Михаил Серегин - Если надо-порвем НАТО
Глядя на столб в конце строя и болтающиеся в воздухе ноги тридцать шестого размера, Стойлохряков раздувал от негодования щеки и ноздри:
– Нет, ты лучше поверни в обратную сторону, я буду на голую девушку смотреть.
Глаша закричала:
– Не имеете права!
– Ну, конечно, – не обрадовался Стойлохряков. – Я здесь на все право имею. Простаков, вращай!
Леха с удовольствием повернул столб в обратную сторону. Солдаты, услышав, что в конце строя, оказывается, стоит не просто столб, а привязанная к нему девка, нарушили порядок, принятый в армии, и стали разглядывать Глашку.
– Ну вы чего! – засуетился Мудрецкий. – Ну-ка встаньте все как положено! Как вас тут учили!
Комбат, увидев сбродность состояния, крикнул:
– Смирно! После отбоя девку от столба отвязать! Рядового Валетова одеть.
– А девку одевать? А Валетова от столба отвязывать? – не понял лейтенант.
– Как тебя зовут? – спросил комбат.
– Так я же Глаша, вы сегодня с утра со мной разговаривали.
– А-а-а, – вспомнил подполковник, – так это вы вдвоем ходили в лагерь к Жанне, а сейчас у столба. Простаков, вращай, – снова на подполковника смотрит Валетов. – Молодец, рядовой. С задачей справился. Эк они вас... Лейтенант...
– Так вы же сказали, товарищ подполковник, чтобы все были налицо.
– Какого хрена, лейтенант, ты голожопых мне в ряды ставишь?! Потом не просто голожопых, а парня с девкой, и стоят они с помощью этого столба спиной к спине. А в армии положено, чтобы смотрели друг другу в затылок! И у нас здесь одна шеренга, а не две! Если в следующий раз будете столб в конце строя содержать, так делайте все по уставу! И вообще, у военнослужащего весь срам наружу! А у девки, между прочим... Ну-ка поверни, – попросил комбат Простакова, и тот снова повернул Глашку всеми своими прелестями к комбату, – а у девки, лейтенант, тебе уже давно пора знать, срама никакого нету!
– Как нету? – обиделась Глаша, опуская голову вниз.
– Нет у тебя срама! – повторил комбат. – Все, я пошел к другим взводам, а вы давайте тут развязывайтесь.
– Так главное, что все живы, товарищ подполковник, все на месте!
– Еще бы все живы не были, – пробурчал недовольно Стойлохряков, удаляясь. – Что бы тогда мы делали с неживыми-то солдатами, воевать-то с кем? Хорошо, когда все живы, а то смотри мне. Живые все, хоть и голожопые, но живые.
* * *Напившись воды и наевшись, Валетов спал. Ему абсолютно ничего не снилось, только под утро он почувствовал, что рука нащупала что-то мягкое и, кажется, волосатое. Похоже, будто кошку гладишь, так ему казалось. Он мял это мягкое недолго, но ощущения были приятными. Наконец почувствовал, как кто-то его поцеловал и прошептал нежно на ухо:
– Ну так у нас будет сегодня что-нибудь или нет?
Вынырнув из потустороннего мира, Фрол открыл глаза и увидел перед собой Глашку.
– А-а! – воскликнул он и улыбнулся.
– Ты чего? – не поняла она.
– Как хорошо, а то ведь я не думал, что ты рядом. Испугался.
– Чего испугался-то?
– То, что пидорас я, понимаешь? Это самый страшный сон, какой только может увидеть нормально сориентированный мужчина.
То, что нащупала его рука, оказалось всего-навсего ее милой головкой.
– А-а-а, – протянула она с пониманием. – Нет, у тебя все в порядке.
Тут ее маленькая ручка ширкнула под одеяло и нащупала часть Валетова. Тот закатил глаза от приятных ощущений, затем снова вернулся к реальности.
– Погоди, – оборвал он ее, и Глашка обиделась. – Мы где? – он ошарашенно глядел на белые стены и потолок.
– Как где? В вашей санчасти. Нас сюда привезли с поля и положили в одной палате.
Фрол поглядел по сторонам:
– Так вон та койка твоя.
– Ну да, – согласилась Глаша. – А я под утро к тебе перебралась. Правда, нам здесь удобнее?
– Ну, – Фрол чмокнул ее в щеку. – Конечно, тут хорошо. А вдруг зайдет кто?
– А никто не зайдет, – шептала она ему на ухо. – Никто... никогда... не зайдет, – голос ее становился все нежнее и тише.
И Валетов, недолго размышляя над тем, что его ожидает сегодня днем, принял все ласки Глаши близко к сердцу.
* * *Простаков сидел грустный: по рассказам лейтенанта Мудрецкого, из лагеря защитников природы с утра ушло в Самару четыре машины «Скорой помощи». У одного сотрясение мозга, у другого сломаны ребра, у третьего – рука, а у четвертого выбит палец. Причем с выбитым пальчиком поехала девочка. Лехе было стыдно. Это, судя по всему, те, кто попали под дубину.
Но ведь ему надо было выбираться. А если бы он их не прищучил, то они бы его прищучили. Хотя сомневается он в данном вопросе очень сильно, но вот Фролу и Витьку досталось бы по полной программе. Наверное, тогда бы Валетова на самом деле на вертеле изжарили вместе с его подружкой.
Самое главное, что жалоб на военных не поступало, хотя Стойлохряков и отказался класть пострадавших в собственную санчасть. С какого чуда он должен помогать гражданским лицам, возжелавшим добавить в проводимое им мероприятие яду.
Люди не при смерти – потерпят. Да какие это люди? Пьяницы и наркоманы! Вот у него – люди! Все одеты по форме, накормлены три раза в день, умыты и начищены; через утренний осмотр перед завтраком проведенные. Никаких разгильдяев не наблюдается.
А Валетов, так он вообще герой, целый день провел на жаре привязанным к столбу. Это дорогого стоит. Видимо, получал тяжеленные солнечные удары по собственному темени и ничего – выдержал. Девчонка – тоже молодец. Жена декабриста. Он бы такую себе в батальон взял чай готовить с лимоном так, как он любит. А то эти дежурные по батальону постоянно всякую дрянь из порядочного чая вываривают – а ему пей всякие там радикалы с токсинами! Тяжелая доля у комбата, ей-богу!
Глава 3
«ВОДИЧКА»
Шпындрюк подъехал на своей «Волге» к дому комбата и, войдя в коридор после того, как его впустила Вера, справился о здоровье супруга, так как дни у него в связи с приездом натовских военных стояли напряженные. Обнаружив в гостиной человека в американской военной форме, Шпындрюк сощурился: очков, привычно восседающих на носу, при нем не было. Тот не шевелился, видимо, разглядывал свои пьяные сны. А в это время в спальне шло легкое шебуршание. Петр Валерьевич натягивал на себя обмундирование и уже через три минуты стоял перед Шпындрюком, готовый отправиться на службу.
Мужчины поздоровались, молча полюбовались на сладко спящего полковника и ушли на кухню.
– Ну и как он? – заботливо справился Шпындрюк, зная немочь иностранцев после русских застолий.
– Ничего, на поправку пошел. Совсем дикий приехал, – жаловался Стойлохряков, наливая чайку и кидая в него... чего ж еще... лимон. – Сейчас выучил два самых нужных слова: водка и пельмени.
– Ну, откормится, – заулыбался глава администрации. – Ты мне лучше расскажи, у тебя там в плане учений нигде не прописано рытье окопов?
– А что такое?
* * *Бекетов, Боше, Ватерспун и Ельцки смотрели на карту, разложенную на столе. Стойлохряков указывал им на небольшую полянку недалеко от поселка Чернодырье.
– Вот здесь будет проходить следующее мероприятие.
– Почему так близко от поселка? – поинтересовался француз на плохом английском.
Перевести вопрос было некому. Но по тому, как Боше тыкал пальцем в поселок, Стойлохряков жестом успокоил его, мол, ничего страшного. И на самом деле, с помощью русско-английского словаря еще утром подполковник составил несколько предложений, смысл которых сводился к тому, что копай землю и засекай время. Офицеры не первый день служили в армии и предположили, что сегодня их подразделениям предстоит копаться в земле. Так и вышло.
Когда четыре взвода прибыли на место, то увидели заботливо разбитые с помощью колышков и белых веревочек участки. А два мужичка сидели в тени дерева и покуривали, изредка поглядывая на прибывшие подразделения.
Один кивнул в сторону солдат и сообщил другому свои собственные мысли:
– Глянь, Ванька, какие к нам разношерстные американцы понаехали.
– А хрен с ними, что разношерстные. Все равно копать сейчас будут.
– Это точно, – улыбнулся друг Ваньки и затянулся с превеликим удовольствием.
– А то бы нам.
– Да, – согласился Ванька. – А то бы нам. И чего они там у себя в своей Америке сидят? Приезжали бы к нам ямы копать. У нас тут полно всего надо перерыть.
– Да, – согласился друг Ваньки и снова затянулся. – Пусть приехали бы, а то вон все оружием увешаны. Нехорошо это – по чужой земле с оружием ходить.
– Да вон гляди, у них лопатки есть.
– А лопатки – это правильно. Пусть лопатками и работают. Как думаешь, одинаковые участки разбили?
– Да, думаю, одинаковые. Если б знать, где наши копать будут, то поменьше бы отмерили, правильно?
– Да, правильно.
– Хорошо бы нашим земля помягче досталась.
– Да тут везде земля мягкая. Пусть роют.
