, практически непрерывный марш-бросок, и единственная за сутки с половиной трапеза из корешков и с трудом пойманной малосъедобной рыбешки, и… И возраст, знаете ли, сказался, чего уж скрывать.
А приснилось Мазуру, что он сидит в китайском ресторанчике, почему-то возле метро «Войковская», перед ним стоит шкворчащий тъепан, и девушки в расписанных драконами и журавлями нарядах наливают в бокалы сливовое вино. Вот только ногам холодно отчего-то. И вроде бы напротив кто-то сидит, кто – непонятно, но существо явно женского пола. Мазур неторопливо достает из свежевскрытой пачки белый цилиндрик сигаретки, предварительно проводит им под носом, с предвкушением вдыхая аромат табака, потом чиркает спичкой (никаких зажигалок, господа, только спички!), потом подносит треугольничек пламени к кончику сигареты, вдыхает, а потом…
А потом он проснулся. Очнулся резко, и сон как корова языком слизнула. Вместо шкворчания тъепана – унылый шелест листвы над головой, вместо запаха сливового вина – благоухание прелых листьев. А вокруг лес, лес, лес.
Э-хе-хе…
Мазур поежился, возвращаясь к реальности, зябко клацнул зубами и выбрался из-под выворотня. Сторожко осмотрелся. Вокруг все тихо, спокойно и туманно. Дождь закончился. Никто не кричит: «руки вверх!» и прочее «фойер!»
Ну и слава богу. Ну и хорошо.
Лениво сделал несколько упражнений, призванных восстановить бодрость в теле и в духе.
Ни в том, ни в другом бодрости не прибавилось.
Зато хотелось пить, курить, есть и никуда дальше не ходить. Первое желание он более-менее удовлетворил росой с листьев, а на остальные требования организма пришлось прикрикнуть: заткнитесь, дескать. Но затыкаться они напрочь не желали. В брюхе сердито заурчало.
На востоке серело небо, солнце уже встало над невидимым горизонтом, но определить по нему, сколько сейчас времени, не представлялось ни малейшей возможности. Если доверяться «будильнику», было не больше восьми утра. Подсвеченный желтыми лучами восходящего солнца туман, будь он неладен, поднимался выше человеческого роста, путал перспективу, скрывал ямки и кочки…
В общем, утро выдалось пренеприятнейшим. Однако дальше все пошло не так уж плохо.
Вскоре туман рассеялся, окружающий мир приобрел-таки утраченные за ночь яркие краски… и вообще стало не так уж плохо. Более-менее сносно стало. Начало припекать солнце, день обещал выдаться погожим и даже обещал забыть о ночной сырости.
А через час стало жарить так, что пришлось сначала расстегнуть камуфляжную куртку до пупа, а потом и вовсе снять ее: и легче, и просушится быстрей.
Он быстро продвигался по густому лесу, лишь изредка останавливаясь, чтобы прислушаться, не нарушает ли монотонный шум листвы посторонний звук. Внимательно оглядывался по сторонам – нет ли на земле сломанной неловким движением ветки и прочих следов присутствия нежелательных персон. Ветра совсем не было, и потому игра света и тени на листьях и стволах была естественной и спокойной. Похоже, человек сюда забредал редко. И все же, выйдя к небольшому болотцу, он зачерпнул тины и провел рукой по лицу – для боевой раскраски. Привычка, знаете ли, вторая натура…
Перескакивая с кочки на кочку, Мазур добрался до неглубокого, ожившего после ночного дождя ручейка, остановился, поднял глаза к небу, синевшему в просветах между кронами деревьев, еще раз с тоской подумал о куреве и перемахнул на другой берег.
