Крис Райан - Дозорный
Когда они попрощались со всеми и наконец добрались до машины, Доун полезла в сумочку за ключами.
— Вести сможете? — поинтересовался Алекс.
— Я выпила не так уж и много, — ответила она. — Всегда в таких случаях беру ром с колой — подливаешь себе в стакан все колу да колу, и никто ничего не замечает.
В номере оба немного постояли перед открытым окном. Гавань и яхты были ярко освещены. На Алекса накатила волна пьяного благодушия.
— Вы были великолепны, — с чувством сообщил он, кладя ладонь на ее теплое плечо.
Она улыбнулась и, наклонив голову, потерлась щекой о его руку.
— Я повеселилась. Как по-вашему, что ждет нас завтра?
— Не знаю. Пока он считает, что я в порядке, но тревожится о том, кто последует за мной и чем все это кончится.
— У него есть что скрывать?
— Более чем.
— И что вы ему пообещали?
— А, наплел с три короба... — Осторожнее, сказал себе Алекс: об ограблении на Роял-Парк она ничего не знает.
— Может, снять вам пластыри? — спросила Доун. — Немного свежего воздуха вашей несчастной физиономии не повредит. Ложитесь-ка на кровать.
Пластыри Алекс без труда мог бы снять и сам, тем не менее он лег и лежал, вдыхая жасминовый аромат духов Доун, дымчатый запах волос и легкие дуновения рома в ее дыхании. Она молодец, Доун, решил он. Бывает временами сукой, ну и что? Работа у нее не из легких. Он бы с ней ужился.
И ведь она действительно красива, с этими ее холодными серыми глазами, с мягкими губами. Пока она осторожно отклеивала пластырь от щеки Алекса, он опустил взгляд на серую ткань ее платья. Похоже, лифчика на ней нет.
— Это нечестно, — неодобрительно сказала она.
— Что нечестно?
— Я выбиваюсь из сил, изображая сестру милосердия, а вы только и знаете, что пялиться на мою грудь. Предполагается все-таки, что вы офицер и джентльмен.
— Насчет джентльмена мне никто ничего не говорил.
— Ну так прекратите, или я вам опять ухо надвое разорву.
Покончив с пластырями, она взяла мобильный телефон и направилась к балкону.
— Я ненадолго, ладно? — сказала она, набирая номер. — Личный звонок.
Алекс поплелся в ванную. Ухажеру звонит, подумал он.
Ко времени, когда Доун вернулась в комнату, он успел раздеться до трусов.
— Ладно, — произнесла она. — Договоримся так. Вы получаете кровать и одеяло из стенного шкафа. Я беру стеганое и устраиваюсь на полу.
— На полу устроюсь я. А вы — на кровати.
— Как правило, на подобные предложения я соглашаюсь мгновенно, однако вы ранены, и я решила быть великодушной. Без препирательств, Темпл, ладно?
Алекс забрался в постель. Когда Доун вернулась к расстеленному на полу стеганому одеялу, она на миг задержалась у окна — тонкая, очень женственная фигурка в белой майке и трикотажных штанишках.
ГЛАВА 10
— Надеюсь, вы не собираетесь снова блевать? — осведомилась Доун.
— Не похоже, — проскрежетал Алекс. — Но не могли бы вы попросить у официанта стакан пива?
— Вы спятили?
— Я знаю, это не очень прилично, зато помогает.
Была половина одиннадцатого утра, Алекс и Доун лежали в шезлонгах у гостиничного бассейна. Доун была в красном бикини, но даже это не улучшало Алексу настроение. Жестокое похмелье совпало у него с приступом угрызений совести за гибель Джорджа Уиддоуза.
Доун, оторвав голову от спинки шезлонга, сердито уставилась на Алекса. Лицо ее блестело от противозагарного крема.
— Что вы там говорили вчера? Веселее? Больше жизни? Солнышко светит?
Алекс повернулся к ней и ощутил первый за этот день легкий трепет желания. С секунду он не отрывал от нее глаз, затем подошел с подносом официант.
— Una cerveza para el Señor, por favor, — промурлыкала Доун.
Официант кивнул и исчез.
— Как много слов, — сказал Алекс.
— Да, пришлось сказать ему, что вам для поднятия настроения нужна клизма.
— Что мне действительно было нужно, так это не пить столько прошлой ночью.
— Полагаю, на службе родине вам приходилось делать вещи и похуже.
Алекс крякнул. Раны начинали заживать и оттого чесались неимоверно.
— Забыл спросить — вы тогда выудили из реки мое оружие?
— «Глок»? Да. Плюс ваш нож. И кстати, пока вы были в беспамятстве, нам удалось извлечь из-под ваших ногтей кусочки ткани и несколько волосков.
— Да, подержался я за него крепко. Но разве нужны еще какие-то доказательства того, с кем вы имеете дело?
— Эксперты по одному волосу много чего способны рассказать о человеке, например определить, где тот живет.
Алекс с сомнением взглянул на нее:
— Что ж, желаю удачи. Волос может оказаться полезнее, чем весельчак там, в деревне.
— Если он не собирается ничего рассказывать, зачем было просить нас вернуться?
— Возможно, что-нибудь и расскажет, чтобы получить иммунитет, который я ему пообещал. Вопрос в том, сможем ли мы положиться на его слова.
Доун нахмурилась:
— Слушайте, насчет иммунитета...
— Доун, если мы ничего от него не получим сейчас, так ничего не получим и в будущем. И вы же сможете добиться для него иммунитета, если он приведет нас к Дозорному, верно?
— Это чертовски серьезное «если».
Официант принес пиво. Алекс выпил его тремя большими глотками, опасаясь, как бы его снова не вырвало, но вдруг почувствовал себя гораздо лучше.
Одевшись, они прогулялись по порту, и Доун купила блузку с глубоким декольте, белые джинсы в обтяжку и туфли на высоких каблуках. Это чтобы соответствовать роли, пояснила она. По возвращении в номер она облачилась в купленное.
— Черт возьми! — потрясенно воскликнул Алекс. — Теперь вам осталось только обзавестись привычкой выкуривать по две пачки «ротманс» в день да любовником из списка особо разыскиваемых бандюг.
— Если мы долго проболтаемся в «Паблитос», возможно, и обзаведусь.
— Я полагал, что последний у вас уже имеется. Мистер Счастливчик из Лондона.
Доун сделала большие глаза и забросила сумочку за плечо:
— Пошли.
«Паблитос» оказался пустым. Вращающиеся двери были заперты. Алекс, взглянув на часы, постучал. Дверь открыла Мари, одетая в розовый спортивный костюм.
— Входите. Боюсь, Ден еще отсыпается. Кофейку?
— Отлично, — сказала Доун.
С чашками кофе в руках они поднялись наверх. Над баром шла галерейка, ведшая в спальню, ванную комнату и на пропеченную солнцем плоскую крышу. На одном конце крыши лежала большая циновка, поверх которой спал, похрапывая, Дензил Коннолли — голый, если не считать трусов, раскрашенных в цвета британского флага.
— Он любит спать под звездами, — сказала Мари. — Ден, милый, у нас гости.
Спящий пошевелился и наполовину открыл опухшие, полные подозрительности глаза. Увидев Алекса с Доун, он снова закрыл их, застонал и заворочался, будто бегемот.
— Сколько времени?
— Двенадцать. Алекс с Доун пришли.
— Кто? А, да, верно. Дай-ка мне руку.
Он кое-как поднялся на ноги, и Мари повела его внутрь дома. Вскоре из ванной понеслись малоприятные звуки. Впрочем, полчаса спустя, когда все уселись завтракать на крыше, Коннолли уже выглядел вполне оправившимся. Они ели рыбу с жареной картошкой, мягкий, сваренный Мари горох, пили холодное испанское пиво.
Завтрак, а за ним и послеполуденные часы, и начало вечера прошли довольно приятно. Алекс принял в отеле еще две таблетки эфедрина и потому с удовольствием потягивал холодное пиво. Коннолли с самого начала пил скотч, время от времени сдабривая его минеральной водой.
В шесть часов Мари приготовила бар к приходу вечерних посетителей. Коннолли, даром что выпил больше двух третей бутылки виски, выглядел трезвым как стеклышко. Алекс же, напротив, чувствовал, что голова у него определенно кружится. День был жаркий, а он за последние шесть часов проглотил дюжину стаканов пива. Украдкой стянув с одного из столиков стакан и солонку, Алекс заперся в мужской уборной. Здесь он всыпал в стакан чайную ложку соли, налил воды, подождал, пока соль растворится, и сделал большой глоток. Едва соль попала в горло, как началась конвульсивная рвота, избавившая Алекса от последних нескольких стаканов выпитого. Он заставил себя повторить это упражнение. Под конец процедуры лицо у Алекса было белое, его подташнивало, однако еще на пару часов пьянства, решил он, его хватит.
Вскоре появились первые посетители, и вечерний ритуал начал раскручиваться заново. Алекс почти уже отчаялся заполучить Коннолли для беседы с глазу на глаз. Помнит ли этот толстяк, гадал он, хотя бы одну подробность вчерашнего разговора? Или Алекс с Доун обратились для него в двух смутно знакомых людей, которые, невесть по каким причинам, явились составить ему компанию?
Вечер тянулся в пивном дурмане.
— Я уже ни в чем не уверен, — часов около одиннадцати признался Алекс Доун. — По-моему, он просто водит меня за нос. То есть это если он помнит, что я сказал ему прошлой ночью, в чем я начинаю сильно сомневаться.
