Б. Седов - Бандит по особым поручениям
«Да ладно ты, возомнил… – успокаивал себя Мартынов, с непонятной для самого себя досадой распахивая двери подъезда. – „Полные грусти“… Не обольщайся. Лучше подумай, куда деть этот чертов самострел»…
Обойдя двор, Мартынов не придумал ничего лучше, как отколупать около одной из ножек лавочки кусок асфальта, опустить оружие в яму и привалить обломок на место. Не оставлять же оружие просто так, на земле. Он быстро вывел машину со двора и, стараясь не смотреть на яркое окно, в котором черным силуэтом застыла Маша, выехал на дорогу.
– Господи боже, что за глаза…
Он гнал машину с сумасшедшей скоростью, рискуя вылететь за проезжую часть, и думал о том, когда у него последний раз был секс. Кажется, это случилось за день до отлета из Вегаса. С этой президентской сучкой Сондрой было чертовски хорошо. И не потому, что она это делала лучше других, просто экстремальный секс на секретарском столе за пять минут до прихода в офис Флеммера и Малькольма, – это, конечно, возбуждает особенным образом.
К чему бы это ему вспомнился Флеммер?
Предчувствие?
«Пожалуй, да», – подумал Андрей Петрович, когда, почувствовав вибрацию в кармане пиджака, вынул телефон и услышал английскую речь.
– Вы не сообщаете о своей работе уже почти сутки, – заметил вице-президент голосом реаниматора так, словно Мартынов полгода был в коме и только теперь очнулся.
– Появились некоторые трудности, – сказал Андрей Петрович, обдумывая, как в двух словах описать ситуацию, которая сложилась на данный момент. – Они увеличились вдвое.
– Надеюсь, вы не будете в связи с этим настаивать, чтобы я положил вам на счет двести тысяч вместо ста?
– Ни в коем случае, – успокоил его Мартынов, решив, что для напоминания о повышении гонорара будет более веский повод. – Когда я называю сумму, я учитываю все проблемы.
– Мартенсон, вы нашли его?
– Кажется, да.
– Не совсем тот ответ, который я надеялся от вас услышать.
– Мистер Флеммер, за четверо суток в России нельзя найти даже отель, свободный от вьетнамцев и клопов, а вы хотите, чтобы я разыскал человека без имени, отчества, фамилии и домашнего адреса. Человека, особые приметы которого двадцать пять лет назад были: рост – один метр, нет передних зубов, волосы светлые, русский, любит конфеты. Может, дадите мне еще пару часов?
Флеммер дал. Мартынов бросил трубку на сиденье и плюнул в окно.
Через час он был уже в Новосибирске.
Глава 9
ДЕТСТВО АВТОРИТЕТА
Метлицкий был не из тех сыщиков, которым можно рассказать историю, как однажды в ресторане девять веселых азербайджанцев решили отпраздновать день рождения своего товарища, но потом вдруг перессорились и друг друга перестреляли, да так, что никого не осталось в живых.
И он был не из тех, кто мог поверить, что находившиеся в тот момент в ресторане Рома Гулько со своей бандой оказались потерпевшей стороной.
Тем не менее потерпевшую сторону через пять часов после задержания пришлось отпустить. Такова жестокая реальность. Ты точно знаешь, что Рома Гулько, Фома и Крот устроили в «Садко» чистку, но обязательно потом перед ними извинишься. А что еще делать, если все они, включая раненых, а также работники ресторана и случайные свидетели, в том числе этот Мартынов, в один голос трубят о том, что кавказцы сначала поругались, потом подрались, потом схватились на ножах, а потом – на пистолетах? Горячая кровь, буйный нрав, отмороженность…
Извиняться, впрочем, Метлицкий не стал. Не обращая никакого внимания на Фому и Крота, он плечо к плечу прошел с Гулько до самого выхода, спустился на улицу и только на крыльце пообещал:
– Рома, я эту тему разберу до конца.
– Разбери, Рома, разбери. А то скоро поужинать негде будет. Зайдешь компоту попить и окажешься в морге. Такое впечатление, что не в Сибири живем, а в Боснии.
– Слушай, ко мне тут на днях Захарка Большой приезжал… – Мент наклонил голову и посмотрел куда-то через плечо Гулько. Он сказал достаточно громко для того, чтобы это слышали Фома с Кротом и пара оперов перед входом в УБОП. – От «масти» отрекался. Расписку дал. О том, что от ваших общих дел отходит. Так что ты, Рома, тоже подумай. Человек, видимо, на светлый путь ступил, так не пора ли и тебе о своей судьбе подумать? Это я тебе не как мент, а как бывший однокашник говорю…
– Каких дел? – спросил Гулько и улыбнулся. – Большаков – угольный торговец, я – президент спортклуба. Что между нами общего? И от какой такой масти он отрекся? От пыли антрацитовой, что ли?
– Ты подумай, Рома, подумай… – повторил Метлицкий, покачал головой и ушел.
Гулько сел в подогнанный братвой серебристый «Лексус», отъехал с километр и вдруг изо всех сил ударил руками по рулю.
– Сука!
– Да что ты, Гул? – с упреком произнес Крот. – Мент и есть мент. Что с него взять. Не принимай близко к сердцу…
– Ты придурок, Крот!.. – взревел Рома. – Придурок конченый! Ты понял, что он сейчас сделал?!
Фома на заднем сиденье почему-то матюкнулся и отвалился к стеклу.
– Вот, вот! – подтвердил Рома. – Захарку когда «поднимут»?! Через месяц? Полгода?! Год?! Что экспертиза скажет? В июле, блин, наступила смерть этого найденыша! Плюс-минус – неделя, без точного часа! А разговорчик этот при мусорах еще как вспомнится!
Крот хлопал ресницами и давил взглядом лобовое стекло.
– Ну и что? Может, они его никогда не найдут. Гул развернулся и насмешливо посмотрел на помощника.
– Вова, милый… Когда бог мозги раздавал, ты, случайно, поссать не отходил? Они его уже нашли.
Отмывшись дома в душе и с удовольствием выбрившись, Гулько вышел в комнату, где находилось уже человек восемь молодых мужчин от двадцати до сорока лет. Они лениво тянули пиво из банок, переговаривались и ждали, что там надумает Гул под струями воды.
Как видно, надумал он немного. Так, во всяком случае, им показалось. Уже когда они вернулись в квартиру Ромы, один из ментов в УБОПе, некто Шашков, «слил» Роме информацию о том, что на месте захоронения Захарки задержали какого-то лоха. Лох стоял и смотрел, как над Большим растет трава и сохнут ветки. Это и явилось причиной задержания. Таким образом предположение Гулько о том, что Захарка уже найден, подтвердилось на все сто процентов.
Еще Шашков сказал, что лоха отправили в больницу, потому что атмосфера «крытки» оказала на него столь впечатляющее действие, что парня пришлось увозить в больницу на карете «Скорой». В данный момент он находится в реанимации городской больницы.
– Фома, мы едем в больничку, – заявил Рома, вытирая голову большим махровым полотенцем. – Приготовь конфеты, сок… Что там еще больным возят? Бульон куриный достань.
– А с Хорьком что? – уточнил Крот.
– А что с Хорьком?
– Ну, ты сказал, чтобы его нашли.
– Зачем?
– За «цацки».
– А-а-а… Пусть пока побегает. Его сейчас не только ментам, но и мне не найти. Этот дурак всю жизнь по кругу ходит. Кража – менты – тюрьма – суд – колония. Бабки закончатся, он кружок сделает и сам сюда придет. Крот, ты тоже поедешь. Машина готова? А помыта? Или хотите, чтобы на ней опять кто-нибудь пальцем хер с ушами нарисовал? На такой модели на «стрелы» только прибывать…
В больнице ему не повезло. И денег уже дал, и в палату прошел, да только стоило ли второе первого, если этот лох по фамилии Родищев лежит как дерево, через маску дышит и супа даже посолить не может?
– А я его знаю, кажется, – буркнул Гул, всматриваясь в лицо больного. – Вот только не могу вспомнить, откуда. Доктор, как звать его?
– Алексей Геннадьевич, – ответил врач, которому сотня долларов расплавленным свинцом жгла бедро. – Ребята, может, потом, когда он в себя придет, а?
– Определенно знаю… – опять заладил Рома, оттягивая с лица больного пластиковую маску. – А что с ним?
– Пока неизвестно. Томографию только что провели, полное обследование еще пару дней займет. Послезавтра точный диагноз поставим. Пока можно с уверенностью заявить лишь о том, что потеря сознания – следствие многочисленных травм головы. На темени и затылке шрамы, по большей части – ранние. Вероятно, это последствия не самого благополучного детства.
– Вспомнил, – сказал Гулько. – Дальше не надо, я все вспомнил.
– Это Лешка Родищев, наш однокашник, – сказал он Фоме, спускаясь по ступеням больничного крыльца. – Ты что, запамятовал? Мы же с семьдесят восьмого по восемьдесят восьмой в одном детском доме чалились. Скрытный тип был, все книжки читал… Воровать отказывался, за что и бывал бит нещадно…
– Тобой? – спросил Крот.
Рома не ответил. Странно, но ему было почему-то тревожно.
«Это все дух лазаретный», – поморщился он, чувствуя, что лжет самому себе.
За руль он садиться не стал. Фома довез его до дома, но по дороге они остановились около супермаркета. Рома вышел оттуда с двумя огромными пакетами. Один он бросил в руки Кроту и процедил:
