Михаил Нестеров - Жмурки с маньяком
– Если захочешь курить, – сказал он Карлу, – пожалуйста. А сам я не курю, сердце.
– Тогда и я не буду.
– Ну и правильно. Еще чаю?
Карл не отказался. Ему приятно было находиться в комнате, одну стену которой занимал огромный красивый ковер и две скрещенные сабли на нем. У другой стены стоял старинный сервант с горкой хрусталя и фарфоровой посудой. Следом шли книжные шкафы, возле окна торшер, по обе его стороны два глубоких кресла. Карлу казалось, что в этой комнате никогда не разговаривают громко, вся атмосфера уютного помещения располагала к неторопливой тихой беседе.
Вернулся хозяин, неся в руке чашку чая.
– Вот так мы и живем вдвоем с Тишкой. Ты знаешь, Карл, у меня нет никого дороже этого пса. Он мой друг и мой брат. Тишка очень общительный, с удовольствием играет с ребятней на улице, но он никогда не предаст меня, своего друга. Мы вместе уже семь лет, он словно заботится о моем здоровье и никогда надолго не убегает. Он, конечно, может увязаться за какой-нибудь собачонкой, но к вечеру всегда дома.
Тишка как будто почувствовал, что говорят о нем, и запрыгнул хозяину на колени.
Карл допил чай, поблагодарил соседа и поднялся к себе домой. Мать стелила ему постель.
– Мам, а правда ведь, хороший этот сосед, Вячеслав Иванович.
– Правда, сынок. Только одинокий он. Однако ухоженный, все сам. А к нам не только он переехал. На восьмом этаже сейчас гаишник живет – поменялся с Колькой Гордеевым. Да ты, наверное, видел во дворе милицейскую машину.
– Видел, мам. Спокойной ночи.
– Спи, сынок.
Прошло три дня. Вечером, дожидаясь мать с работы, Карл глядел из окна во двор. Внизу стояли «Жигули» шестой модели с синими буквами на капоте – ГАИ. Рядом с машиной он увидел трех ребят лет десяти-двенадцати, играющих с Тишкой. Карл поискал глазами Вячеслава Ивановича, но старика рядом не было. «Наверное, поднялся домой», – подумал Карл и снова переключился на детей.
Пацаны что-то привязывали к шее собаки, а та весело подыгрывала им и виляла хвостом. «Ошейник, что ли, приделывают». Парень стал более внимательно наблюдать за действиями пацанов.
И тут он увидел четвертого, скрывающегося за правым задним крылом машины, – тот тянул от бампера тонкую веревку. Точно такая же веревка была привязана к ножке скамейки, врытой в землю. Еще ничего не понимая, но с нарастающим беспокойством он продолжал наблюдать. И лишь когда пацаны начали завязывать петли на концах веревок, чтобы накинуть на шею собаки, он понял: привязанная к бамперу и накинутая петля на шею собаки с одной стороны и такая же веревка с петлей, привязанная другим концом к лавке, при движении машины моментально оторвут собаке голову.
Карл содрогнулся: «Вот это игры… Хотя какие там к чертовой матери игры! Уши оборву засранцам!»
Лифт был занят, кнопка у двери горела красным цветом. Карл побежал по лестничному маршу. Снизу до него донесся звук открывшейся кабины лифта и шаги, которые вскоре затихли за парадной дверью. На четвертом этаже щелкнул замок, и Карл увидел Вячеслава Ивановича, выходящего из своей квартиры.
– А, Карл! – приветствовал он соседа. – Здравствуй. Составь компанию старику. Если не торопишься, конечно. Одну секунду, я закрою дверь.
Карл даже не поздоровался.
– Пойдемте быстрее, дядя Слава. Кажется, вашей собаке хотят оторвать голову. – Не глядя на побелевшее лицо соседа, он быстро побежал вниз.
Когда Хейфец ступил на лестничный пролет между вторым и первым этажами, до него донесся шум заработавшего стартера и вслед за ним ровный, негромкий рокот запустившегося двигателя.
Карл в несколько прыжков преодолел последние ступени и выбежал из подъезда. В «Жигулях» сидел человек в милицейской форме, он включил заднюю передачу и повернулся назад. Он не обратил внимание на группу мальчишек, сидевших на газоне в трех-четырех метрах от его автомобиля. Спокойно заведя мотор и включив магнитофон, он подавал машину назад, чтобы развернуться.
– Стой! – Карл замахал руками.
Мальчишки бросились врассыпную, оставляя собаку, привязанную за шею двумя веревками. Старухи у подъезда испуганно посмотрели на парня. Одна из них перекрестилась, увидев его безумные глаза.
– Стой!!
Гаишник не видел и не слышал предупреждения. Он продолжал разворачиваться, натягивая невидимую веревку. Тишка, ничего не подозревая, с недоумением смотрел вслед убегающим друзьям.
Карл лишь на мгновение ощутил беспомощность. Он схватил валявшийся на дороге кирпич и, далеко прыгнув вперед, с отчаянным криком что есть силы бросил его в лобовое стекло машины.
Стекло оказалось каленым, а не триплексом, тысячи маленьких острых осколков блеснули ослепительным фейерверком, десятки их врезались в шею и руки милиционеру, кирпич сильно ударил в плечо.
Гаишник среагировал мгновенно. С акселератора нога переместилась влево и утопила педаль тормоза. Машина встала как вкопанная.
Собака только сейчас поняла, что ей грозит опасность, и стала метаться из стороны в сторону, насколько позволяли натянувшиеся веревки.
От неожиданной и острой боли милиционер перестал соображать, но длилось это секунду-две. Он отчетливо понял, что на него нападают, и, еще не видя нападавшего, рванул застежку на кобуре. Поворачиваясь в кресле, он вытащил пистолет и быстро передернул затвор. В двух метрах перед машиной он увидел парня, его блестящие глаза, даже уловил его тяжелое дыхание. Не колеблясь ни одного мгновения, гаишник направил на него ствол.
Но Карл видел все действия милиционера и отметил про себя, что тот не снял пистолет с предохранителя. Но, похоже, тот окончательно пришел в себя и перевел пистолет в рабочее положение.
Карл прыгнул на капот машины боком, сдирая кожу осколками стекла, и ногой ударил по руке милиционера. Однако пистолет остался в его руках, и Карл, предотвращая выстрел, коротко, но сильно ударил в челюсть гаишника. Тот обмяк. Карл взял пистолет и посмотрел на бесчувственного милиционера.
– Дурак… Люди ж кругом…
Он сидел на капоте машины и не видел, что происходит вокруг: как подбежал дядя Слава и освободил Тишку, не видел порядочной толпы вокруг себя. Очнулся он от мягкого прикосновения.
Рядом стояла мать. Прижимая руку к сердцу, она едва выговорила:
– Что ж ты наделал, сынок…
Карл попал под тяжелую 191-ю статью – от пяти до пятнадцати лет лишения свободы, при отягчающих обстоятельствах – вплоть до смертной казни. Через два месяца, проведенных в следственном изоляторе, Карл в зале судебных заседаний услышал приговор судьи: пять лет лишения свободы – все-таки ему дали минимальный срок. Прожив два года в солдатской казарме, он на пять лет переезжал в лагерный барак колонии для бывших работников правоохранительных органов.
Мать не дождалась сына. Холодной ноябрьской ночью она попала под грузовик, которым управлял пьяный водитель. Карлу оставалось отбывать еще три года.
Несомненно, в нем произошли какие-то изменения, он не раз спрашивал себя, а стоило ли вообще рисковать хоть чем-то ради собаки? И ответы его были противоречивыми. Но к концу срока он все же определился: нет. Но его устами говорила несправедливость, которая, облачившись в судебную мантию, пять лет назад зачитала ему суровый приговор.
Белухе был симпатичен этот парень, он согласовал вопрос с Вениамином Губенко, и в 1993 году, когда Хейфец отсидел положенные пять лет, они вновь встретились. Карл оказался за воротами лагеря с улыбкой на лице и сотней рублей в кармане. Белуха, сидя в машине, тоже улыбнулся и отсалютовал Хейфецу автомобильным гудком. Карл подошел, осмотрел заматеревшего сокамерника и вместо приветствия сказал: «Ну ты и растолстел!» Он даже не поинтересовался, куда везет его старый товарищ, и за всю дорогу до зверофермы произнес только одну фразу: «Здорово, когда тебя встречают». Белуха, оторвав взгляд от дороги, впервые увидел на лице Карла слезы.
* * *«Он не посчитал нужным», – еще раз подумал о Хейфеце Белуха и спросил:
– Карл, журналист куда-нибудь заезжал?
– Да, – ответил Хейфец. – Он довольно долгое время находился в университете. Человек, с которым он общался, имеет на дверях кабинета простенькую табличку: Ян Гудман. Леня следовал за Мельником до самых дверей.
– Хорошо, Карл. Что еще?
– Ужин в кафе.
– И все?
– Да. Он больше часа просидел за столиком и не выпил ни капли спиртного. – Хейфец на некоторое время умолк. – Андрей, тут подошел Леня. Он говорит, что свет в квартире Мельника погас. Что нам делать?
Теперь паузу взял Белуха.
– Вот что, Карл, – ответил он. – Подождите у подъезда Мельника с полчаса. Если за это время он не надумает куда-нибудь отправиться, приезжайте сюда.
– Хорошо.
Белуха положил трубку. Вениамин Губенко пододвинул стул и сел рядом. Алберт Ли не переменил положения: глаза закрыты, кончики пальцев соединены вместе. Белуха поднял массивную пепельницу и грохнул ею по столу. Алберт открыл глаза.
