Юлиан Бардин - Империя страха
Однако тот натянуто улыбнулся и медленно процедил, как будто плюнул:
— Это ты, что ли, свидетель? Да кто твоей роже поверит? А хотя бы и так, мне на твои слова откровенно насрать, понял?! — Прол неожиданно оживился и сменил тон: — Между прочим, я тебя не задерживаю, можешь быть свободен, сейчас подпишу документы у начальства, и адью…
— Как?! Почему?! А я… — встрепенулся Цимбалевич.
На лице сыщика появилась самодовольная гримаса садистского наслаждения, и он почти ласково произнес:
— А вы, гражданин ювелир, пойдете по статье двести восьмой, за скупку краденого, и я думаю, что можно впаять вам еще и сто восьмидесятую — заведомо ложный донос. Так что сидеть тебе, толстый, не пересидеть. — Капитан перевел дух и вкрадчиво продолжил: — Если, конечно, ты не одумаешься по поводу своих показаний.
Абрашка покрылся липкой испариной, чувствуя, как по спине потекли холодные ручейки. Его поставили перед выбором, и он надолго задумался.
«Какой же сволочной этот мусор, — пронеслось в его голове, — обещал отпустить, если мы договоримся, а сейчас вон что запел».
Перспектива загреметь на несколько лет в зону его никак не привлекала, но, с другой стороны, он понимал, что в любом случае опер его не отпустит просто так, хотя и накрутить срок не сможет, — это все-таки решать суду.
«Ну сдам я сейчас Гвоздика, что мне с того? — продолжал скрипеть мозгами толстяк. — Послабленьице получу от этого мента вонючего. А потом назад в камеру, и там братва меня «опустит», а то и того хуже — заколют как кабана, и ищи ветра в поле. Уж лучше я промолчу».
Приняв окончательное решение, Цимбалевич вдруг ощутил непонятный прилив бодрости, как обреченный, но смирившийся со своей судьбой висельник.
— Я не знаю этого человека, — может быть, впервые за свою жизнь смело заговорил Абрашка с более сильным противником, — добавить ничего не смогу.
В эту секунду капитан понял, что все его планы оказались похожими на замок из песка — нахлынула бурная волна, и еще недавно казавшееся незыблемым строение рухнуло, не оставив после себя даже следов. Протяжно вздохнув, Прол вновь снял трубку внутреннего телефона и властно распорядился:
— Уведите задержанных и подготовьте документы на освобождение Дегтярева.
Вор не мог скрыть искренней радости от услышанного — он до последнего момента был уверен, что капитан блефует по поводу обещанной свободы, чтобы сбить с толку Цимбалевича.
Теперь же он нисколько не сомневался в своем скором освобождении и на радостях шепнул толстяку:
— Считай, что я простил тебе все обиды. Пацанам в твою хату я передам, чтобы тебя не трогали. Если тебя прижмут на пересылке или на зоне, можешь сослаться на меня — пришлю малявку. — Он перевел дух и глубокомысленно закончил: — Хрен знает, может, из тебя еще получится нормальный человек…
— Прекратить разговоры! — не своим голосом заверещал капитан и обратился к вошедшим конвоирам: — Уведите задержанных.
Гвоздик не без скрытой иронии наблюдал за тем, как приосанился толстяк, еще несколько минут назад похожий на безвольную амебу.
Подталкиваемый в спину угрюмым «вертухаем», Абрашка вальяжно вышел из кабинета, гордо вскинув голову и залихватски заложив руки за спину, как заправский арестант, — он наверняка уже ощущал себя если не блатным, то приблатненным уж точно.
Юра еще раз широко улыбнулся в спину скрывшегося за дверью ювелира и повернулся к притихшему за столом капитану:
— Как вы там говорили, гражданин начальник, адью, что ли?
— Руки за спину, — прогромыхал над ухом звучный басок контролера, и Дегтярев направился к выходу, даже не оглянувшись на поверженного противника.
* * *
Троица благополучно добралась на дачу Аникеева, но прежде чем загнать машину во двор, Лямзин сказал, обращаясь к спутникам:
— Вы, пожалуй, идите внутрь, а я вернусь в Москву, меня зачем-то шеф вызывал. Дорогу я теперь знаю, поэтому не заблужусь, а заодно прикуплю продуктов. — Майор уже уселся за руль, включил зажигание, но перед тем как тронуться с места, задумчиво изрек: — Сколько нам здесь сидеть, одному Богу известно.
Чижов согласно кивнул и направился к железной калитке, а девушка подбежала к Антону, торопливо чмокнула его в щеку и произнесла:
— Возвращайся скорей, я буду скучать.
— Я быстро, — пообещал Лямзин и отпустил педаль сцепления.
Темно-зеленый «Опель-Омега» плавно тронулся с места, вырываясь с проселочной дороги на просторы скоростного шоссе.
Белый дымок тонкой струйкой вырывался из выхлопной трубы, а резиновые протекторы тихо шуршали по асфальтовому покрытию недавно отремонтированной дороги.
Навстречу «Опелю» мчался густой поток вырывающихся за город автомобилей — несмотря на наступившие холода, дачники с завидным упорством устремлялись к оставленным без присмотра домишкам и огородикам с созревшей картошкой.
До Лубянки майор добрался на удивление быстро и, припарковав машину на служебной стоянке, прошел внутрь старого здания.
Прежде чем войти в кабинет шефа, Лямзин заскочил на пару минут к приятелю из отдела, чья дверь оказалась распахнутой настежь.
— Привет, Коля, — поздоровался Антон с хозяином тесной комнатушки и, не присаживаясь, склонился над ухом товарища, — ты не знаешь, зачем меня вызывал Кудряшов?
— Нет, — несколько удивленно отозвался среднего роста брюнет с лицом школьника-второгодника, — я вообще не в курсе дел. А что, какие-то неприятности?
Майор пожал плечами и неопределенно ответил:
— Вроде бы у меня никаких хвостов нет, я думал, что это связано с чем-то экстраординарным.
— Здесь все тихо, — протянул собеседник, пододвигая к себе толстую папку с грифом «совершенно секретно».
Лямзин собрался уйти — он уже взялся за ручку двери, когда неожиданно обернулся и вновь обратился к коллеге:
— Слушай, Коля, может, выручишь меня, — в его интонациях послышались просительные нотки, — боюсь, что шеф не в духе, как бы мне не досталось за что-нибудь. Я сейчас войду к нему, а ты минут через пять позвони в кабинет и попроси его заглянуть к тебе.
— А что я скажу полковнику?
Лямзин на миг задумался, но, так и не найдя подходящего повода, произнес:
— Ну придумай что-то, ты же у нас мастер на всякие выдумки.
— Ладно, — пообещал Коля, — сообразим по ходу пьесы, но с тебя причитается.
Уже шагнувший в коридор, майор обернулся и согласно кивнул:
— Само собой.
Пройдя метров двадцать по сумрачному коридору, Лямзин оказался в приемной начальника отдела. Секретаря в комнате не оказалось, и Антон, предварительно постучав в дверь костяшками пальцев, вошел в просторный кабинет.
За своим рабочим столом восседал полковник Кудряшов, склонившись над какими-то бумагами.
— Разрешите, Родион Семенович? — учтиво спросил вошедший, плотно прикрывая за собой дверь.
Шеф поднял на подчиненного полные суровой решимости глаза и деловито поинтересовался, придав голосу стальную твердость:
— Где тебя черти носят? Водитель прождал у твоего подъезда добрых полчаса, но так и не дождался.
Изобразив на лице искреннее изумление, майор двусмысленно протянул:
— А я думал, что вы про меня уже забыли. Кудряшов поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, заложив руки за спину.
— Присаживайся, — предложил он.
Когда Лямзин покорно опустился в жесткое кресло, начальник отдела встал напротив него и заговорил вновь:
— У меня все не выходит из головы тот странный субъект, который принес тебе рукопись. У тебя случайно не осталось ее копии?
Округлив глаза в притворном удивлении,
Антон спокойно ответил, нисколько не заботясь о правдивости собственных слов:
— Нет, а зачем? Насколько я помню, в той бумаженции был описан какой-то откровенный бред. Тем более что вы забрали у меня дело, — он сделал ударение на последнем слове.
Полковник пристально посмотрел в глаза подчиненного, как будто пытался просветить его душу рентгеном, но, так ничего и не поняв, задумчиво изрек:
— Странные вещи происходят. Тот старикашка умер от сердечного приступа, причем прошлой ночью, практически сразу после визита к тебе.
— Вы что, считаете, что это я его укокошил? — В вопросе Лямзина прозвучал откровенный вызов, с немалой толикой плохо скрываемой обиды.
Вопреки ожиданию, полковник не сказал ни да, ни нет — он лишь продолжал стоять все в той же позе, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
В этот миг прозвучал настойчивый телефонный звонок по внутренней связи.
Кудряшов недоуменно уставился на трезвонивший аппарат, как будто не мог понять, что от него хотят. Наконец он неторопливой походкой приблизился к столу и взял трубку:. — Кудряшов, слушаю.
Что говорил невидимый собеседник, для Лямзина осталось полной загадкой, но шеф торопливо кивнул и пробурчал в микрофон:
