Федор Зуев - Обреченные на месть
Я стоял перед ним, совершенно ошарашенный. Единственное, что я смог произнести:
– Так это получается – у вас снова бардак?
– Да, Слава! – вскрикнул он радостно. – У нас – бардак!
И засмеявшись, крепко сжал мой локоть.
Через десять минут мы, поднявшись на лифте, сидели в маленьком уютном служебном баре с видом на взлетную полосу и пили виски со льдом и дженджерелом.
У меня немного кружилась голова. Адреналин, неизвестно откуда взявшийся, бушевал в крови. Я боялся опять потерять Ангелину, еще не увидев ее. Хмель меня абсолютно не забирал. Выпив несколько дринков, мы перешли на «ты». Фреди – так я называл детектива Морсиано – усиленно пододвигал мне тарелочку с чипсами и солеными сухариками в виде тонких колец и каких-то латинских букв – видимо, классической американской закуской.
Во время террористической атаки лайнером в первый небоскреб-близнец Ангелина находилась неподалеку. Ей стало скучно на переговорах и она вышла из офиса. Но она не сообщила никому, что пошла немного прогуляться и купить чего-нибудь вкусненького у уличных торговцев. Решила выпить холодного лимонада и, быть может, просто посидеть на солнышке вдали от скучных разговоров и понаблюдать за колоритной манхэттенской публикой. Это ее и спасло, но не уберегло от дальнейших трагических последствий – увидев весь этот ужас и находясь в непосредственной близости от рушившихся зданий, женщина потеряла рассудок. И она, к сожалению, была тогда не одинока. Некоторые вскоре пришли в себя. Но Ангелина и теперь находилась в госпитале «Кабрини» для средних и тяжелых психически больных. Это был уже второй госпиталь. Вначале ее привезли в Квинс-Дженерал госпиталь, где вскоре у нее произошел выкидыш… При ней не было никаких документов, она ничего не понимала и была в беспамятстве. Ее приняли за югославку, по редким фразам, произносимым ею сквозь стиснутые зубы, а также по золотому православному крестику, обнаруженному на ее шее. Сильные психотропные лекарства дали свой результат, и уже через месяц она была переведена долечиваться в Манхэттенский госпиталь «Кабрини». Найти Ангелину в этой ситуации было практически невозможно. Это и дало шанс мне прилететь в Америку, хотя бы для того, чтобы поклониться праху своих близких. Именно так говаривал мудрый Львович. Вспомнив об этом, я рассказал о своем бывшем кураторе, которого потерял в аэропорту.
– Я думаю, у него сейчас настоящий «паник атак», – усмехнулся Морсиано. – Он тебя потерял, соответственно вся его деятельность поставлена под удар. В его расчеты и планы его хозяев входило вести тебя до последнего предела, через все юридические пороги. Цель – получение всего или хотя бы части наследства, оставленного твоей женой и ее отцом Алексом Переслиани.
– Но ведь куратор не знает, что Ангелина жива, – повысил я голос.
– Вот именно, пока не знает, – понизил в свою очередь голос Морсиано. – Ибо как только он узнает, ты автоматически снова становишься заложником, то есть лишним. Ведь за богатой наследницей могут найтись для пригляда дюжина близких и дальних родственников-опекунов. А неадекватное пока что состояние Ангелины не может серьезно рассматриваться как самостоятельное. Вот и выходит, дорогой Слава, что тебе лучше пока не видеться с этим бывшим куратором. По меньшей мере, до того, как вы не встретитесь с Ангелиной.
– А когда это может произойти? – спросил я.
– Думаю, что завтра, – ответил он, взглянув на свои часы. – Сегодня посещения уже прекратились, а завтра с одиннадцати до пяти вечера в любое удобное время мы вместе сможем навестить Ангелину. В отеле «Ramada in» тебе зарезервирован номер. Его стоимость оплатит страховка погибших или пострадавших родственников, эта федеральная программа распространяется и на тебя. Сейчас мы поедем в отель, а завтра в двенадцать тридцать сразу после ланча навестим твою супругу в госпитале «Кабрини».
Я во всем доверился ему, согласившись с его предложенным планом.
Мы вышли на служебную стоянку машин, где был запаркован его золотистый «Понтиак гранд Эм». По дороге в отель я спросил Морсиано, почему он помогает мне и в чем заключается его интерес. Чуть улыбнувшись краешком губ, он ответил:
– Два с небольшим месяца тому назад я действительно имел интерес и какие-то жалкие служебные перспективы. Сейчас же мой интерес в скорейшем завершении вашего с Ангелиной дела, а также в ближайшем будущем моего ухода в отставку. Ну и выполнения своего долга по отношению к Конституции Соединенных Штатов, где, в частности, сказано, что страна и ее власти никогда не бросят в беде своих граждан. А вы с Ангелиной потенциальные граждане этой страны. А я пока что ее власть. Вот, пожалуй, и все.
– Твой номер 2120, ключи у портье, – сказал он на прощанье, высадив меня у отеля.
Глава 4
Я провел тревожную ночь. Чужая страна, один в незнакомом городе, в номере гостиницы где-то на двадцать первом этаже. Я, как неприкаянный, стоял у окна без всяких сил думать и анализировать ситуацию.
Я долго любовался видом вечернего города и прилегающего к нему аэропорта имени Кеннеди. Дома вокруг сплошь были двух и трехэтажные с небольшими участками. Где-то вдали виднелись и многоэтажные билдинги, но не сплошной стеной.
Все это было с левой стороны отеля, а справа сразу за скоростной многополосной магистралью простирался необозримый аэропорт. Он горел и переливался огнями взлетных и посадочных полос. Множество зданий и ангаров, мосты и петляющие ленты шоссе – все напоминало сюжет из какого-то фантастического будущего. Я пил джин и виски из маленьких бутылочек, найденных в холодильнике. Чувствовал дрожь в пальцах, когда, откупорив очередную, выливал содержимое в широкий стакан из толстого ребристого стекла. Пытался о чем-то думать и не мог, а лишь смотрел, как взлетают и уносятся куда-то в ночь огромные лайнеры. Зримо представлял, как они, сделав круг, пикируют на мой отель…
Проснулся я ровно в двенадцать часов дня. Полдюжины маленьких бутылочек из-под джина и виски выстроились на моем спальном столике, будто пустые флакончики от парфюма – алкоголя спившегося «аристократа»…
Быстро смыв в душе свои ночные кошмары, побрившись и расчесывая волосы у зеркала, я услышал ненавязчивый стук в дверь. Приоткрыв ее, увидел миловидную темнокожую девушку, которая, улыбнувшись, сообщила: господин Морсиано ждет вас внизу, в холле. Она добавила, что мне звонили, но к телефону никто не подходил. Я поблагодарил и показал знаками на душ. Девушка поняла, рассмеялась и ушла, а мне почему-то стало чуть-чуть легче…
Спустившись в холл, я увидел Фреда в кресле у телевизора. Передавали городские новости.
– Ты завтракал? – поздоровавшись, спросил он.
– Не успел.
– Понятно: смена часовых поясов. Но сейчас время ланча, так что еще можно успеть перекусить.
Небольшой шведский стол встретил нас остатками холодных закусок, супами и вполне приличными горячими отбивными. Отсутствие большого выбора напитков не испортило нашего аппетита. Быстро перекусив и покинув закрывавшийся до вечера бар, мы отправились к машине. Усаживаясь в свой рыже-золотистый «Понтиак», Морсиано объявил, что поедем через Бруклин, так как это будет значительно быстрее. Я плохо ориентировался в том, чего не знал, но позже, уже проезжая по гигантскому мосту, увидел впереди видневшиеся многоэтажные здания – это был Манхеттен.
Погода стояла достаточно теплая для декабря, мелкая влажная пыль висела в воздухе. Снующие люди и машины нижнего Манхэттена, огромные серые и коричневые билдинги, ленивые полицейские и счастливые веселые дети, играющие в маленьких огороженных площадках под присмотром нянь и родителей, привлекали мое внимание.
Стаи голубей, снующие там и тут, прыгающие между ними городские белки, упряжки собак, выводимые на прогулку одним или двумя сопровождающими, цокающие в потоке машин лошади, запряженные в старинные кебы, – все это в ожидании встречи с Ангелиной превращало первый день моего знакомства с Америкой и Нью-Йорком в ощущение первого дня моей новой жизни. И я чувствовал это всей своей кожей и сердцем, которое то сладко сжималось, то начинало бешено биться, пытаясь вырваться наружу из жестких решеток грудной клетки…
Мы остановились напротив светло-серого многоэтажного здания госпиталя. Поставив машину на платную стоянку, довольный Морсиано сообщил:
– Кто-то оставил на этом месте тридцать оплаченных минут. Обычно я пользуюсь правом не платить и выставляю табличку, что эта машина принадлежит детективу. Но с сегодняшнего дня я взял двухнедельный Рождественский отпуск. И чтобы меня вдруг не вызвали и не запрягли по самые ноздри в работу, я веду себя как частное лицо и стараюсь мыслить как обыкновенный городской обыватель. Это помогает быстро перестроиться и переключиться на другую психологическую волну. Хотя избавиться от наработанного менталитета вряд ли когда-нибудь получится, – заключил он.
