Тебе, Победа! - Мошков Кирилл

Решетка поддалась и послушно выгнулась. Тогда Реми ухватился за нее обеими руками, уперся ногой в дверь и рванул.

Что-то хрустнуло, и Реми, не удержавшись, повалился, успев смягчить падение перекатом. Решетка сломалась у всех четырех углов и осталась у него в руках. Почесывая ушибленный бок, мальчик поднялся, разглядывая решетку. Как оружие она не годилась — пластмасса была слишком мягкой, но с собой больше ничего не было, и Реми осторожно разломал рамку решетку решетки пополам, получив две продолговатые рогульки с крюками.

Реми подошел к двери, разглядывая открывшееся отверстие, потом отошел к противоположной стене, поднялся на цыпочки, потом задумчиво почесал в затылке — и ойкнул, ощупывая голову: по всей голове волосы были буквально обкромсаны, будто их отрезали ножом или очень тупыми ножницами.

Некоторое время мальчик, вылупив глаза, ощупывал череп, и тут ему пришло в голову, что с таким выражением лица и такой прической он должен выглядеть довольно смешно. Он прыснул и, хихикая, посмотрел на свои ладони. На ладонях полно было стриженых волосков: значит, стригли его совсем недавно. Реми подумал еще немного, но ничего не надумал. Он не мог уяснить себе, почему он не в прибрежных скалах у ручейка, а в какой-то комнате, голый, немытый и грубо остриженный. Он не мог также выйти из этой комнаты через дверь. И он решился. В отверстие над дверью видно было низкий потолок, но дальней стенки видно не было, и Реми с места, как в лесу, прыгнул, стараясь уцепиться за края отверстия — и уцепился. Кряхтя, он заскользил босыми пятками по гладкой двери, стенам, рванул себя вверх и вперед, больно ударившись грудью. Извиваясь, Реми втянулся верхней частью туловища в дыру, увидав сумрачную плоскую нору; повернулся на бок, пытаясь развернуться; наконец, ему удалось, работая локтями и плечами, втянуть себя в отверстие, одновременно складываясь, чтобы втащить ноги. Наконец он весь очутился в низком широком ходу, снизу и сверху крытым гладким твердым пластиком, и замер, переводя дыхание. Высота лаза была не больше полуметра, и ему еле удалось приподняться, чтобы посмотреть вперед и назад. Сзади — слева от двери, если смотреть из комнаты — была полная темнота, а впереди брезжил слабый свет, и Реми пополз было туда, но вспомнил, что оставил внизу обломки решетки. В сердцах он ругнулся по-французски: слезать обратно за обломками, а потом опять влезать ему не улыбалось. Он пополз вперед, с неудовольствием подумав, что его перемещение слышно за километр — тонкий пластик под ним гулко отзывался на каждое движение. По расчетам Реми, прополз он метров десять. Справа то и дело возникали такие же решетки, как та, что он выломал в своей каморке, но за ними было темно. Ток воздуха шел сзади, а впереди все усиливался отблеск света. Наконец Реми увидел, что часть свода лаза освещена снизу. Через несколько метров под ним оказалась решетка — тоже вроде тех, в комнатах, только больше. Реми глянул сквозь решетку — и увидел, что под ним желто-зеленый, хорошо освещенный коридор. По левую руку стена коридора была сплошная, по правую в ней были двери. Через каждые три метра такие же двери, как в той каморке, где он проснулся.

Реми глянул вперед, в лаз. В трех метрах впереди, над очередной дверью (ее Реми только что видел в коридоре) лаз был освещен справа, изнутри комнаты. Реми еще раз посмотрел вниз и со всей возможной осторожностью, чтобы как можно меньше производить шума, пополз вперед: ему очень хотелось посмотреть, что может быть внутри комнаты.

В комнате была его сестра. Реми даже не удивился. Голая, как и он, с такой же обкромсанной головой, Клю задумчиво рассматривала свои руки — видно, увидела остриженные волоски. Реми с внезапной нежностью увидел, что ноги и руки его сестры за эти дни покрылись синяками и ссадинами, что лицо ее осунулось и потемнело, и что уши у нее точно такой же формы, как у него самого — раньше под волосами это не было заметно.

— Клю, — тихо позвал он.

Девочка подняла голову, и глаза ее вспыхнули радостью.

— Frero, — сказала она своим обыкновенным, чуть хрипловатым голосом, и Реми чуть не закричал от удовольствия видеть ее живой. — Ты откуда? Мы где вообще?

— Где — это я не знаю, — сказал Реми. — Я проснулся в такой же комнатке, тоже голый и стриженый. Сломал решетку и полез. Здесь нора.

— Кстати, ты меня так не разглядывай, — строго сказала Клю. — Я уже не маленькая.

— Да ладно, — улыбнулся Реми. — А то я тебя всякую не видал.

Он отполз вглубь лаза, развернувшись пятками к решетке, и выбил ее ногами внутрь комнаты. Потом опять развернулся, сунул в комнатку руки и сказал:

— Лезь сюда.

Клю ухватила его за руки, и ему удалось, отодвигаясь, относительно безболезненно втащить сестру наверх. Они лежали в узком лазе рядом, глядя друг на друга в неярком свете сбоку, и улыбались. Реми погладил сестру по обкромсанной голове.

— Je suiz-eureu que tu'e vivan, — сказал он наконец.

Клю фыркнула.

— Я тоже рада, что жива, и что ты жив. Только отодвинься. От меня разит потом, сдохнуть можно.

— А от меня?

— От тебя, наверное, тоже. Кстати, ты заметил, какой воздух? Ничем не пахнет.

— Ага. Интересно, где мы?

— Мне кажется, что в Космопорте.

— Ты что, обалдела? Какой Космопорт? Это же на другом краю мира.

— Ну и что? Вот увидишь, Космопорт. Помнишь, Йон рассказывал про Ужас Космоса?

— Ну?

— Они появлялись и исчезали, помнишь? А вдруг они появились на Акаи, схватили нас и вместе с нами перенеслись в Космопорт?

— Да ну. Что ты выдумываешь. Это же сказка! И зачем им нас хватать, стричь и раздевать? И почему Космопорт?

— Ты не спорь. Вот увидишь! — Клю толкнула брата локтем. — Ползи давай. Куда теперь?

— Сейчас, я вперед сползаю. Вдруг там еще комнаты, а в них Йон, Легин, Ёсио…

— Давай вместе сползаем.

Впереди не было больше комнат. Точнее, комнаты были темные и пустые. Через три темных решетки лаз уперся в стальную сетку, перегораживающую более широкий горизонтальный ход, куда в призрачной полутьме ощутимо утекал воздух без запаха. Чувствовался не просто ток воздуха, а ветерок; Реми сразу стало холодно, и он почувствовал, что сестра тоже зябнет. Стальную сетку подергали, но она была вделана надежно. Повернули обратно и, проползя мимо опустевшей комнатки Клю, оказались над решеткой в коридоре.

— Может, я еще в ту сторону сползаю? — предложил Реми.

— Зачем? Там наверняка такая же сетка. Давай спустимся.

Повозившись, они выломали решетку и осторожно спрыгнули вниз.

Узкий и низкий, всего чуть больше двух метров в высоту, желто-зеленый коридор заканчивался тупиком метрах в двадцати в той стороне, откуда шел воздух. А в той стороне, где Реми и Клю уперлись в сетку, коридор упирался в дверь. Причем все выходящие в коридор запертые двери комнат были непрозрачные, а в этой на уровне груди было застекленное окно.

— Подойдем? — Реми колебался. Все это было слишком непохоже на его родную станцию или киберферму, а других помещений он не знал. Лесной человек, он чувствовал себя дезориентированным в отсутствие горизонта, неба и ветра.

— А что? Подойдем. Да перестань ты на меня таращиться! — возмутилась Клю, шлепнув брата по груди ладонью. — Думаешь, я испытываю массу удовольствия ходить голой? А ты представляешь, если это Космопорт, тут ведь должна быть тьма народу. Как же мы будем голые?

И, не дожидаясь ответа, она пошла к двери. Реми ничего не оставалось, кроме как идти за ней. Слова Клю его взволновали: из книг и фильмов он знал, что в Космопорте трудно кого-нибудь удивить экстравагантностью одежды, там много странных приезжих из разных странных уголков Мира, да и сами портмены любят поэкспериментировать с одеждой, но голыми в Космопорте не ходят.

Они подошли к двери в конце коридора, и тут Клю показала брату на единственную во всем коридоре дверцу в левой стене, которой сверху видно не было.

На дверце было написано: