Лев Пучков - Мертвый город
— Думай, Саша, думай, — подбодрил Стёпа, верно оценив моё замешательство. — Ты у нас тутошний резидент, так что пока не влились в обстановку, весь «хоз-быт» на твоих плечах.
Ага, теперь, стало быть, я резидент. Не совсем понятно, что это значит в условиях тотального бардака и Хаоса, но звучит солидно. Надо соответствовать.
Так… Ну что, зря я в ступор впал. В самом деле, есть тут неподалёку третий вариант. Зовут этот вариант Семёном, у него куча детей, недавно погибла жена, и он мне многим обязан. Я волок его через весь город, тяжело раненного, а потом мы с Иваном помогали ему чем могли. Чрезмерно напрягать не будем, попросимся на разок переночевать и отправим старшего мальчишку в Дом Инвалидов, чтобы посмотрел, как там обстановка.
Стёпа идею одобрил, и мы стали готовиться к выдвижению.
Все трофеи припрятали в том же тайнике, где некогда лежал автомат, который сейчас таскает Нинель, — за мастерской, в куче битого кирпича и технического мусора. С нами раненый, в любой момент может свалиться, и придётся тащить его, и ещё неизвестно, получится устроиться на ночлег сразу или будем путешествовать. Так что лучше выдвигаться налегке, а все полезности можно будет забрать потом, когда устроимся.
— Сколько идти? — уточнил Стёпа.
— Минут двадцать, если прогулочным шагом.
— Ну что, как чувствуешь, справишься? — спросил Стёпа раненого.
— Что значит «справишься»? — В голосе Марата слышался мученический стоицизм. — Двадцать, час, без разницы… надо — значит, пойду.
Да, надо отметить, что у Марата сильно опухла щека, он шепелявил и с трудом открывал рот — но из уважения к его мужеству я не буду буквально воспроизводить особенности речи, обусловленные состоянием после пыток, просто вы имейте это в виду.
— Не обязательно изображать гордого мученика, — сказал Стёпа. — У нас запасные лыжи есть, можем сделать волокушу. Ты подумай, пока не поздно.
Марат даже и думать не стал.
— Давайте эти лыжи, я найду им лучшее применение. И ствол давайте, не надо меня за инвалида держать.
Стёпа спросил меня, какая местность на маршруте. Я сказал что всё гладко, по буеракам шастать не придётся. Дали Марату лыжи, с двух трофейных автоматов сняли ремни, если что, потянем помаленьку за собой, уже проще, чем на снегоступах. Оружие давать не стали, ему бы себя утащить, тут каждый лишний килограмм в тягость. Стёпа взял ещё один автомат и подсумок с магазинами:
— Я пойду в замыкании, ты передо мной. Если что случится, я дам тебе оружие.
Жест выглядел двояко: и как забота о раненом, и в то же время как недоверие. Он не доверяет нам, мы не доверяем ему, что там у него на уме, одному Богу известно. Надвигаются сумерки, попробуй в темноте уследи за мастером-диверсантом, хоть и раненым.
Марат, однако, спорить не стал, похоже, он всё понимал правильно. Мы выстроились в колону по одному: я, Юра, Марат, Стёпа в замыкании — и отправились в путь.
* * *Семён живет между Домом Инвалидов и Уютным Местечком. Не точно посерёдке, а по перпендикуляру. Соединяем ДИ с УМ, делим этот отрезок пополам, откладываем неточный перпендикуляр с погрешностью в пять-семь градусов и топаем ещё метров триста.
— Зайдёшь один, Юра прикроет.
— Ясно. Если со мной что-то…
— Да ничего с тобой не случится. Юра будет рядом и всех убьёт.
— И тебя тоже, — традиционно плоско пошутил Юра. — Чтобы не сдал схрон. А то где нам потом ночевать?
— Ну спасибо. Теперь я спокоен.
Стёпа с Маратом остались возле раскуроченной трансформаторной будки, мы с Юрой пошли в адрес.
Было уже темно. Закат, так и не порадовав горожан прощальным багрянцем уходящего дня, растворился без остатка в серой облачной взвеси, и сумерки незаметно перетекли в долгую ночь.
Едва сделали десяток шагов, из промежутка между домами вывернулась маленькая тень и бросилась нам наперерез.
— Саш, ты?
— Денис?! Ну напугал…
— Свой?
— Да, это сын Ивана.
Юра за моей спиной ругнулся и с облегчением перевёл дух. Я понял, что он успел взять мальчишку на прицел и в любой момент был готов открыть огонь.
— Ты чего тут делаешь в такое время? Почему один, ночь на дворе!
— Батя задачу поставил. Сказал тебя ждать. И я не один. Там возле вас Саня с Мишкой дежурят, а ближе к нам Юлька с Геной сидят. Все тебя ждут.
Денис довёл обстановку: в Уютное Местечко идти нельзя, там засада, в Дом Инвалидов тем более нельзя. И вообще ходить никуда не надо, поскольку в обоих адресах… никого нет! В смысле моя «семья» совместно с коммуной Ивана в полном составе переехала в другое место. Даже Шаляпина забрали.
Да, вот это новости. Стоит один день просидеть в комендатуре, и тут же начинается массовая миграция местного населения.
— И куда нам теперь?
— Пошли, я отведу. А! Посидите здесь пять минут, я сбегаю, соберу наших. А то так и будут ждать тебя…
* * *Мы следовали в темноте за пятёркой маленьких человечков. Человечки старались не шуметь, но двигались кучно и частенько наступали друг другу на маленькие лыжи. Те, кому наступали, тихонько ругались, подражая кому-то из взрослых: «Куда прёшь, дубина, дистанцию держи!»
Было забавно и грустно одновременно. Этакая пятёрка юных партизан. Хаос диктует свои правила и условия, дети участвуют в играх взрослых. Одни сдают за кулёк сахара чужого человека, другие бесплатно мёрзнут в темноте, рискуя жизнью, чтобы предупредить своего о засаде.
Двигались довольно долго, уже забрались в чужой район, и я стал волноваться. Заплутали, что ли? Да не должны вроде, дети родились и выросли здесь, знают эти места как свои пять пальцев.
— А куда идём-то?
Стёпа хмыкнул в темноте. Ага, хорош резидент, доверился детишкам, а уже на полпути додумался навести справки по пункту прибытия.
— На Боголюбова, к дядьке Митиному.
Слава Богу, всё нормально. Митя мой напарник, мы с ним не раз вместе работали, а у дядьки его прятали хабар после предпоследней акции. Туда действительно далековато топать, так что зря волновался.
Хороший тактический ход, Иван молодец. Почти через два района, враги не сразу отыщут. И с плацкартой проблем не будет: во время Великого Гриппа этот дом выкосило почти наполовину. Оставшиеся жильцы объединились в коммуны, как это сейчас многие делают в Городе, и ютятся по две-три семьи в одной квартире, чтобы экономить топливо. Так что свободных квартир там хватает.
Добрались без приключений. «На подъезде» дежурил Андрей Фёдорович, Митин дядька — кряжистый грузный бородач за шестьдесят, с ним был сын, похожий на Митю коренастый молчун Володя.
— Молодцы, тимуровцы, — похвалил Андрей Фёдорович, впуская нас в подъезд и запирая дверь на самодельный засов циклопических размеров. — Давайте наверх, и чтоб без шума.
* * *Так, по головам не считал, но на первый взгляд Иван притащил сюда всю свою коммуну. Здесь были все, кого я обычно видел у него, человек двадцать, старики, женщины, дети и трое мужиков, из которых один практически не боеспособен из-за ранения, полученного на позапрошлой акции (и это весь боевой состав на такую толпу плюс «ограниченно годный» однорукий Иван).
Так, а почему трое, когда должно быть четверо?
— Паша с женой «на муке» дежурят, — пояснил Иван. — Нинку поменяли.
Инвалидная коммуна расположилась в четырёхкомнатной квартире на третьем этаже, а мои — в «двушке» на втором. Иван попробовал было и моих взять к себе, как говорится, в тесноте, да не в обиде, однако его мужики взроптали — не захотели жить с Виталиком под одной крышей.
Но в целом все устроились неплохо. Провиант и солярку для горелок взяли, готовить есть на чём. Нинель, оказывается, подбросил Коля-тракторист, они привезли запас дров и мешок муки, а Андрей Фёдорович, растроганный мучными дарами, угостил «новосёлов» постным маслом. Единственное неудобство — не успели печки оборудовать, так что топить пришлось «по-чёрному», и в обеих квартирах вовсю навоняли дымом и беспощадно закоптили потолки. Но Боже мой, какие это мелочи по сравнению с голодной смертью, пулями «курков» и дружинников и перспективой висеть в петле на центральной площади!
— Вот это ты здорово переехал на «нелегал». — Стёпа от такой конспирации слегка обалдел. — Тихо, незаметно и совершенно тайно.
Да я и сам не ожидал. Иван — широкой души человечище, если уж прятаться от сильных мира сего, так сразу всем табором.
Нинель быстренько облобызалась со мной, даже не спросив, где это меня носило весь день, и с ходу взялась за нашего раненого. А Иван тем временем пригласил нас отпить чайку и побеседовать за жизнь.
* * *Пили чай с блинами, слушали Ивана.
Нет, как-то смазано получилось, никакой торжественности, а ведь это же такое важное событие!
Итак, мы ели блины.
Понимаете, да? Пусть и совсем постные — вода, соль, мука… Но из-за этой муки уложили целую толпу народа. И теперь, как выяснилось, из-за этой муки и произошло великое переселение, а вовсе не из-за моих злоключений.
