Юлиан Бардин - Империя страха
В отличие от государственного бюджета, об-щак не может быть пустым, потому что за это кто-то может ответить своей жизнью.
И застолье продолжалось. Но по мере того как пустела тара, а ее содержимое весело плескалось в распахнутых глазах, гомон затихал, постепенно сходя на нет.
Глава 7
Мелодичный звонок наполнил квартиру Аникеева переливчатой трелью. Паша проворно вскочил и бросился открывать дверь, подтягивая на ходу сползающие джинсы.
Лямзин с подругой приветливо улыбались добродушному хозяину, который поспешил посторониться, впуская гостей в тесноватый коридорчик.
— Привет, Павлуха, — Лямзин протянул товарищу крепкую ладонь, и она утонула в медвежьих лапах толстяка, — знакомься, это Мария…
— Лучше Маша, — поспешно выпалила она, — так привычнее..
— Павел, — произнес Аникеев и несколько театрально прикоснулся губами к руке блондинки.
Майор не преминул подметить, лукаво поглядывая на подругу:
— Известный ловелас, поэтому будь с ним поосторожнее.
Все трое весело рассмеялись, после чего хозяин квартиры проводил девушку в гостиную, включив ей телевизор, а сам вернулся на кухню.
— Это мой школьный друг Антон Лямзин — он майор… — здоровяк прервался, вопросительно уставившись на комитетчика, — или уже подполковник?
— По-прежнему майор, — отозвался Лямзин.
— …майор ФСБ, — закончил Паша и, в свою очередь, назвал поднявшегося из-за стола Чижова, — а это знаменитый каскадер Ваня Чижов, более известный в богемной среде под псевдонимом Иваныч.
Мужчины обменялись скупым рукопожатием и уселись напротив друг друга. Чижов в упор рассматривал вновь прибывшего гостя, даже не пытаясь скрыть собственного интереса к его персоне.
Антон же мимолетным взглядом скользнул по испещренному шрамами лицу трюкача и повернулся к Аникееву:
— Паша, у меня очень мало времени, поэтому давай сразу по делу.
— Ничего не имею против, — произнес хозяин квартиры и обернулся в сторону каскадера, — Ваня, повтори, пожалуйста, свою историю еще раз.
Заметив неуверенность во взгляде Иваныча, здоровяк поспешно добавил:
— Можешь довериться Антону как мне самому.
Скрестив руки на груди, Чижов принялся неторопливо, почти не прерываясь, пересказывать события последних дней, делая лишь короткие паузы для того, чтобы прикурить очередную сигарету.
Лямзин слушал его не перебивая, но с откровенно скучающим лицом — ему было не совсем понятно, чем он конкретно мог бы помочь во всей этой истории. Но вслух майор не высказал своих сомнений, продолжая внимательно следить за развитием «сюжета».
Тем временем Чижов приблизился к тому моменту, когда его привезли в незнакомую квартиру и требовали отдать какую-то картину.
В эту секунду Антон не выдержал и прервал рассказчика — подавшись вперед всем корпусом, он переспросил:
— А какую именно картину? Они не описывали ее? — Голос был по-прежнему тверд и спокоен, лишь в глазах Лямзина промелькнула мимолетная искорка скрытой заинтересованности. Чижов задумчиво наморщил лоб, силясь вспомнить подробности недавнего разговора, и, подбирая слова, начал объяснять:
— Вроде бы на картине была изображена какая-то церквушка и то ли столб, то ли дерево…
— Может, молоденький дубок? — высказал предположение Лямзин, внутренне сжимаясь от невероятной догадки.
Иваныч звонко хлопнул в ладоши, как будто аплодировал сообразительности собеседника, и торопливо выпалил:
— Точно! Именно об этом они и говорили.
На лбу комитетчика проступила липкая испарина, и он потянулся к лежащему в кармане носовому платку, издав при этом протяжный вздох.
Паша обменялся с каскадером недоуменным взглядом и спросил, обращаясь к майору:
— Ты что-то об этом знаешь? — Заметив на лице школьного приятеля победоносную улыбку, Аникеев обиженно протянул: — Чего ты лыбишься, как будто перед тобой сидят два идиота? Может, все-таки объяснишь нам, что происходит?
— Извини, старик, — отозвался Антон и вместо ответа на вопрос достал из кармана копию рукописи. — Прочтите вот это, и вам тоже сразу все станет ясно.
Чижов подвинул к себе смятые листы рукописного текста и углубился в чтение. Паша не замедлил присоединиться к товарищу, перегнувшись через его плечо и близоруко всматриваясь в корявый старческий почерк.
По мере того как приятели проникали в смысл пляшущих строчек, их лица приобретали недоуменное выражение, граничащее с откровенным изумлением.
Наконец Аникеев не выдержал и вопросительно уставился на майора:
— И ты хочешь, чтобы мы в это поверили? Бред какой-то, — говорящий нервно передернул плечами и закончил: — Ну, золото — это еще куда ни шло, а вот остальное…
Лямзин вновь улыбнулся, и от этой улыбки повеяло могильным холодом:
— Я тоже так думал сначала, но события последнего дня, а тем более рассказ Ивана, — Антон качнул головой в сторону притихшего каскадера, — заставили меня уверовать в правдоподобность написанного. Больше того, — привел весомый аргумент майор, — я видел маленький осколок описанного здесь материала, который попал в нашу лабораторию, а после этого у меня спешно отобрали дело.
— Де-е-ела, — протянул озадаченный Аникеев и уставился на Чижова, — а ты что думаешь по поводу всего услышанного и прочитанного?
Иваныч неторопливо поднялся из-за стола и подошел к широкому окну, задумчиво уставившись куда-то вдаль. В кухне воцарилась напряженная тишина. Наконец Ваня заговорил:
— У меня есть только один способ избежать многочисленных неприятностей, — его голос звучал уныло и обреченно, как у лежащего на смертном одре человека, — надо самому попытаться отыскать этот клад или черт его знает, что там еще.
Здоровяк повернулся к бывшему однокласснику и спросил:
— Ты тоже так считаешь?
Лямзин сплел пальцы в замок и громко хрустнул костяшками, сильно вывернув руки; наконец он произнес:
— Меня тоже пытались убить, но не это главное… — На несколько минут Антон задумался, глядя в широкую спину каскадера, а затем продолжил: — Я не люблю, когда со мной обращаются как с тряпичной куклой. Короче говоря, я согласен с Иванычем, назовем это праздным любопытством.
Чижов резко обернулся и впервые за все время разговора дружелюбно посмотрел на комитетчика, а затем спросил, обращаясь к Аникееву:
— Паша, ты с нами или как?
Хозяин квартиры замялся, не зная, что сказать, — по его одутловатому лицу побежали красные пятна, а в глазах отразилась явная нерешительность.
Подойдя вплотную к каскадеру, он положил массивную ладонь на его плечо и, поколебавшись, изрек:
— Пожалуй, я воздержусь. Я настолько оброс привычным бытом, что… — Здоровяк пытался найти разумное обоснование прозвучавшему отказу, но в конце концов тихонько выругался себе под нос и честно признался, глядя в глаза собеседнику: — К черту все красивые фразы! Мне просто страшно, я боюсь потерять то, что уже имею. Но если от меня потребуется помощь… — Слова иссякли, но за них договорил многозначительный взгляд.
Никто не решился что-либо возразить или осудить товарища за честность: и Чижов и Лямзин молчали, потупив взгляд, как будто это они проявили стыдливое малодушие, за которое, впрочем, нельзя было строго судить искреннего Пашу.
Антон, чтобы замять неловкость прозвучавшего признания, нарочито весело выпалил:
— Вот и отлично, поделим барыши на двоих. Лица присутствующих озарили натянутые улыбки, а майор продолжил, прямо взглянув на толстяка:
— Дашь мне свою машину?
— А заодно и ключи от квартиры, где деньги лежат, — поддержал его Иваныч, звонко хлопнув Аникеева по плечу.
Паша уловил произошедшую перемену настроений и понял, что над ним куражатся только затем, чтобы прийти ему на помощь, поэтому он дурашливо скуксился и запричитал:
— Давайте, можно… можно грабить несчастного лопуха, воспользовавшись его беспомощностью и слабым здоровьем.
На этот раз в тесной кухоньке прокатился дружный, искренний хохот.
— Слабое здоровье, — передразнил его Иваныч и беззлобно пошутил: — Да на тебе пахать надо.
Не обращая внимания на последнюю реплику, Аникеев заговорил, но уже более серьезно:
— Ключи от квартиры я вам вряд ли дам, а вот от дачи — ради Бога, — здоровяк вышел в коридор, покопался в карманах висящей на вешалке куртки и вернулся, держа в руках позвякивающую связку блестящих ключиков. — Этот от машины, — принялся объяснять он, — а эти три от моего загородного именьица.
Чижов закурил очередную сигарету и переспросил:
— Это, случайно, не там, где мы отмечали твой день рождения?
Смешно раздув щеки, Аникеев удивленно округлил глаза и не преминул заметить:
— Можно подумать, что я персидский шах и у меня этих особняков, как у собаки блох; ну конечно там. Дорогу знаешь?
